Татьяна Геращенко, журналист, Одесса
Одесса: Запомните это 9 мая, нацисты!
На девятое Мая к десяти ноль-ноль мы с девчонками договорились встретиться и идти на Аллею Славы вместе. Я уже продумала маршрут, знала, где куплю цветы, завела будильник. Но да, паранойя не давала покоя, потому что я понимала, что Маринка, завидев нью-полицаев обязательно спросит что-то вроде «Мальчики, кто вас таких уродливых и колченогих на службу взял?», а я начну ржать. Но Галка сказала, что с нами первый раз в люди выйдет мама парня, которого забили и сожгли в Доме Профсоюзов. И думаю – как при ней ржать и вообще, как вести себя?..
Но утром звонит Галка и говорит, что у Маринки обыск, и мы вместо того чтобы собираться на Аллею, час где-то трындим по телефону, успокаивая друг друга: Галка дергается на каждый шорох, думая, что и за ней пришли, – а она своими глазами видела, как ее взрослый сын чудом спасался с крыши Дома профсоюзов, она мысленно похоронила его, она это ПЕРЕЖИЛА!.. А у меня малый просто маленький и, конечно же, я понимаю, что «дописалась уже давно». И вместе мы понимаем, что сейчас сорвемся на плач. Я ору в трубку что-то вроде «Уходи из дома!». Она «Я за Маринку боюсь!»… Потому что Маринку 2 мая 2014 года на Куликовом поле покалечили, а зимой у нее был инсульт… Вдруг Маринка звонит и говорит, что «компот менты выпили, когда обыскивали холодильник… Ушли. Дом перевернут, полки со шкафов сорваны. Вызываю такси и еду на Аллею!». Ну вот такая она, Марина! «Чего им надо было?», — спрашиваю. Маринка отвечает «обвиняют в организации беспорядков 2 мая три года назад», — это когда ее пытались убить! Она мне и постановление суда принесла, но на жаре мы его не осилили просто – трудно такую чушь читать.
И я иду.
Иду уже с паскудным настроем, опаздываю. Цветочные спекулянты под домом, догадавшись, куда я намылилась, внезапно продают мне букет по оптовой цене и просят «Положить и от нас!». Поздравляют с Днем Победы.
Но «на стрелке», у вокзала еще остаются наши, не успеваем обзвонить всех – не все еще в курсе обысков. Рассказывает наша Лариса: «Я у вокзала стою. Рядом со мной стала собираться кучка украинских «патрыотов», чтобы тоже двинуться на Аллею Славы. Молодые сбитни в черно-камуфляжных одеяниях и мягкой спортивной обуви. Некоторых подвозят микроавтобусами. Они оттуда выходят с рюкзаками и сумками. Радостно друг другу подмигивают, натягивая черные капюшоны и прикалывая себе на грудь значок красного мака: «Ну шо? Попрацюемо зараз?». Я поняла, что «працюваты» они будут с нами, с жителями города, которые спешат на парад Бессмертного полка».
Рамка. О! Опять будут обыскивать сумку. Но я ж в этой всей суматохе каким-то образом не забыла этим придуркам шаблончики порвать: есть у меня мыльница в виде жабы, ярко зеленая и пищит – ну, игрушка ребенка. Я аккуратно подложила ее к пудре, телефону, сигаретам и носовому платку – подавитесь! Да, того, что хотели бы подложить вы, у меня нет (увы)! Достали шмоном! Ну, правда. Короче, общупали мою жабу на рамке вдумчиво, но без удивления – видимо, не одна я была такая…
Там же, возле рамки – лотки с красными маками и желто-голубыми флажками. Флажки – за деньги. Маки бесплатно. Флажки не брал никто. А маки – только какие-то курицы, видно училки, чтоб в Инстаграме перед завучами выслужиться, потому что все остальные отвечали разносчикам маков вежливо и продуманно: «Пошли на…»!
Рамку прошла. Куликовцы звонят: «У того и того обыски». Связь пропадает.
Аллея Славы… Знаете, в детстве это действительно была формальность – и цветы бы положили за нас, и сходили к памятнику Неизвестному матросу за нас, и о Дне Победы нам рассказывал Брежнев, а на всякий случай даже Элеонора Беляева и Юрий Сенкевич. А сейчас – все: это только на нашей совести и в наших руках… Но вот когда гора сирени на памятнике стала сравниваться с моим ростом – я смотрела и не верила, я ощущала себя как во сне – ни в прошлом, ни в позапрошлом году такого количества людей и цветов не было! Я не знаю, сколько! Потому что это невозможно охватить глазом.
…Киевстар сработал! Созвонились с Мариной и нашими. Нашла их. Оп-па – у нее уже палец в крови: вписалась людей из Бессмертного полка от нациков отбивать (видно от тех, что с рюкзаками, с вокзала и «працювалы» ), а нацики портрет разбили, она об стекло и порезалась.
А с Аллеи я уже шла как в тумане – температура (какой-то вирус малый из школы приволок), ну и толпа с жарой, думаю вообще упаду сейчас. Мужик, помню, ехал на мопеде в военной форме — ну, в НАШЕЙ! А за ним – нацисты понеслись и менты. А дальше… нам, видно, это не понравилось, но точно я не помню. Галя написала потом в Фейсбуке: «Мы закричали с Таней Геращенко: «Отпустите его! Отпустите быстрей!». Полицаи от неожиданности взяли и отпустили!». В новостях, правда, потом были «геройские» замечания о том, что мужика этого все-таки задержали, забрав у него пистолет и нож. Бред – я скорее в резиновую жабу поверю, но не в то, что человек притащил на Аллею Славы оружие.
А уже при выходе с Аллеи наша Маша… вдруг помчалась к нацистам – я только потом поняла, почему. Они схватили парня, а Маша вспомнила, что шла с ним рядом в Бессмертном полку, у парня был портрет деда с пропечатанной на нем Георгиевской лентой – явно сделанный еще до беснования геращенок с вятровичами. Нацисты парня тоже запомнили, забрали у него паспорт, взяли в кольцо. Я ровно такое же уже проходила – их же много, и явно они тебя не бьют, только руки молча выкручивают, что потом в синяках ходишь, забирают вещи и документы, фотографируют (мне было все равно – я давно на «Миротворце») и орут «Полиция, мы сепара взяли!».
Маша рассказывает: «Подхожу, а кучка оборотней уже обыскивает этого человека. Страх? Да какой там страх — я прямиком туда, а эти уже листают паспорт парня… Беру его за руку и говорю: «Отпустите моего молодого человека домой!». Марина подбежала, говорит «Это мой сын, отпустите его, в чем дело?!». Отвечали нам грубо, но я упорно твердила, что хочу «забрать своего парня домой и все!». Девочки на высшем уровне вошли в роли и у нас все получилось. Они, видимо, от своей тупости и неожиданности, от наших криков и действий отдали нам парня. А я взяла его за руку и мы ушли. Потом каждый пошел в свою сторону. Потом узнала, что зовут его Коля».
Нам с Колей оказалось по дороге домой. Шли молча по Пушкинской, и я об одном думала, вспоминая, как так же нацики издевались надо мной, как из толпы за меня вступился только один парень, а его повалили и пинали ногами. У меня одно тогда в голове было: «Господи, меня же ребенок дома ждет». И тут Коля сказал грустно-грустно: «Меня ребенок дома ждет». И мы пошли дальше. У него в рюкзаке был портрет деда с Георгиевской лентой, а навстречу на Аллею Славы шли одесситы с такими же портретами – и не было этому Бессмертному полку ни конца, ни края! И не будет! Никогда! Запомните это, нацисты!
