Как-то однокурсник Евстигнеева Михаил Козаков заметил: «Эта его знаменитая лысина! По-моему, Женя родился лысым — так она ему шла». Кстати, именно из-за его внешности кинематограф поначалу старался не замечать Евстигнеева, считая некиногеничным. Парадоксом был и спокойный, добродушный характер актера, без поз и звездных залетов, что всегда являлось редкостью в богемной среде. О его удивительной, какой-то Богом данной талантливости и органичности ходили легенды. Он часто со свойственной ему непосредственностью говорил: «Что значит работать над ролью? Надо выучить текст и играть». И это при том, что всегда был одинаково узнаваем, нигде и никогда не повторялся в своих 104 кино ролях и 55 театральных образах. Евстигнеева часто называют неповторимым комедийным актером, сыгравшем в «Зигзаге удачи», «Берегись автомобиля», «Стариках-разбойниках», «Невероятных приключениях итальянцев в России». Но куда же деть такие трагедийные образы, как наивно порядочный доктор Плейшнер в «Семнадцати мгновениях весны» или сторож-инвалид в «Подранках». А его стептист Беглов в «Зимнем вечере в Гаграх»? И к какому жанру, смешному или грустному, отнести миллионера Корейко из «Золотого теленка» или Корзухина в «Беге»? Кстати, сцену карточной игры в Париже Парамона Корзухина и генерала Черноты (Михаил Ульянов) актеры виртуозно сыграли с первого дубля, на сплошном импровизе. А его блестящий вор Ручечников в «Месте встречи изменить нельзя»! Да и никого другого невозможно представить в роли профессора Преображенского в «Собачьем сердце». В своем недавнем интервью «Ведомостям» режиссер фильма Владимир Бортко признался: «Меня часто спрашивают, почему на роль профессора Преображенского пробовались такие замечательные актеры, как Юрий Яковлев, Игорь Дмитриев, Владислав Стржельчик, Леонид Броневой, а я взял Евстигнеева? Да. Пробовались. Актеры просто потрясающие. Но мне показалось, что ближе всего к этому образу Евстигнеев. И потом, я совершенно убежден, что он был гением».

И уже трудно представить, что актера Евстигнеева могло и не быть, так как он не собирался им становиться. После школы пошел работать слесарем на завод, где всю жизнь проработала его мама. А между делом играл на ударных в джаз-банде кинотеатра. Там его и заприметил ректор Горьковского театрального училища и пригласил поступать на актерский. А вот Москва появилась не сразу. Только после четырех лет работы во Владимирском драмтеатре. Снова учеба — уже в Школе-студии МХАТ сразу на третьем курсе, на котором учились Михаил Козаков, Татьяна Доронина, Олег Басилашвили, Владимир Сергачев, Галина Волчек. Вот как вспоминает Козаков: «И сразу стало ясно, что перед нами нечто удивительное, чудо какое-то». Вскоре этот покоривший всех студент, выбирая между приглашением во МХАТ и Студией молодых актеров (позднее переименованной в театр «Современник»), выбрал второе — неизвестную «команду» Олега Ефремова и Олега Табакова.

В жизни Евгения Александровича были вещи, привязанность к которым сопровождала его всегда. Во-первых, он прекрасно пел своим привораживающим всех женщин голосом, играл на гитаре и обожал джаз. У него имелась огромная коллекция джазовых пластинок, которые актер покупал у спекулянтов по бешеным ценам или привозил из-за границы, куда часто ездил с театром. Недаром в жизни Евстигнеева даже был фильм «Мы из джаза» — кинопризнание в любви к джазу. А в картине «Зимний вечер в Гаграх» он играл роль известного исполнителя степа, делая все самостоятельно и так классно, что не оставалось сомнений в его профессионализме. Евгений Александрович виртуозно водил машину, кстати, с обязательным джазовым сопровождением. А в редкие минуты отдыха любил почитать газеты, лежа на диване, выпить рюмочку за обедом, посетить футбольный матч, где его, конечно же, народ узнавал и радостно включал в свое футбольное братство, обсуждая голевые ситуации. А в гараже он с удовольствием встречался с приятелями и общался на исключительно житейские темы. И вообще, в жизни он был очень неприхотлив и как для популярного человека, чрезвычайно скромен. Вспоминает Эльдар Рязанов: «Евстигнеев приезжал на съемку «Стариков-разбойников» усталым. Он много играл в театре, репетировал, снимался. В перерывах между съемками актеры вели себя по-разному, например, Бурков травил смешные байки, Никулин рассказывал анекдоты, а Евстигнеев находил где-нибудь укромное место и спал. Он мог спать где угодно — такой всегда был усталый». А Шахназаров, у которого Евстигнеев просто вырвал роль в картине «Зимний вечер в Гаграх», а потом играл в «Городе Зоро», рассказывал, что в его втором фильме после каждого дубля Евстигнеев хватался за сердце.

