Главный позитив (для России) армянского шага в сторону ЕС состоит в том сигнале, который был послан российским элитам. Сигнал, ставший следствием целого ряда объективных геополитических процессов, затрагивающих сегодня, в первую очередь, Россию, Ближний Восток и Южный Кавказ.
Евразийская интеграция: противоречие между целями и средствами ее достижения
В мире становится все тесней. Полным ходом идет очередная мировая война за рынки. То есть не за ресурсы и территории, как во время первой и второй Мировых войн, а за рынки сбыта производимых товаров в силу их перепроизводства на Западе и с некоторого времени в Китае. В результате глобализация сопровождается одновременной регионализацией – обособлением основных участников этой войны и выстраиванием фронтов в виде всевозможных режимов торговли. Глобализация носит больше технологический характер, регионализация – политэкономический.
Евросоюз, как известно, возник не вследствие глобализации, а в силу необходимости создания инструментов конкурентного преимущества. В свою очередь, ЕАЭС был учрежден, скорее, по наитию, чем в результате реализации продуманной и четкой стратегии. Отсюда его проблемы, в том числе – нарастание двусторонних противоречий в отношениях между отдельными участниками Союза.
Преодолеть эти противоречия можно только на фундаменте осознания элитами постсоветских стран новой геополитической и геоэкономической реальностей. К сожалению, сегодня на постсоветском пространстве реализуются те экономические решения, которые должны были стать ключевыми трендами даже не в 90-е или 80-е, а в 70-е годы прошлого века.
То есть, эти решения часто не адекватны, так как производны от, минимум, трех давно устаревших трендов – тотальной приватизации, максимальной открытости национальных экономик для ТНК и ставки на иностранного инвестора как ключевого драйвера экономического роста.
Сегодня все постсоветские страны без исключения цепляются за неолиберальную догматику (к примеру, Россия вступила в ВТО тогда, когда эта организация утратила роль глобального регулятора), в то время как Китай, который в 80-е годы отставал от СССР в экономическом плане лет на 15, вовремя уловил новые макроэкономические тренды, став в результате сверхдержавой, а месяц назад – мировым экономическим лидером.Какие тренды будут характерны для мировой экономики в ближайшие годы? Назову некоторые из них.
Во-первых, следует ожидать переустройства мировой экономики по континентально-цивилизационному признаку, то есть формирования нескольких субглобальных экономик – североамериканской, европейской, китайской, исламской и, возможно, евразийской. (Я говорю – возможно, потому что потенциал ЕАЭС раскрыт, максимум, процентов на 20).
Во-вторых, продолжится формирование зон свободной торговли в рамках названных цивилизационных экономик и установление жестких границ между ними. Соответственно, в рамках названных ЗСТ получат свое развитие валютные зоны, что ускорит упразднение монополии доллара США.
В-третьих, внутри названных цивилизационных экономик неизбежно сложатся специфические экономические уклады, опирающиеся на принципы самодостаточности и конкурентоспособности и предполагающие наличие уникальных информационных и навигационных систем, софта и систем кибербезопасности, самодостаточных сырьевых баз, энергетических систем и ядерных технологий, конкурентоспособных технологических платформ и воспроизводящихся когнитивных систем.
В-четвертых, будут востребованы мощные государственные и межгосударственные институциональные регуляторы, опирающиеся на автономные правовые системы и власть пронациональных элит.
Следует учитывать также, что Запад разлагается, а Восток наступает. Вот основной вызов, с которым сталкивается сегодня Евразийский экономический союз. Готов ли ЕАЭС к этому? Такой уверенности нет.
Понятие цивилизационного экономического суверенитета
Формирование эффективного и свободного евразийского рынка товаров, капиталов и рабочей силы (а это главная задача ЕАЭС) возможно только на новой политэкономической основе. К сожалению, внутри ЕАЭС до сих пор нет понимания содержания такой, к примеру, базовой для евразийской экономики категории, как "экономический суверенитет". Определения понятия "экономический суверенитет" нет ни в одном документе ЕАЭС и ЕЭК.Российская экономика с головой погружена в офшоры, что является прямым свидетельством ее зависимости от внешних финансово-экономических "центров силы", в то время как другие страны – участники ЕАЭС, включая Армению, стремятся проводить "многовекторную" экономическую политику вопреки тем объективным экономическим трендам, о которых я сказал выше.
У некоторых представителей элит евразийских стран до сих пор сохраняются иллюзии относительно того, что национальные экономики постсоветских стран могут быть выгодно интегрированы в какие-то общеевропейские или мировые механизмы и интересы.
Руководители ЕАЭС и ЕЭК правильно ставят вопрос о необходимости поэтапного формирования в Северной Евразии единого или общего энергетического, торгово-транспортного, информационного, финансового и иных пространств. Вопрос однако в том, что единение это невозможно на неолиберальной политэкономической базе, заточенной под трансформацию всех без исключения постсоветских экономик на периферийные по отношению к Западу модели.
В этом смысле экономические санкции Запада по отношению к России стали прямым свидетельством того, что законы неолиберальной экономики на самом деле в мире не работают. И что это — всего лишь прикрытие иной реальности, в которой нет места экономической демократии и многовекторности. Единственным возможным основанием для устойчивого социально-экономического развития тех или иных стран может быть только их реальный экономический суверенитет.В свою очередь, такой суверенитет может быть достигнут лишь в результате коллективных усилий в рамках региональных союзов. Грубо говоря, Белоруссия или Кыргызстан не смогут сами по себе стать независимыми (их экономики слишком слабы для этого), но они могут быть полноправным элементом суверенной евразийской цивилизации.
Полагаю, в связи со сказанным, что перспективы ЕАЭС самым непосредственным образом зависят от смены Россией своей экономической политики. Её нынешняя затянувшаяся западоцентричность давно должна быть заменена евразиоцентричностью. Так что армянское руководство подписало Соглашение с Евросоюзом не от хорошей жизни, а в том числе по причине неуверенности в завтрашнем дне и беспокойства тем, что происходит в настоящее время в России и на постсоветском пространстве в целом.
Как должны поступить в такой ситуации российские чиновники? Перво-наперво они должны развернуться лицом к Евразийскому экономическому союзу и найти возможности для того, чтобы убедить других участников ЕАЭС сделать то же самое. В таком вот контексте Соглашение Армении с ЕС можно рассматривать как важный катализатор давно назревших перемен в отношении российских элит к евразийской интеграции и своей собственной стране.
