А таких «великих» в Киеве сейчас становится всё больше и больше. Каждый, кто не связал себя по глупости с режимом намертво, совершив военные преступления или преступления против человечности, на глазах «прозревают». В отличие от Запада, критикующего режим только за коррупцию, «свои» не оставляют на нём живого места. «Вдруг» выяснилось, что война в Донбассе была преступной и способствовала распаду Украины. Также «неожиданно» украинские «эксперты» осознали недопустимость разрыва экономических связей с Россией, ибо оный разрыв уничтожил украинскую экономику. В 2017 году в Киеве посягнули на святое, патентованные сторонники майдана начали в прямых эфирах сервильных местных телеканалов сомневаться в благостности евроинтеграции.

В общем, не прошло и четырёх лет, как местные «светлые» головы осознали те простые вещи, которые им объясняли ещё перед майданом и за которые они готовы были сажать, убивать и изгонять из страны. Завтра они начнут нас клеймить позором за то, что мы недостаточно убедительно пропагандировали Таможенный союз. Они уже занимают очередь в Кремль, чтобы предложить свои услуги по «построению пророссийской Украины».

Надо сказать, что особенностью украинского экспертного сообщества является «осознание» очевидных вещей только тогда, когда они находятся в местном политическом тренде и за них не бьют, а платят. Таким образом, можем констатировать: к концу 2017 года люди, контролирующие украинское информационное пространство и пока ещё определяющие политическую ориентацию Киева, задумались о своих перспективах после провала очередного майданного эксперимента.

В этом отношении политическая эмиграция в Москве (та её часть, которая мечтает вернуться к власти на Украине) и киевские политики – абсолютно едины. Они всегда руководствуются предшествующим опытом и считают, что события обязательно повторятся именно в том формате, в каком они происходили на их памяти в прошлый раз. Если конец первого майдана знаменовал возвращение к власти Януковича и «Партии регионов», которые удачно утилизировали пророссийские настроения своих избирателей, то и сейчас (по мнению украинских политиков) к власти должна прийти сила (состоящая из тех же бывших регионалов), которая договорится с Кремлём о поддержке, стабилизирует ситуацию в стране и перезапустит «евроинтеграцию» на российские деньги по очередному кругу. Самое время присоединиться к победителю.

Что можно сказать об этих планах?

Наблюдения украинских политиков и экспертов абсолютно верны. Украина уже даже не доживает последние дни. Её государственности просто нет. То, что осталось в стране, государством можно назвать только условно. Даже в первые века нашей эры такие структуры называли «вождествами», «союзами племён», «предгосударственными» или «догосударственными» образованиями. Только те (древние) структуры прогрессировали, развиваясь к современному регулярному государству, а Украина регрессировала, превращаясь в банду.

Законы и конституция давно уже ничего не регулируют на украинской территории. Значение имеют только желания финансово-политических группировок, достаточно мощных для того, чтобы заставить общество повиноваться. Государственные ресурсы (финансы, налоги, экономика) рассматриваются лидерами, как личная собственность, прилагающаяся к должности. Находясь в должности, они пытаются преобразовать эту подконтрольную им личную собственность в частную. В то же время, набирающие силу оппоненты пытаются отнять у них должность, чтобы получить право на контроль собственности.

Однако всё большую и большую популярность на Украине обретает политический стиль распадающейся банды. Она отличается от банды устойчивой тем, что в устойчивой банде вождь (атаман) пользуется непререкаемым авторитетом. Законов в такой банде нет, но есть обычаи, атаман же – главный хранитель обычаев и третейский судья в сложных вопросах. Распадающаяся банда рассматривает атамана только как временного лидера (на момент военного столкновения). В остальных случаях все равны, а прав тот, у кого сабля острее, пика длиннее, пистолет вовремя заряжен, а нож всегда наготове. В распадающейся банде кто, что успел захватить, то и его, пока не отобрали. Поэтому надо быстро съесть или хоть как-то использовать полученное. Всё равно отберут или украдут, необходимо успеть самому пользу поиметь.

Понятно, что такая структура крайне неустойчива и не может долго существовать. Банды могут исчезать и возникать, по-новому делить территорию, что-то отжимать друг у друга, но раз превратившись в банду, государство не может своими силами восстановиться и вернуться к нормальному конституционному бытию. Более того, банда не в состоянии удержать даже территориальное единство. Территории бывшего государства интересуют её только как зона кормления. Если содержание инфраструктуры и остатков народа требует больше издержек, чем приносит прибылей, то и контроль над этой частью территории неинтересен.

Государство может рассмотреть свои вложения, как создание задела на перспективу – для будущей прибыли. Банде (тем более банде распадающейся) надо получить своё добро здесь и сейчас. У неё нет времени создавать. Необходимо забрать готовое. Отсюда, если готового слишком мало или сопротивление слишком сильное, банда просто меняет район дислокации, иногда вступая в конфликт за зону кормления с другими бандами.

Всё это мы сейчас наблюдаем в Киеве. Банды ещё прикрываются партийными именами. Они ещё говорят о государственных интересах, но действия их давно ничего общего не имеют с регулярной государственностью.

Если в 2014 году мы констатировали парализацию основных систем государственного организма и неспособность заинтересованных политиков к восстановлению их нормальной работы в виду острой интеллектуальной недостаточности украинской политической элиты и экспертного сообщества, то сегодня мы должны констатировать, что даже время, когда физическое восстановление украинской государственной системы было возможно, хотя бы теоретически, уже прошло. Теперь все наличные политические силы действуют только на распад.

Они не исключают и даже желают, чтобы после окончательного распада кто-то «пришёл – порядок навёл». Но сами они стремятся только к распаду, поскольку только процесс распада ещё позволяет им обогащаться. Именно поэтому постороннее вмешательство, с целью стабилизации украинской политической системы, невозможно. Она стремится к распаду, к этому её толкают основные бенефициары этой системы – украинские политики. Поэтому восстановление системы невозможно до тех пор, пока не сменился политический класс (включая медиа и экспертную обслугу). Но политический класс не может смениться, пока существует эта система.

Круг замкнулся. Для того, чтобы на месте Украины можно было создать что-то толковое, сама она, как система (это уже не государственная система, но, как банда, она всё равно – до предела упрощённая, но система) должна исчезнуть.

Вот этого-то не понимают украинские политики, озабоченные поиском нового сюзерена, который построит им заводы, восстановит транспортную инфраструктуру, воссоздаст города (постепенно превращающиеся в стоянки современных кочевников), создаст государственный аппарат, чтобы всем этим руководить, а сам уйдёт, отдав это всё им на разграбление на очередные двадцать лет. Пока они (украинские политики) есть, никакой благотворитель не сможет ничего создать на этой несчастной территории.

Поэтому, если 2017 год стал годом окончательной аннигиляции украинской государственности, то в 2018 году за государством должны последовать в небытие и политики. После прекращения существования Украины, как физической данности, она должна прекратить существовать и как идея. Только после этого у наполовину разбежавшегося и частично вымершего народа, появится шанс с международной помощью начать всё заново.

В 2017 году мы прошли рубеж, после которого выживание граждан бывшей Украины напрямую зависит от того, насколько быстро они смогут отделить себя от почившей украинской государственности. Собственно разделение на отрешившихся от украинства (а поэтому выживших) и оставшихся в украинстве (и вместе с ним отправившихся в бездну), должно стать основным трендом 2018 года на территориях, недавно являвшихся украинским государством.