Потеряв в полтора года мать, греческую принцессу Александру Георгиевну, которая умерла при родах сына, великого князя Дмитрия Павловича, Мария воспитывалась в семье дяди, великого князя Сергея Александровича, генерал-губернатора Москвы, и его жены, тети Эллы, как звали ее дети, великой княгини Елизаветы Федоровны. Своих детей у них не было, так как они жили в духовном браке.
"Все долгие годы детства я провела в четырех стенах многочисленных дворцов, — вспоминала Мария Павловна. — Меня преднамеренно держали в неведении относительно высокого положения, принадлежащего мне по рождению. В противовес тому великолепию и роскоши, которые меня окружали, со мной обращались достаточно просто. Такая же простота требовалась от меня в отношениях с другими людьми, особенно низшими по положению. Меня учили кротости и скромности, как христианским добродетелям, порядку, дисциплине и самообладанию как гражданским навыкам. От меня требовали смиренной покорности. Я была лишена всякой свободы, любое проявление воли или личной инициативы сразу же подавлялось".

Однако, несмотря на такое воспитание, Мария Павловна выросла живой и инициативной, прислушивающейся лишь к велениям своего сердца. Она была проста и естественна в общении. От природы жизнерадостная и энергичная, великая княгиня заразительно смеялась от души, часто нарушая чопорный придворный этикет, лихо управлялась с норовистыми лошадьми не хуже гвардейского офицера, увлекалась стрельбой из винтовки и игрой в хоккей с мячом.
На свадьбе, состоявшейся в Павловске в 1908 году, на Марию Павловну по старинной традиции надели комплект драгоценностей, принадлежавших в свое время императрице Екатерине II: бриллиантовую диадему, ожерелье и серьги. Они были настолько массивными, что недостаточно было просто вдеть их в мочки, а следовало еще и закрепить специальной золотой проволокой, обмотав ее вокруг ушей. Но на дворе уже стоял новый, ХХ век, и Мария Павловна, не выдержав тяжести екатерининских серег, сняла их и просто повесила на край фужера …
… Несмотря на то, что великая княгиня недавно вышла замуж, она совсем не походила на новобрачную. В ней не чувствовалось ни радости, ни веселья. Наоборот, она казалась грустной и озабоченной. Ее супруг, шведский кронпринц Вильгельм, был некрасивым, высоким и сутулым, с огромными, торчащими в стороны усами. Он был немногословен и тоже не выглядел счастливым. Интересы двух династий так и не смогли скрепить этот брак. И хотя в окрестностях Стокгольма высился романтический замок — подарок молодым от тети Эллы, — в их отношениях романтики было очень мало. Супругов не сблизило даже рождение в 1909 году сына Леннарта. А через четыре года последовал развод венценосных супругов. Мария Павловна вернулась в Россию, но без сына — по условиям развода он как наследник престола остался в Швеции. Повзрослев и встав перед выбором — корона или любовь, Леннарт сделает выбор в пользу любви и женится на дочери фабриканта, потеряв право стать шведским королем…
Когда разразилась Первая мировая война, великая княгиня отправилась сестрой милосердия на фронт вслед за полком, где служил ее брат. На протяжении двух с половиной лет она добросовестно работала в псковском военном госпитале. Порой Мария Павловна падала от усталости, бессонных ночей и зрелища бесконечных страданий. После того как ее брата Дмитрия выслали на границу с Персией за участие в убийстве Григория Распутина, она написала императрице письмо, в котором выражала полную солидарность с братом и возмущалась разлукой с ним. Но если бы она знала, через какие испытания ей вскоре придется пройти!

Катастрофа 1917 года совпала с первой любовью великой княгини. В сентябре в Павловске она обвенчалась с князем Сергеем Путятиным, которого знала с детства. Тогда исчезали бесследно целые семьи. Арестовали отца и сводного брата Марии Павловны Владимира Палея от морганатического брака ее отца с Ольгой Карнович. Над новобрачными нависла угроза ареста и расстрела. Но они не могли покинуть Россию — Мария Павловна ждала ребенка. Едва сын, которого назвали Романом, появился на свет, родители оставили его родственникам и уехали в Румынию. Там, в Бухаресте, они узнали о расстреле великого князя Павла Александровича и трагической гибели в Алапаевске Владимира Палея и любимицы семьи — великой княгини Елизаветы Федоровны. А в Париже, куда перебралась молодая семья, их настигла весть о смерти годовалого сына…

