Потомкам предложено судить о Павловой по двум книгам. Свою коротенькую автобиографию Анна успела издать ещё при жизни. После смерти Анны её муж Виктор Дандре написал свою книгу мемуаров, полную скорби по безвременно ушедшей великой балерине и женщине, которую он любил всем сердцем.

Обе книги по-своему хороши, но они дают представление об Анне Павловой лишь как о блистательной танцовщице и перечисляют её творческие достижения. "Живая" Анна Павлова была куда более сложной личностью.

Вся её жизнь – загадка, клубок противоречий, балансирование между раем и адом, любовью и ненавистью, заоблачные полёты и добровольные падения на самое дно низменных человеческих страстей.

Взять хотя бы семью Анны и историю её появления на свет. Анна носила девичью фамилию матери, простой прачки Любови Фёдоровны Павловой. Представлялась по отчеству, созвучному с фамилией – Павловна. При этом утверждала, что является внебрачной дочкой известного петербуржского купца Лазаря (Лейзы) Полякова. Но официально числилась дочерью некоего Матвея, отставного солдата, который, в свою очередь, тоже выправил себе документы – до женитьбы на Любови Павловой он звался Шабетаем Шамашем и происходил из караимов (крымских татар, исповедующих иудаизм). Как бы там ни было, лёгкие восточные черты придавали весьма миловидному лицу Анны дополнительный шарм, лукавую таинственность и величественную томность, столь популярную в эпоху модерн.

Родилась же Анна 31 января (12 февраля) 1881 года в селе Лигово, близ Санкт-Петербурга. Стоял лютый мороз, ребёнок родился семимесячным, и мать сразу же мысленно попрощалась с новорожденной. А бабушка обернула несчастное создание в кокон из ваты и целый год поила козьим молоком. Девочку выходили, но она вплоть до зрелого возраста была страшно худой, сгорбленной, страдала малокровием и часто простужалась.

Однажды мать привела дочурку в Мариинский театр. Давали "Спящую красавицу". Весь вечер девочка просидела с открытым ртом, а по дороге домой кружилась в вальсе. Наутро восьмилетняя Аня заявила, что будет балериной – как принцесса Аврора. Но в Императорское балетное училище принимали лишь с десяти лет. К всеобщему удивлению, Аня не только не оставила мечту о карьере танцовщицы, но и усердно готовилась к поступлению – на пальцах босых ног бегала по брусчатой мостовой.
Учиться было нелегко. Суровая дисциплина, занятия по двенадцать часов в сутки, диета – сухарики да рыбий жир, так ещё и однокашницы наградили самую худую девочку в классе обидным прозвищем "Швабра". Но Аня не обращала внимания на тяготы учёбы. Ведь она теперь может танцевать – а это главное. С успехом окончив училище, Павлова стала работать в Мариинке – сначала в кордебалете, потом первой танцовщицей и, наконец, балериной.

Просматривая архивные записи выступлений Анны Павловой, даже не слишком разбирающийся в тонкостях хореографии человек отметит, что техника – не самая сильная её сторона. Никаких фуэте в 32 оборота, ныне считающихся обязательным элементом, никаких умопомрачительных прыжков, о "безукоризненности" и "отточености" движений речь вообще не шла. Но что касается лёгкости, изящества, драматической составляющей – тут Павловой не было равных. Выражаясь современным языком, у Анны был сумасшедший драйв – от её танца невозможно было оторвать глаз, она порхала по сцене будто сказочный эльф, увлекая за собой зрителей в волшебную страну любви и красоты.

"Жизель", "Баядерка", "Сильфида"… Но главной её партией, визитной карточкой, стал "Умирающий лебедь" Сен-Санса – небольшое и не слишком сложное, но необычайно эмоциональное произведение, которое танцуют не ногами, а сердцем. Увидев, как Павлова исполняет его "Лебедя", заворожённый композитор воскликнул:
- Мадам, благодаря вам я понял, что написал прекрасную музыку!
Было у Павловой немало и других поклонников, в том числе и среди высокопоставленных петербуржцев. Один из них, крупный промышленник Виктор Дандре, по уши влюбившийся в Анну, предложил ей своё покровительство. А позже познакомил Павлову с самым известным российским импресарио Сергеем Дягилевым, который как раз задумал цикл антрепризных спектаклей специально для выступлений в Париже.

Дягилевские "Русские сезоны" каждый год производили неизменный фурор. Восторженная парижская публика через весь город на руках проносила позолоченную карету, в которой восседала Анна и ловила цветы.

А цветов было много, очень много – в те дни все продававшиеся в Париже цветы доставались ей, "Царице танца", "Русскому чуду", "Самому яркому бриллианту мирового балета".

