Помимо прочих, в исследовании двух профессоров знаменитого университета Лёвена Рене Боонена (René Boonen) и Яна Пирса (Jan Peirs) утверждалось, что представленные Бельгийским федеральным агентством по контролю за атомной энергетикой официальные объяснения, оправдывающие увеличение количества этих трещин и их размеров, являются неудовлетворительными с научной точки зрения.

Сосуды реакторов треснули, трещины продолжают возникать и расширяться и могут вызвать атомную катастрофу.

На самом деле, при втором раунде инспекций было зафиксировано аж 13047 трещин на АЭС в Доэле и 3149 в Тианже, что соответствует в процентном соотношении увеличению их количества в два раза по сравнению с показателями двухлетней давности. Но это еще не все. Самые крупные трещины — которые, к счастью, проходят параллельно, а не перпендикулярно стенам — в 2014 году были не больше четырех сантиметров, а теперь составляют целых девять.

После дальнейшего изучения в ходе этого года Федеральное агентство по контролю за атомной энергетикой объявило на своем официальном сайте, что в ситуации с водородными флокенами «не было никаких сдвигов».

«Благодаря вмешательству бельгийского отделения „Гринпис“, однако, — объясняет Богертс (Bogaerts), — Федеральному агентству по контролю за атомной энергетикой пришлось опубликовать доклад по заказу французского агентства „Арева“, согласно которому по сравнению с 2014 годом были зафиксированы новые трещины, а остальные увеличились».

Согласно Богертсу — который в этом вопросе оспаривает официальную версию бельгийских властей, многократно утверждавших, что речь шла об уже ранее существовавших трещинах, а не выявленных при предыдущих инспекциях — такое увеличение трещин может объясняться «только ростом трещин во время работ». Эта теория вызывает еще большее беспокойство из-за того, что после каждой инспекции реакторы всегда получали разрешение на работу.

Когда наша редакция связалась с федеральным агентство, оно не предоставило никаких ответов и разъяснений. Однако речь идет о довольно деликатном вопросе, так как если все трещины соединятся, может произойти утечка материала внутри реактора, которая приведет к самым невообразимым последствиям. В частности, стоит сказать, что АЭС в Доэле построена на периферии города Антверпена, то есть густонаселенного центра, насчитывающего сотни тысяч жителей.

В нескольких километрах от реакторов вдобавок простирается огромный порт с нефтехимическим производством, одним из самых крупных в Европе, стоящих рядом с АЭС.

Эта АЭС, по мнению групп экологов и все большего числа ученых, представляет самую настоящую бомбу с часовым механизмом в самом сердце Европы. Это вызывает беспокойство у голландцев и немцев, а также у все большего количества бельгийцев.

Джованни Мазини

Алкаши оставляют в парке бутылки, бабулька на коленях выпрашивает милостыню, рабочие вкалывают ночами за гроши — но пока рулонный газон покрывает зияющие дыры недоделок, город в порядке, продолжает автор статьи. Новые слои газона укладываются один на другой, принося новые и новые расходы, зато парк зеленеет, и можно подумать, что ничего иного тут и не было.

Как рассказывает Алисе Бота, в Москву она приехала, чтобы освещать события, связанные с Украиной. При первых визитах в российскую столицу город показался ей беспощадным: «бесконечно широкие улицы, которые невозможно пересечь, несмотря на наличие светофоров, имперская архитектура, подавляющие масштабы, вопиющая нищета и противоестественное богатство, всё одно к одному; оглушающий шум, дети, залезающие на танки, мания наблюдения и контроля, человеческие массы, которые с серыми лицами по утрам локтями прокладывают себе путь через вокзалы, много запечатлённого в камне социализма, кровавый пафос».

С другой стороны, по впечатлениям немецкой журналистки, Москва — это болтовня с соседями на улице, шикарные клубы и рестораны, которые то закрываются, то снова открываются. Это обманчивая чистота улиц, которой безуспешно пытаются добиться в Берлине, и парки, возникающие в центре города за одну ночь на пустом месте. Это легендарные театральные постановки, долгие летние вечера, ничем не напоминающие о ночном покое или рабочих буднях, это купания в фонтанах у Третьяковской галереи и продолжительные прогулки по берегу Москва-реки.

Если каким-то образом соединить эти две противоречивые картины, то, вероятно, получится более или менее реалистичный образ города, полагает Алисе Бота, по мнению которой Москва всё время находится в движении, привлекает и отталкивает, требует и обещает.

Разделить всё на чёрное и белое невозможно, считает корреспондент издания. Она настаивает на том, что в России царит авторитаризм — однако постоянно проходят оппозиционные демонстрации. Бюрократия угнетает, но в то же время парковку или штраф можно оплатить через интернет. Дороги безнадёжно перегружены — и притом процветает система группового пользования автомобилями. Государство контролирует свободу мнения и важнейшие СМИ — но есть и такие, кто освещает события независимо и проводит собственные расследования. Работа зарубежных журналистов осложняется законом об иностранных агентах, и в то же время МИД при аккредитации ведёт себя с образцовой корректностью. Центр власти изолирован — однако попасть в Госдуму легче, чем в берлинский Рейхстаг.

Важнейшее противоречие Бота усматривает в том, что на Украине ведётся война, о которой никто не говорит — не только в СМИ, но и в обществе. О виновниках, жертвах и расходах российского общества, связанных с этой войной, умалчивается, подчёркивает корреспондент Die Zeit. О санкциях говорят так, словно они упали с неба. На ежегодных парадах в Москве с гордостью демонстрируется военная мощь, однако никто не упоминает о том, что это «бряцание оружием» может быть как-то связано с «аннексией Крыма и войной на востоке Украины», уверяет журналистка.

События дробятся на несвязанные между собой фрагменты до тех пор, пока они не утрачивают своего значения, настаивает Бота. Открываются новые кафе, укладывается рулонный газон — жизнь продолжается, парки зеленеют.

По рассказу журналистки из Германии, она уже два года живёт «на планете Москва», не имеющей ничего общего с остальной страной. Порой она ненавидит российскую столицу за шум, долгие зимы и несправедливость, однако город стал для неё «мил и дорог», хотя невозможно объяснить, как это произошло. Временами Алисе Бота сбегает из Москвы, потому что не может выносить её холод, серость лиц и грохот, — но, возвращаясь обратно через пару дней и ныряя в метро с его затхлым от запахов людей воздухом, она всё равно ловит себя на мысли, что скучала.