"Нас прогнали со сцены как были, в сказочном платье, — писала Мария Павловна. — Теперь его надо было менять, заводить другую, повседневную одежду и, главное, учиться носить ее. … Когда рушится общественный строй и целый класс людей снимается с места и в буквальном смысле слова лишается крыши над головой, жизнь не торопится приютить их, позаботиться о них… Жизнь являла резкие контрасты: скороспелые надежды и разочарования, прахом пошедшие убеждения и постепенное выстраивание нового, независимого, своего мира. Мы испытывали наши способности на пределе сил, от нас требовалось невозможное. Но выдержать испытание — это был новый восхитительный опыт…"

В Париже Мария Павловна, которая уже давно сама шила себе одежду, начала вязать и продавать свои изделия, но зарабатывала гроши. Она вспомнила уроки прикладного искусства, которыми с увлечением занималась в Стокгольме и купила вышивальную машину. Фирма великокняжеских вышивок получила название "Китмир".
Мария Павловна сутками не выходила из помещения, снятого ей под мастерскую, взбадривая себя дешевым кофе. Сначала ей помогали три вышивальщицы, а большую часть работы она выполняла сама. Марии Павловне ценой неимоверных усилий и упорного труда удалось добиться успеха: изысканные вышивки великой княгини заворожили Париж. И даже знаменитую Коко Шанель. Королева парижской моды, увидев русские вышивки, не рассуждая долго, предложила великой княгине сотрудничество. Предприятие Марии Павловны развивалось, одно время на фирме трудилось пятьдесят работниц, преимущественно из русских эмигранток. А имя гремело на всю модную Францию. Великий князь Дмитрий Павлович, брат Марии Павловны, стал любовником Шанель, но потом женился на богатой американке и уехал за океан.

А в 1930 году и сама Мария Павловна отправилась в Америку, взяв с собой пишущую машинку и гитару. У нее не было недостатка в идеях, как заработать деньги. Несколько лет она трудилась консультантом в фирме модной одежды "Бергдорф и Гудман", а также ездила по стране с лекциями. Ее послали корреспондентом в Германию, и в 1935 году она неожиданно сделалась фотографом, занимаясь, в частности, цветной фотографией, что по тем временам было редкостью.
Мария Павловна также начала собирать русские книги, и в Нью-Йорке ей посчастливилось купить книги, принадлежавшие когда-то ее отцу. Прожив некоторое время в Аргентине, после Второй мировой войны она вернулась в Европу, где занялась живописью. Ей удалось продать несколько картин. Освоив вождение автомобиля, она колесила по Европе, посылая в парижские издания фотографии и путевые очерки. В багажнике ее машины кроме чемоданов с вещами можно было обнаружить футляры с двумя фотокамерами, пишущую и вышивальную машинки, этюдники с красками и огромное количество книг.

На склоне лет Мария Павловна сожалела о том, что было для нее потеряно, но подчеркивала, что испытания и беды дали ей великий урок. А превыше всего на свете она ценила любовь к родине. "Это глубокое чувство привила мне моя семья, — писала она. — В своих великих деяниях и даже в своих ошибках все поколения Романовых ставили интересы и славу России выше каких бы то ни было личных выгод. Ради нее они всегда были готовы всем пожертвовать, и они доказали это своей жизнью". Глубоко верующая, великая княгиня горячо молилась, чтобы сила духа Романовых поддерживала ее до конца дней…

В декабре 1958 года Мария Павловна, страдавшая к тому времени сильным склерозом, умерла от воспаления легких в пограничном городе Констанц в Германии, у самого Майнау. Сын распорядился поместить ее гроб в отдельный придел крипты в дворцовой церкви Майнау, рядом с прахом брата Дмитрия, по ее просьбе перенесенным сюда из Давоса. Мемуары Марии Павловны, ставшие на Западе знаменитыми и переведенные на несколько языков, были изданы в России в 2003 году.
Едва ли найдется много особ королевской крови, которые, будучи выброшенными в суровую повседневную жизнь, всякий раз находили какой-нибудь нетрадиционный выход из положения. Несгибаемость и находчивость Марии Павловны были поистине уникальны. Как истинная Романова, она не умела сдаваться без боя и запрещала себе падать духом. Она никогда не поддавалась унынию и жалости к себе. "Нельзя Романовым плакать", — эти слова тети Эллы, Елизаветы Федоровны, сказанные на похоронах Сергея Александровича, погибшего от рук бомбиста, она часто вспоминала. Только раз в изгнании в Париже, увидев на богатой даме платье, вышитое ее собственными руками, Мария Павловна не смогла сдержать рыданий. "Не плачьте, мадемуазель, все устроится", — сказал ей тогда пожилой водитель такси…

Елена Ерофеева-Литвинская