В середине апреля премьер-министр Великобритании Тереза Мэй объявила о проведении в стране в июне этого года досрочных парламентских выборов, чтобы заручиться народной поддержкой своих планов радикального и бесповоротного выхода из ЕС. Налицо жесткая политическая воля Лондона защитить королевство в условиях, когда Европа задыхается от «гостей».

Хронологически Brexit и закрытие границ Великобритании последовали за рекордной иммигрантской волной 2015-го, навалившейся на Европу с Ближнего Востока и из Северной Африки. В итоге иммигрантское цунами беспомощно бьется о скалы Туманного Альбиона.

Годы открытых дверей

Наблюдая за ситуацией с беженцами в Европе в течение последних десяти-пятнадцати лет, можно утверждать, что власти европейских стран не ставили перед собой задачу противостоять наплыву иммигрантов.

Еще задолго до последних войн на Ближнем Востоке Германия и страны Скандинавии (привожу их как классический пример), в соответствии с установленными по собственному разумению «квотами», пускали к себе если не всех желающих, то значительные их объемы — и большая часть новоприбывших была как раз из мусульманских стран.

Причем «квоты» могли быть превышены, если речь шла о «беженцах» или «политическом убежище» — этими аргументами оперировали все «гости», и большей их части удавалось убедить в этом принимающую сторону.

В той же парадигме европейцы продолжали действовать даже тогда, когда пару лет назад прежде умеренный поток иммигрантов вдруг превратился в переселенческое цунами в связи с войнами в Ливии, Сирии, Ираке. Должно было пройти время, прежде чем даже самые благожелательные к иммигрантам власти Германии поняли, что совершили ошибку в 2015-м, заявив, что готовы принимать всех.

Ошибка или точный расчет?

Впрочем, была ли это искренняя ошибка, основанная на чувстве сострадания? Вряд ли. В основе, судя по всему, макроэкономические расчеты.

Немецкая газета Rheinische Post в начале февраля этого года опубликовала выдержки из закрытого правительственного доклада, из которого следует, что «решение канцлера ФРГ Ангелы Меркель пустить в страну около 1,5 миллиона мигрантов-мусульман, в основном в период между 2015 и 2016 годами, было прежде всего не гуманитарным жестом, а преднамеренной попыткой предотвратить демографический спад в Германии и сохранить жизнеспособность немецкого социального государства».

В этом докладе отмечается, что «нынешний уровень рождаемости в Германии — 160 родившихся детей на 100 женщин — гораздо ниже необходимого уровня воспроизводства населения — 210 родившихся детей на 100 женщин. Поэтому Германии необходим постоянный приток в размере 300 000 мигрантов в год, чтобы сохранить стабильным нынешний уровень населения к 2060 году».

Понятно, что без рабочих рук экономика работать не будет.
Чем это закончится к 2060 году, нетрудно догадаться.

Если макроэкономические расчеты канцлера Меркель верны, то экономика Германии не будет испытывать нехватку работоспособного населения.

Однако собственно немцев, для которых как будто это все рассчитывается, к этому времени уже останется значительно меньше, чем сейчас.

Так, если сегодня около 1/5 населения Германии имеют «мигрантский бэкграунд», то к 2060 году эта цифра может сильно вырасти — причем в основном не за счет восточноевропейцев, как в начале нулевых, а за счет жителей Большого Ближнего Востока и Африки.

Даже простая механическая экстраполяция 300-тысячного ежегодного пополнения дает свыше 12 миллионов новоприбывших к 2060-му.

Но она не учитывает ни разницы в рождаемости между коренными жителями и мигрантами, ни того факта, что только за 2015-2016 годы Германия, можно сказать, выполнила план почти на десятилетие.

Замещение населения, культуры и религии

Этот прогноз одинаково применим ко всем западноевропейским странам, охотно принимающим иммигрантов, — ну, может быть, с какими-то отдельными национальными различиями. Уровень рождаемости повсеместно в Западной Европе ниже уровня воспроизводства коренного населения. В XXI веке все страны — члены ЕС переживают самую низкую рождаемость за всю свою историю.

Одна из главных причин этого, что является общим местом, — в кардинальном изменении культурно-религиозных традиций Европы. Вернее, их растворение в ставшем уже практически официозом городском индивидуализме.
Между тем подавляющее большинство тех, кто переселяется в Европу, — выходцы из мусульманских стран. А мусульманские семьи, как известно, многодетные.

В Западной Европе (в особенности в самой Германии и Швеции, принявших основную часть «мигрантской волны») «гостям» предоставляют такие условия жизни и содержание, каких они никогда не смогли бы получить на родине.
На сегодня в Германии приверженцы ислама (то есть иммигранты, 60% из них турки) — самая большая религиозная группа после христиан.

По данным на январь 2016 года, в Германии проживало от 2,1 до 4,7 миллиона мусульман. Неточность этих статистических данных, кстати, объясняется тем, что почти половина выходцев из мусульманского мира назвали себя неверующими. Но, так или иначе, эти люди принадлежат к определенно другой культуре.

Собственно, почему иммигранты так ярко проявили себя в канун прошлых новогодних праздников в Германии — в частности, в ходе знаменитой «Кельнской ночи изнасилований»? Потому что, будучи воспитанными в иных, более жестких традициях, они считают европейцев с их «гендерной свободой» законченными, с точки зрения морали и нравственности, существами, не заслуживающими уважения.

По этой же причине, вероятно, иммигранты не будут смешиваться с европейцами: слишком непреодолима пропасть между культурами и религиями стран Востока и Европы.
Новоприбывшие не просто не желают встраиваться в местную «культуру», но глубоко ее презирают как упадочную.

Как там на Севере?

Примеры можно множить. В Норвегии, по данным Центрального статистического бюро страны, ислам, как и в Германии, является второй по величине религией после христианства. То же самое — в Швеции.

Из жителей Норвегии, причисляющих себя к той или иной религии, 53% называют себя христианами и 25,2% — мусульманами. Хотя их, мусульман, только около 180 тысяч человек или 2,7% всего населения страны. Это выходцы из Пакистана, Ирака, Сомали, Боснии и Герцеговины, Ирана и Турции.

Сегодня в Норвегии 126 мечетей в разных районах. Все они действуют под эгидой Исламского совета Норвегии, который представляет из себя «зонтичное» объединение 42 организаций-членов и работает над тем, чтобы создать некую «норвежско-мусульманскую индентичность». Что это такое — никто не знает.

В Дании еще круче. Датчане вообще не ведут статистику относительно того, кто и во что в их стране верит, демонстрируя полную свободу совести. Между тем этой свободой пользуются, скорее, не датчане, которые в значительной своей массе в Бога не верят, а иммигранты с Ближнего Востока, которые в разных районах страны построили 140 мечетей. По данным местной печати, финансирование эти мечети и различные мусульманские организации Дании получают из Саудовской Аравии, Катара и Кувейта.

В Швеции около 120 мечетей. В Финляндии — примерно 80.

Сам факт того, что подавляющее большинство мусульман в странах Европы официально являются членами исламских религиозных организаций, говорит о том, что социально и культурно они предпочитают не ассимилироваться. Зато они эффективно — в буквальном смысле — замещают собой европейское население, которое увлеклось «персональной свободой» и макроэкономическими прогнозами в попытке приумножить свой капитал.
Только кому они его оставят?