Несостоявшийся тюремщик
Одессит Валентин Катаев помимо литературного таланта имел талант пророческий. Многим начинающим писателям он помог пробиться в большую литературу. Именно с помощью Катаева в Москве в 1920-х годах сгруппировались одарённые выходцы из Одессы.
Так Катаев «вытащил» больного и бедствующего Эдуарда Багрицкого в столицу. Ещё один одессит Илья Ильф – по паспорту Иехиел-Лейб Файнзильберг – появился в редакции газеты «Гудок» тоже не без участия Катаева. Там Ильф изобрёл новый литературный жанр, названия которому нет и по сей день.
Илью Ильфа, как начинающего и никому ещё не известного литератора, посадили в редакторский отдел «причёсывать» для печати письма трудящихся. Неугомонному и пытливому Ильфу эта работа была бесконечно скучна, и из написанных натруженной рукой посланий колхозниц и путейцев он создавал маленькие шедевры, которые стали необычайно популярны среди читателей.
В это время к Катаеву из Одессы приезжает родной брат Евгений, который работал в местном уголовном розыске, и сообщает, что собирается работать надзирателем в Бутырской тюрьме. Свободолюбивому Катаеву сама мысль об этом была противна. И он заставил брата написать первый фельетон. Так выяснилось, что литературный дар передаётся по наследству. За свой первый фельетон Евгений получает сумму, в два раза превышающую месячный оклад тюремщика. О карьере в Бутырке было забыто. Тогда атеистично настроенный Катаев перекрестился…
Дело происходило в 1920-х, когда молодую советскую республику лихорадило от политических и экономических потрясений. Когда НЭП молодыми поэтами-бунтарями воспринимался как предательство революции. Когда Маяковский своим громовым голосом чеканил с трибуны: «Левой! Левой! Левой!» И ему вторила вся страна.
«Ваш Остап меня доконал»
Валентин Катаев был уже признанным, хоть и молодым автором. И амбиции у него были соответствующие. Памятуя о слухах, которые ходили вокруг Дюма-отца: (якобы маститый французский писатель эксплуатировал литературных «рабов», которые строчили за него многочисленные романы), Катаев решил перенять опыт у мэтра. Идей в его гениальной голове было значительно больше, чем физических возможностей. Одной из тем, до которой не доходили руки, была история о некоем советском гражданине, который запрятал свои сокровища в стул гостиного гарнитура, чтобы они не достались новой власти.
Почему-то Катаеву захотелось нанять в «рабы» именно Ильфа и своего родного брата, который взял себе псевдоним «Петров». Он их когда-то познакомил и почувствовал, что между Ильфом и Петровом почти сразу пробежала творческая искра. Так очередной раз «сработало» пророческое чутьё Катаева.
Будущие соавторы согласились на эту «негритянскую» авантюру, и Катаев на следующий же день пошёл в издательство, чтобы заключить договор на написание романа, у которого официально должно было быть три автора. После чего с лёгкой душой отправился в Батум, чтобы писать среди пальм и ароматов шашлыков водевиль для МХАТа. С «рабами» же он договорился, что они за это время выписывают канву романа, а он вернётся и «рукой мастера» всё подправит.
Но тёплые южные ночи и шум прибоя не располагали к ответам на тревожные телеграммы из Москвы типа «написали первые две главы, что делать дальше». Ответ Катаева всегда был один: «Думайте сами». Через какое-то время телеграммы в Батум перестали поступать, чему писатель особого значения не придал…
Когда же он вернулся домой, «рабы» молча положили перед ним большую стопку листков. Роман был полностью завершён. Катаев начал читать и почти сразу понял, что «рука мастера» здесь не нужна.
– Вот что, братцы, – сказал он смущённо. – Отныне вы оба – единственные авторы будущего романа. Я устраняюсь. Ваш Остап Бендер меня доконал.
Наутро Катаев пошёл в издательство и переписал договор, вычеркнув из списка авторов своё имя. Но поставил своим «крепостным» два условия. Первое: чтобы на первой странице любого издания «12 стульев» в любой точке мира было посвящение ему любимому. На это Ильф и Петров быстро и радостно согласились, потому что были уверены – если роман и выйдет, то только один раз и только на русском. А вот по поводу второго условия новоиспечённые соавторы долго совещались между собой. Дело в том, что Катаев потребовал, чтобы со своего первого гонорара они купили ему золотой портсигар. Но и это соглашение было одобрено. К продолжению этой истории мы вернёмся чуть позже.
Муж мадам Грицацуевой
Главное, что удивило Катаева, который видел главным персонажем «12 стульев» Ипполита Матвеевича Воробьянинова, – это то, что на первую роль пробился Остап Бендер. Как потом вспоминали Ильф и Петров, Бендер самостоятельно стал «влезать» в развитие сюжета, просачиваясь почти на каждую страницу. От него уже невозможно было отделаться. И эпизодический персонаж, который по первоначальному замыслу должен был появиться лишь один раз для того, чтобы произнести легендарную фразу: «Может, тебе ещё и ключ от квартиры дать, где деньги лежат?» – превратился в супергероя мировой литературы.