Актёрский мир жесток. Люди, сеющие со сцены разумное, доброе, вечное, за кулисами порой готовы перегрызть друг другу глотки. Зная о своём могучем таланте, Павлова с нескрываемым презрением относилась к другим танцовщицам. Своим же главным конкурентом Анна считала не менее гениального Вацлава Нижинского, и тут её ревность и ненависть переходили все границы. Однажды она подговорила Дягилева устроить омерзительный "спектакль" с участием Нижинского, тогда ещё хрупкого и ранимого юноши, стеснявшегося своей нетрадиционной сексуальной ориентации – во время одной богемной вечеринки нанятые уличные девки раздели Нижинского донага и изнасиловали бутылкой из-под шампанского. Анна смеялась и хлопала громче всех. Позже Павлова пустила слух о сумасшествии Нижинского, и тот, в конце концов, действительно помутился рассудком.

Анна купалась в лучах славы. Вот только её роман с Виктором Дандре мало напоминал счастливую сказку про Золушку. Павлова настаивала на свадьбе, Дандре с браком не торопился. По тем временам это был бы слишком явный мезальянс. Он – барон, потомственный аристократ; она – плебейка, да ещё и с еврейской или Бог весть какой примесью. Анна негодовала: "Кто я ему? Да что такое артистка… Содержанка? Крепостная? Неудачница? Авантюристка? Я не понимаю…".
Но была и другая, куда более веская причина. Чувства Дандре метались по заколдованному кругу, название которому "и без неё не могу, и с ней не жизнь, а сплошная мука".

Своей вспыльчивостью, капризностью и склонностью к экстравагантным поступкам Анна могла довести до белого каления хоть заклятых подружек Матильду Кшесинскую и Тамару Карсавину, хоть администраторов Мариинки, хоть самого Дягилева, человека прагматичного и хладнокровного, который однажды всё-таки не выдержал и указал своей лучшей танцовщице на дверь. С Виктором же Анна вообще не церемонилась. Могла рыдать взахлёб, через минуту пыталась расцарапать ему лицо, ещё через минуту шептала на ушко извинения и всякие милые пустячки. Могла без видимых причин по нескольку дней с ним не разговаривать, даже не здороваться, а могла разбудить посреди ночи и заставить идти с ней на прогулку по питерскимтрущобам, чтобы там раздавать нищим милостыню.
А если уж Анна сосредотачивалась на творчестве – готовилась к выступлению, разучивала новый танец, просто слушала музыку – то забывала обо всех и обо всём. Виктору хватило ума ни разу не заикнуться: "Выбирай – или балет, или я", иначе в тот же миг Анна ушла бы от него навсегда.

Жизнь рядом с гением подобна танцу на пороховой бочке. Виктор захандрил, сам стал нервным и раздражительным, запустил свою коммерцию и в результате обанкротился. За долги его упекли за решётку. Тогда Анна предложила возлюбленному сделку – она вызволит его из тюрьмы и будет зарабатывать деньги, но они наконец-то узаконят свои отношения.
Анна внесла залог, и Виктора освободили. В 1911 году Анна Павлова и Виктор Дандре тайно поженились. И тут же отправились… нет, не всвадебное путешествие, а скорее в командировку, которая растянулась на долгие годы.

Теперь Виктор выступал как импресарио, а Анна давала концерты. Работала на износ, до обмороков, сквозь ломоту в ногах. Они с мужем объездили все страны и континенты, Павловой рукоплескали короли и президенты, нефтяные магнаты и финансовые воротилы, шахтёры и ткачи, австралийские фермеры и мексиканские индейцы. Доводилось ей танцевать и в мюзик-холле, в паузе между выступлениями дрессированных собачек. И на деревянном помосте сельской ярмарки, который никто никогда не отмывал от грязи. И в сарае для стрижки овец… Ни разу Анна не позволила себе схалтурить, отбыть номер. Она танцевала для себя. Во имя их с Виктором любви. Ради Искусства. И ради денег, конечно.

В 1914 году Павлова дала свой последний концерт на родине – больше в Россию она не возвращалась. Они с Виктором обосновались в Лондоне, в знаменитом поместье Айви-Хауз, некогда принадлежавшем художнику Тёрнеру. Вся округа утопала в садах и цветниках, а в прудике плавали подаренные Анне лебеди с подрезанными крыльями. Она по-прежнему изводила мужа бесконечными истериками, и в то же время собственноручно чистила ему обувь и гладила бельё.

Казалось, Анна "законсервировалась". И в сорок, и в без малого пятьдесят она оставалась субтильной девушкой, юной и цветущей. Она и не помышляла об уходе со сцены, и танцевала столь же экспрессивно, эмоционально и грациозно, но годы всё же брали своё – Павлова больше не гналась за деньгами и славой, выступала нечасто, но зато только на лучших площадках мира. Анна пробовала преподавать, но чему она могла научить других балерин?

Она, танцовщица не от мира сего, которая на сцене каждый раз импровизировала, по-иному проживала жизнь своих героинь, растворялась в танце без остатка, фонтанировала мириадами частичек своей души.

Анна Павлова скончалась на гастролях в Голландии от плеврита 23 января 1931 года, не дожив неделю до своего пятидесятилетия. Её последними словами были: "Приготовьте мой костюм Лебедя!". Великая балерина захотела показать свой коронный танец главному зрителю – Богу.