За такую колоссальную услугу за рубежом не пожалели присудить Горбачеву Нобелевскую премию мира, присвоить ему титул «лучшего немца», вручить в Филадельфии «Медаль свободы» и премию в 100 тысяч долларов, а теперь и организовать юбилейный суперкарнавал в Лондоне.

Еще в 90-е годы госдепартамент направил американским послам циркулярную телеграмму, в которой говорилось: им надлежит рекомендовать правительствам дружественных государств почаще приглашать М. Горбачева для чтения лекций, проведения «круглых столов», симпозиумов и прочих говорилен, чтобы мир не забывал «его вклада в современную мировую историю». В ФРГ ему платили по 40 тысяч евро за 45-минутную лекцию в любой аудитории, в то время как ставка самому именитому профессору за двухчасовую лекцию не превышала 5 тысяч. Зная, что Горбачев находился под сильным влиянием своей жены, Раисы Максимовны, американский издатель Руперт Мэрдок не остановился перед выплатой ей 3 миллионов долларов гонорара за ее пустяшную книжицу под претенциозным названием «Размышления»

Россия же совсем иначе оценивает роль Горбачева в своей судьбе в последние четверть века - с момента начала «перестройки», названной впоследствии «катастройкой», из-за ее действительно катастрофических последствий. Приход М. Горбачева на высший пост Генерального секретаря ЦК КПСС 11 марта 1985-го был встречен страной, уставшей от похорон больных и дряхлых «вождей», с нескрываемыми надеждами на радикальные перемены к лучшему. Старая советская машина безнадежно буксовала в трясине проблем, названной «хроническим застоем». Молодой, бойкий в словах, щедрый в обещаниях Горбачев поначалу понравился всем. И только профессиональные скептики обращали внимание, что за 8 лет после приезда из Ставрополя и пребывания в Москве на высших партийных должностях он не отметился ничем, кроме составления многословной и невыполнимой «Продовольственной программы», предусматривавшей доведение производства зерна в СССР до 270 миллионов тонн - по тонне на человека - в год. Чистой воды «маниловщина», конечно. Программу написали и забыли. Но теперь автор ее стал у руля всей огромной страны. «Маниловщина» грозила стать генеральной линией партии.

Осторожный Юрий Андропов в свое время откровенно сказал, что «мы не знаем страны, которой управляем». В одном из своих выступлений он признал, что «национальный вопрос в той форме, в которой мы унаследовали его от царизма, мы решили», но он приобрел другие параметры, с которыми нам предстоит считаться. Национальный вопрос - или «национализм» - и оказался той самой миной, на которой подорвался в самом начале своей перестроечной эпопеи М. Горбачев.

В декабре 1986-го, будучи уверенном в своем всевластии, он настоял на снятии с поста Первого секретаря Компартии Казахстана Динмухамеда Кунаева, который в течение последних 22 лет был несменяемым партийным баем республики и создал мощную региональную националистическую элиту. Назначение на его место Геннадия Колбина, русского, возглавлявшего до того Ульяновский обком партии, вызвало первое открытое вооруженное выступление казахских националистов. Бунт подавили - с небольшими жертвами и малой кровью, но он стал набатом для всех национальных элит. Каждый лидер союзной республики почувствовал угрозу своим позициям и стал готовиться к схватке с Москвой. Г. Колбин продержался в Алма-Ате всего два года, и вместо него пришел к власти здравствующий поныне Нурсултан Назарбаев. События того периода не получили ни должной политической, ни правовой оценки. На это не хватило ни политического предвидения, ни государственной воли. Это было расценено всеми как слабость центральной власти, и националистический маховик стал раскручиваться с нарастающей скоростью.

Уже на следующий год - в августе 1987-го - Ереван поставил вопрос о передаче в состав Армянской ССР принадлежавшей Азербайджану Нагорно-Карабахской автономной области. Ответом стала резня армян на территории Азербайджанской СССР. Здесь уже кровь полилась ручьями. Горбачев сразу раскрыл себя как безвольный, недалекий политик, растерявшийся в резко осложнившихся условиях. Правду говорят, что «лучше стадо баранов во главе со львом, чем стая львов во главе с бараном».

В те, первые годы его правления и у КПСС, и у страны в целом еще были достаточные ресурсы, чтобы силовыми мерами прекратить вакханалию сепаратизма. Пример китайцев, столкнувшихся с аналогичной проблемой в Тибете, достаточно красноречив.

Но боязнь пролить малую кровь в начале разрушительного процесса неизбежно приведет к потокам крови, когда этот процесс наберет силу.

