Сложно представить, но когда-то отец психоанализа был юн. Не менее сложно представить, что у человека, основавшего свое учение на эротических воспоминаниях и половых инстинктах, было не так уж и много возлюбленных. Да и уже первый эпизод был довольно странным…
В 16 лет Фрейд воспылал чувствами к двенадцатилетней Гизелле Флюс, сестренке его школьного приятеля. Ах, как он был влюблен в эти черные волосы, в эти глаза-миндалины, в ее желтое платье! Ах, как он хотел жениться на юной Гизелле и увезти ее на край света! Что ж – обычная подростковая, кружащая голову, влюбленность. На том и закончил. Впрочем, о Гизелле и ее семье Зигмунд всегда вспоминал с теплотой.

В апрельский вечер 1882 года Зигмунд, застал дома гостей. На кухне сидела, судя по наряду, парочка религиозных ортодоксов. Со скептической ухмылкой поприветствовав фрау Эммелин Бёрнейс и ее сына Эли, взгляд Зигмунда невольно задержался на подруге его сестры Анны, которую звали Марта Бёрнейс (Martha Bernays). От ступора молодой человек вышел, когда всех позвали к столу, а до того неотрывно смотрел, как ловко девушка чистит яблоко… За обедом Фрейд задал ей несколько вопросов, но из-за легкого головокружения ответов не расслышал или не понял. Той же ночью, мучительно стараясь уснуть, юноша решил для себя, что Марта обязана стать его женой.
Автор биографии Фрейда журналист Петр Люкимсон пишет: "Дальше события развивались поистине стремительно. Никогда до того не ухаживавший за девушками Фрейд напросился в гости к Бёрнейсам. Потом осмелел настолько, что предложил Марте, семья которой за 11 лет до того перебралась в Вену из Гамбурга, показать ей "настоящую Вену и ее красоты".
Как-то на прогулке в Венском лесу девушка так изысканно и так часто отворачивалась, чтобы подтянуть чулочки, что и без того пылающий страстью Зигмунд, не мог оторвать от нее взгляда.Правда, семья Марты не слишком симпатизировала Фрейду, как будущему зятю: больно уж беден да мрачен был этот молодой человек!Но Зигмунд, в принципе, и не собирался жениться. Молодые люди только обручились, но со свадьбой и совместной жизнью решили подождать. Ожидание затянулось на четыре долгих года.
В это время Фрейд активно занимался наукой и выбивался из сил, пытаясь всеми способами заработать денег.А свою Марту он забрасывал ворохами нежных, поэтичных писем. И в каждом звучало: "Моя любимая Мартхен! Моя маленькая принцесса! Мое дорогое сокровище!" "Принцесса" внимательно отвечала на письма и верно ждала своего странного жениха.
Потом количество эпистолярий пытались подсчитать – Фрейды хранили переписку – посланий было около полутора тысяч.За эти четыре года надежды Фрейда превращались в развалины не один раз: способа заработать приличные деньги все не находилось. Но Марта поддерживала его изо всех сил, на что Зигмунд нежно отвечал ей: "Ты даешь мне надежду и уверенность в успехе. Я понимал это, когда ты еще не любила меня, и тем более знаю теперь, когда ты любишь меня. Благодаря тебе я стал уверенным в себе, смелым мужчиной".
17 июня Зигмунд сделал Марте предложение и получил утвердительный ответ. Сугубо земной человек, материалист до мозга костей Фрейд впал в мистицизм. Число "17" соответствует на иврите слову "навсегда", "постоянно". Символично, решил Фрейд, значит мы будем вместе навсегда. И знаете ли, он не ошибся.
Марта была первой его женщиной, но всю радость от воссоединения затмило безденежье. Зигмунд влез в долги, снял квартиру и написал очередной доклад, вызвавший у его коллег-ученых лишь приступ зевоты.
Наконец, по совету Марты, он решается дать объявление в газету: "Лечу нервные расстройства разного типа". Может быть, частная практика принесет деньги?
И люди пошли к нему в кабинет. И Фрейд стал их лечить. Он был неловок, смущен, неприветлив, и его методы не приносили никакого результата. Одна пациентка даже возмутилась, что доктор Фрейд ей мешает как следует выздороветь!
И тогда Фрейд решил сделать все на свой вкус – терять-то уже нечего! Положил пациентов на кушетку, завел точно регламентированные часы приема, разработал метод свободных ассоциаций и наконец, впервые употребил термин "психоанализ".
К нему на прием приходили пациенты, страдающие от несчастной любви, мучающиеся эротическими сновидениями, сексуальными расстройствами. "Либидо, эрос", – звучало в его кабинете.
А вот страсть самого Зигмунда закончилась… Так бывает, когда долго живешь с человеком: Фрейд и Марта слишком привыкли друг к другу, перестали делить постель и были уже не так близки… Когда тот отъезжал на научные конференции, то не забрасывал ее письмами. Даже в письмах к друзьям имя Марты упоминалось крайне, крайне редко. Фрейд писал в основном о своей работе, в которой находил и удовлетворение, и успокоение, и счастье.Впрочем, и к своим пациентам Фрейд относился без особой любви. Он говорил: "Моя любовь есть для меня нечто, безусловно, ценное, я не могу безответственно ею разбрасываться... Если я люблю кого-то другого, он должен хоть как-то заслуживать моей любви... Если же я должен его любить... просто потому, что он населяет землю – подобно насекомому, дождевому червю или ужу – то я боюсь, что любви на его долю выпадет немного".
За первые девять лет совместной жизни в семье Фрейдов появилось шестеро ребятишек: Матильда, Мартин, Оливер, Эрнст, София и Анна.
Когда сыновья и дочери были еще маленькими, Марта строго-настрого запрещала мужу практиковать психоанализ в собственной семье: "Будь отцом, просто отцом. А эксперименты оставь для работы".
Может быть, поэтому никто из старших детей не заинтересовался учением Фрейда. Никто, кроме самой маленькой Анны, которая читала книги отца и даже позволяла себе дискутировать со светилом!
А для Марты Фрейд стал седьмым, самым капризным, и самым проблемным ребенком.
К концу жизни Фрейд достиг и славы, и денег – всего того, к чему стремился еще в юности. На прием к революционеру психотерапии ехали посетители из разных концов света.
Он читал лекции, за которые, кстати, требовал немалые деньги.Но читать лекции было все труднее и труднее – было очень больно говорить: у Фрейда обнаружили рак ротовой полости.
Спустя несколько лет испорченных сильнейшими болями, семье Фрейда пришлось уехать из Вены.На Австрию напала гитлеровская Германия и Фрейды бежали в Лондон. Там Зигмунд Фрейд и поставил точку в своей жизни, столь богатой чужими отношениями, и столь бедной своими собственными, – попросил лечащего врача ввести ему смертельную дозу морфия.