Но, пожалуй, самыми важными в жизни Евгения Александровича оставались женщины. В самом лучшем смысле слова он слыл дамским угодником, так как был очень влюбчивым. Женщины также не могли устоять перед ним, ведь он умел так дарить цветы, говорить красивые слова таким завораживающим голосом, так обворожительно ухаживать. Актер был трижды женат. С Галиной Волчек они поженились сразу по приходу в «Современник». Евстигнееву уже исполнился 31 год. «С Женей мы были скорее родственники, чем муж и жена, — вспоминает Галина Борисовна о том времени. — До него у меня были ребята, влюбленности. Евстигнеев заворожил меня не красотой своей. Красота — в глазах смотрящего. Я увидела его, когда он стоял на лестничной площадке нашей студии. На нем был фиолетовый костюм, а на мизинце — длинный холеный ноготь, как у Пушкина. Из-под брюк виднелись желтые модельные ботинки с узором из дырочек. Видя проходящую мимо какую-нибудь студентку, он, как бы прочищая глотку, как это делают певцы, говорил: «Розочка, здрассте!». Он произносил именно «здрассте», нажимая на букву «с», называл всех женщин Розочка, потому что именно так в его представлении должен стоять, говорить, действовать светский лев, интеллигент и будущий столичный артист... И сантименты у нас были свои. Чтобы купить кольца для свадьбы, мы отнесли его костюм в скупку. Нам дали триста рублей старыми, и этого хватило на два обручальных дутых кольца, внутри полых, и еще осталось на четвертинку. Мы зашли в какой-то подъезд, поцеловались и из горлышка глотнули как бы за свадьбу, то есть отметили». Почему прожив семь лет, родив сына Дениса, они разошлись, пусть также скажет сама Галина Волчек: «Женя вел себя достаточно тактично, чтобы сохранить наши отношения. Но я сама их разорвала. Собрала его вещи, позвала в наш гостиничный номер («Современник» был тогда на гастролях) женщину, с которой, как мне казалось, Женя встречался, и сказала: «Теперь вам не придется никого обманывать». Только через 25 лет он однажды проговорился, что я не должна была так поступать».

Вскоре Евстигнеев женился на молодой актрисе своего же театра Лилии Журкиной, очень красивой, похожей на известную в то время американскую актрису Дину Дурбин. Но несмотря на прожитые вместе двадцать лет, отношения складывались совсем непросто. Прежде всего, из-за большой популярности Евгения Александровича, так как на его фоне Лилия Дмитриевна все тяжелее переживала свою актерскую невостребованность. Она постоянно укоряла мужа, требовала содействия в получении ролей. Он все это терпеливо выслушивал, но протежированием так и не смог заниматься. Когда она умерла, Евстигнеев остался с уже взрослой дочерью Машей, студенткой все той же Школы-студии МХАТ.