М. Горбачев всегда панически боялся обвинений по поводу применения силы в свой адрес. Его окружение из числа так называемых силовиков неоднократно настаивало на ее использовании для восстановления конституционного порядка, но он только дрожал как осиновый лист, слушая такие советы. Его супруга Раиса Максимовна нашептывала ему: «Миша, что угодно, только не кровопролитие!». А кровь уже текла потоками во многих республиках. Азербайджанцы из Нагорного Карабаха уничтожили все пограничные сооружения и в массовом порядке уходили на территорию Турции. Из Азербайджана, в страхе перед погромами и убийствами, бежало в Армению около полумиллиона армян. Кровавые межнациональные разборки разгорались на всех окраинах СССР. Приднестровье, Новый Узень в Казахстане, Ферганская долина, абхазо-грузинская граница…

Советская держава разваливалась на глазах. В союзных республиках повсеместно создавались «национальные фронты», в требованиях которых все чаще стали возникать лозунги выхода из состава союза. Горбачев постоянно демонстрировал свою неспособность адекватно оценивать обстановку. Он продолжал убеждать себя, что «процесс пошел», то есть, что перемены вызваны его курсом на демократизацию и гласность. Он перестал прислушиваться к советам коллегиальных партийных или государственных структур, подпал почти под гипнотизирующее влияние А.Н. Яковлева и Э.А. Шеварднадзе.

В 1988-м автор этих строк по решению руководства КГБ посетил три прибалтийских республики. В соответствии с поручением я провел беседы со всеми руководителями партийного и государственного аппарата, дабы получить ответ на вопрос: «Что нужно для сохранения республик в составе СССР?». Почти общее мнение сводилось к тому, что для этого нужно предоставление республикам реального хозрасчета, чтобы сепаратисты не спекулировали на теме «грабежа их доходов». В противном случае лозунги отделения будут крепнуть. Буквально через неделю такой же вояж в эти республики совершил А. Яковлев, он беседовал с теми же лицами, но вывод сделал совершенно иной, все, дескать, идет нормально, никакой угрозы выхода из союза нет. М. Горбачев, разумеется, счел оценки А.Яковлева верными, а мнение генерала разведки - «алармистскими». Жизнь вскоре поставила свои, не подлежащие пересмотру оценки.

В апреле 1989-го грянули трагические события в Тбилиси. В ответ на требования Абхазии о выходе из состава Грузии грузинские националисты под водительством Звиада Гамсахурдии потребовали выхода из СССР.

Горбачев нередко в самые острые моменты «оказывался» или в загранкомандировке или на отдыхе.
Собравшийся в Тбилиси митинг был самими его организаторами огорожен со всех сторон баррикадами из автомашин, троллейбусов и другой техники. Когда войска стали вытеснять демонстрантов с площади, началась давка, в которой погибли 19 человек. Все - от асфиксии, то есть удушья, а не от саперных лопаток, как внушали потом многим. Генеральный секретарь энергично открестился от ответственности - как делал всегда до самого конца своего пребывания на высшем посту, до бесславного штурма Вильнюсского телецентра и до позорного сидения в Форосе. Трусость и ложь были самыми характерными чертами его поведения в критические моменты.
Что касается комплекса социально-экономических реформ, которые получили название «перестройка», то они представляются комком непродуманных, скоропалительных, путаных инициатив. Народная поговорка характеризует такие реформы простым выражением: нет конца и нет начала, перепутана мочала. Ни во времена сидения Горбачева в самом высоком кресле, ни после его падения никто вразумительно не мог разъяснить, что, во что и как собирался перестроить в России этот «провинциальный любитель от политики».
До сих коммунисты тогдашних лет помнят натужные партийные собрания с повесткой дня: «Как лично вы намерены перестраиваться?».
Древняя мудрость гласит: «У кого ясно в голове, у того ясно и на языке».
С каждым годом его пребывания у власти дела в стране шли все хуже и хуже. Экономика переместилась из фазы застоя в стадию разрушения.

Начались забастовки, наиболее чувствительные - в угледобывающей промышленности. Из-за нехватки угля стали гасить доменные печи. Снабжение населения катастрофически ухудшалось. Пустые прилавки магазинов стали знаковой чертой того времени. М. Горбачев, как глухарь в весеннее время, продолжал, никого не слушая, петь свои песни. Близкие к нему люди и тогда говорили, что он почти утратил способность слушать окружающих, без конца говорил, говорил и говорил. Это вызывало раздражение в обществе, которого он не чувствовал своим глухим сердцем. Оно лишь иногда доходило до него в виде материалов средств массовой информации, которые постепенно меняли прежде восторженный тон по отношению к нему на критический.
Он не заметил, как КПСС и он сам утратили контроль над всеми основными средствами массовой информации. Где-то это происходило под влиянием общего движения общественного сознания в сторону от коммунистических догм. Где-то этому процессу активно помогал А. Яковлев, руководивший к тому времени всей идеологической работой в стране, и имевший свой мстительный счет за прошлые обиды к партии, которая когда-то выкинула его из своей «элиты» и отправила на дипломатическую работу в далекую Канаду.