По поводу мужской и человеческой неотразимости Евгения Александровича как-то высказалась актриса Татьяна Васильева: «Если бы не красавица Ира, я могла бы влюбиться в него. Когда он обнимал меня на сцене, то я чувствовала объятия мужчины и что-то отцовско-снисходительное, то, что, на мой взгляд, и увлекает женщин». Да, очень скоро появилась Ирина. Евгений Александрович в 55 лет, как мальчишка, влюбляется в свою 20-летнюю студентку Ирину Цывину. Спустя время она так вспоминает об их свадьбе: «В загс отправились, не сказав никому ни слова. Шел мокрый снег, а я была в песцовой шапке, основательно вымокла и походила не на невесту, а скорее на драную кошку. «Я бы жениться хотел», — скромно объяснил Евстигнеев свое появление директрисе, которая сразу его узнала. — «А когда вы хотите?» — «Можно сейчас?» И нас тут же расписали без свидетелей и колец». Самое главное, что ни Евгения Александровича, ни Ирину совершенно не смущала разница в возрасте. Она всегда подчеркивала, что вышла за него не из-за корысти и даже не взяла его фамилию. А он сразу предупредил ее: «Запомни, я никогда не буду заниматься твоей карьерой. Вот если вдруг заболеешь, обещаю — буду заботиться и парить твои ножки в тазике с горчицей». Вместе они сыграли в единственном фильме «Яма» (кстати, на киностудии имени Довженко) и в двух спектаклях — «Вишневом саде» в театре у Трушкина и «Колее» во МХАТе. Главное, что эта поздняя любовь и восьмилетний брак с Ириной был для Евгения Александровича очень счастливым — так считали все, знавшие актера. Тем более, для Евстигнеева тогда это было просто спасением, потому что он ушел из МХАТа и трагически переживал обиду за предательство Олега Ефремова. Вообще, уйдя в свое время из «Современника» вместе с Ефремовым во МХАТ, он, наверное, сделал не самый правильный шаг в своей жизни. Там у Евстигнеева как-то не совсем заладилось. Стало сдавать сердце. В 1980 году случился первый инфаркт, через восемь лет — второй. После чего Евстигнеев попросил Ефремова о небольшой передышке, на что руководитель МХАТа и близкий друг сказал: «У нас производство. Не можешь играть — уходи», — и отправил его на пенсию. Актер остался лишь преподавать в Школе-студии МХАТа и давал творческие вечера, заполняя актерскую пустоту.

Даже в самые тяжелые для кинематографа годы народный артист СССР Евстигнеев не мог пожаловаться на простои в кино. Последней его кино ролью стал Иван Грозный в пятисерийной теле эпопее «Ермак». Один из ее режиссеров Владимир Краснопольский вспоминает: «Первоначально мы приглашали Евстигнеева на роль купца Строганова. Но он сказал, что уже исполнял в «Демидовых» аналогичную роль и теперь хочет сыграть Грозного. И при этом так посмотрел, у него так блеснул глаз! И мы видели в нем столько силы и столько «неестигнеевского», что согласились попробовать. Когда нам разрешили снимать в Кремле, и он, уже загримированный, вошел в царские палаты, было ощущение, что появился настоящий хозяин Кремля, что он действительно из того рода. Иногда, если, допустим, мимо проходила интересная девушка, он мог продолжать говорить словами Грозного, но при этом смотреть ей вслед так выразительно, что мы понимали: Грозный и таким был...».

Не доиграв роль, Евгений Александрович попросил небольшой перерыв для того, чтобы сделать операцию на сердце, которое все больше напоминало о себе. Еще на съемках «Ночных забав» он признался своему другу Валентину Гафту: «Ты знаешь, эту последнюю сцену я играл плохо, ведь, чтобы сыграть ее хорошо, надо очень сильно пропустить через сердце, а если я это сделаю, оно у меня разорвется». А так как Евстигнеев и в творчестве, и в жизни все «пропускал через свое сердце», оно не выдерживало. Композитор Микаэл Таривердиев предложил ему, по своему примеру, сделать небольшую операцию в Лондоне, актер решился, так как очень хотел быть в форме, играть новые роли, родить еще одного сына: «У меня столько сил и энергии, я столько еще могу сделать, а сердце, как двигатель в старой машине, не тянет. Надо отремонтировать двигатель — и все будет в порядке».

Деньги на операцию помог достать тогдашний министр культуры Николай Губенко. На 5 марта 1992 года запланировали операцию, а на 17 марта уже были назначены с его участием «Вишневый сад», «Игроки» в антрепризе и досъемки «Ермака». Никто не сомневался в успешности этой, в сущности, почти безопасной операции...
В Лондон Евстигнеев уезжал не прощаясь, легко. Врач подробно объяснил ему суть операции: «Вот ваше сердце – он нарисовал его. – В нем четыре сосуда. Три из них забиты, а четвертый забит на девяносто процентов. Ваше сердце работает только потому, что в одном сосуде есть десять процентов отверстия. Вы умрете в любом случае, сделаете операцию или нет!»

Живым из Лондона Евгений Евстигнеев уже не вернулся.

Галина ЦЫМБАЛ