В середине октября 1989-го поздно спохватившийся Горбачев пригласил к себе на совещание главных редакторов ведущих средств массовой информации и попытался дисциплинировать их, «выстроить в одну шеренгу». Поводом послужило то, что газета «Аргументы и факты» в списке лиц, пользующихся наивысшим рейтингом уважения в обществе, поставила М. Горбачева после таких фамилий как академик Андрей Сахаров и адвокат Тельман Гдлян. Атмосфера встречи была напряженной и далекой от дружественной. В запальчивости Горбачев предложил редактору «Аргументов и фактов» Владиславу Старкову подать в отставку. В ответ получил неожиданную оплеуху: «А вы сами подайте в отставку!». Пришлось стерпеть. Но мы поняли: средства массовой информации, почитаемые в мире как «четвертая власть», в нашей стране пока еще не созрели до права носить это звание. Они слишком податливы к восприятию сигналов со стороны власти. От роли лакировщиков они почти моментально могут превратиться в очернителей. Невелика их роль как генераторов конструктивных идей и разумных поводырей общества.

Совсем катастрофическими для национальных интересов СССР были капитулянтские, провальные шаги во внешней политике. М. Горбачеву было невыносимо тяжело чувствовать свою беспомощность перед лицом лавины нараставших проблем. Зато он комфортно ощущал себя в многочисленных зарубежных поездках. Ему нравились почетные караулы, банкеты с нарядными гостями, имитировавшими пристальное внимание к его пространным речам. Когда его стали раздражать антисоветские митинги, спровоцированные его приездами, он настаивал на проведении встреч на высшем уровне вдалеке от крупных городов - в Рейкьявике, на острове Мальта.
В декабре 1988-го в ООН он сделал заявление о том, что СССР отменяет «доктрину Брежнева» и не станет впредь силой поддерживать социалистический строй в восточноевропейских странах. Этого оказалось достаточно, чтобы за один год – 1989-й - рухнуло все социалистическое содружество и развалился Варшавский пакт. Справедливости ради замечу, что эта «доктрина» без громкой огласки уже умерла в 1980-м, когда СССР отказался силой поддержать Войцеха Ярузельского в противостоянии с «Солидарностью» и уведомил Кубу о снятии с себя каких-либо военных обязательств по ее защите. В 1990-м М. Горбачев полностью сдал ГДР и согласился на вывод наших войск из Восточной Германии без каких-либо условий. Когда Гельмут Коль услышал такие слова на переговорах в Архызе, он не поверил своим ушам и попросил переводчика дважды повторить сказанное собеседником.

Ни с кем не консультируясь, он принимал в пользу США и чисто военные решения, наносившие ущерб обороноспособности СССР. Так, дал согласие засчитывать один тяжелый бомбардировщик за одну боеголовку МБР, хотя на борту бомбардировщика размещаются 24 крылатых ракеты с ядерными боеголовками. Безоглядно разбрасывая «козырные карты», он распорядился уничтожить все наши новейшие мобильные ракетные комплексы «Ока», не имевшие аналогов в мире - без какой–либо компенсации со стороны США. С его согласия Э. Шеварднадзе подписал соглашение о безвозмездной передаче Соединенным Штатам акватории в Беринговом море площадью более 50 тысяч квадратных километров. Всю бывшую советскую империю он разбазарил ни за что, ни про что всего за три года. Положительной оценки заслуживает только его решение о выводе ограниченного контингента советских войск из Афганистана, но оно оказалось похороненным под грудой тяжелых просчетов, ошибок, граничащих с предательством.

На внутриполитическом фронте М. Горбачев чувствовал себя комфортно всего два с половиной года: с момента избрания его на пост Генерального секретаря ЦК КПСС до памятного диссидентского выступления Бориса Ельцина в ноябре 1987-го с критикой практики «перестройки». После этого началась долгая, четырехлетняя изнурительная борьба за лидерство в стране между этими двумя фигурантами. Стартовала она с памятного высокомерного заявления М. Горбачева: «Я тебя, Борис, впредь в большую политику не пущу!», а закончилась унизительным признанием им своего поражения и подписанием акта о безоговорочной капитуляции 25 декабря 1991-го, когда он без указания причин сложил свои полномочия президента СССР.