Почти все персонажи «12 стульев», а позже и «Золотого телёнка» были списаны с реальных людей – знакомых и друзей Ильфа и Петрова. Сам Валентин Катаев присутствует на страницах романа в образе инженера Брунса, который всё время капризно требовал у супруги своего «гусика».
Но кто же скрывался за главным героем и вдохновил Ильфа и Петрова на создание Остапа Бендера?
Осип Шор. Конечно же, одессит, родившийся в небольшом городке Никополе, что в Днепропетровской области. Через год после рождения Осипа или Остапа, как его называли в семье, Шоры переезжают в Одессу, где проживают на улице Полтавской победы в доме №78. Переезд состоялся в 1900 году, а в 1901-м от сердечного приступа умирает отец. Малолетние Остап и его старший брат Натан, сыгравший в дальнейшем важную роль в жизни Осипа, остаются на руках безутешной вдовы.
Но через несколько лет Екатерина Бергер-Шор вторично выходит замуж. Её новым супругом становится удачливый петербургский купец Давид Раппопорт. В этом браке рождается дочка Эльза, ставшая известной художницей. Эльза была первой женой Леонида Утёсова.
Осик Шор, как примерный одесский мальчик из хорошей семьи, в 7 лет поступает в престижную гимназию, где точные науки даются ему легко. Единственная «тройка» в табеле была у Осика по русскому языку и словесности. Зато по законоведению всегда была твёрдая «пятёрка». Как тут не вспомнить слова Бендера: «Человек не должен судиться, это пошлое занятие… Вам известно моё уважение к Уголовному кодексу».
В 17 лет Остап отправляется в Петербург, чтобы подать заявление на механический факультет Технологического института имени императора Николая I. Октябрьские события помешали учебе. Петербург превращается в Петроград. Технологический институт теряет своё венценосное имя. А Осип Шор хочет вернуться в тёплую Одессу. Дорога домой заняла почти год, поскольку поезда ходили по случаю, деньги ежедневно обесценивались и в стране закончилось продовольствие… В общем, для молодого Шора начались «хождения по мукам». Именно в этот период в характере Осипа начали проявляться черты будущего Бендера.
Осип действительно был женат на «мадам Грицацуевой», только, в отличие от Бендера, он продержался рядом с новобрачной не один день, а целую зиму. Супруга – дама внушительных объёмов – была владелицей продовольственной лавки, и Осик приобрёл харчи и кров на несколько холодных месяцев. По весне, забыв о супружеском долге, Шор продолжает своё продвижение к дому. По случаю он садится на пароход, представившись художником, хотя ни разу до этого не держал в руках кисточку, а в одном из захолустных городков предстаёт в образе гроссмейстера, чтобы провести сеанс одновременной игры для наивных провинциалов. Надо ли упоминать, что шахматы тоже не были сильной стороной Осипа… Правда, неизвестно, избежал ли Шор участи Бендера после визита того в Васюки…
Фирма «Идеальная курица»
Ильф и Петров полностью сохранили внешний вид Шора, описывая Остапа Бендера как атлетически сложённого мужчину с широкой улыбкой и черноморским колоритом в речи. Осип был блестящим рассказчиком и, похоже-таки, великим комбинатором, а может, просто человеком с прекрасным чувством юмора.
Легенда или быль, но рассказывают о нескольких выдающихся шутках-авантюрах Шора.
Первая гласит, как Шор вывел новый вид «голой» курицы, наделавший шуму. Это несчастное существо, которое по неизвестным причинам лишилось всех своих перьев, Осип нашёл на дороге.
Тут же одесские газеты раструбили о выдающихся успехах в селекции. Ещё бы, курица без перьев – мечта любой хозяйки! Крупнейшие мясозаводчики срочно стали присылать в Одессу своих агентов, чтобы немедленно заключать миллионные контракты. Агентов встречал в местном научном обществе седовласый профессор, который читал длинную лекцию о революции в птицеводстве. В роли профессора выступал, естественно, переодетый Шор. Наспех созданная фирма «Идеальная курица» заключила договоры со многими птицефабриками юга России. Но сроки подходили, а голые курицы так и не поступили. Заводчики забили тревогу, а «профессор», как и сама фирма, испарились. Нашли только ту самую несчастную курицу, на шее которой болталась записка: «Мы, одесские селекционеры, вывели ещё курицу без головы и костей»…
Известный сахарозаводчик Евлампий Кутякин был крайне благодарен Осипу за то, что тот избавил его от конкуренции со стороны заводчика Розенбаума, и вот каким способом.
Кутякин и Розенбаум – оба консервировали вино сахаром, и у обоих оно прокисало, не доехав даже до Самары. Шор шепнул на ухо Розенбауму, что если в вино добавлять борную кислоту, то оно доедет хоть до Хабаровска! Розенбаум поверил и… разорился. У «борного» вина оказался такой специфический вкус, что его отказались покупать задарма даже неприхотливые привокзальные пьянчужки.
Но, пожалуй, самую остроумную аферу Осип предложил раввину местной синагоги по фамилии Берштейн. Шор предложил раввину продавать прихожанам места в раю. На стене синагоги висел «план Рая», схожий с планом любого отеля, где крестиком отмечались уже выкупленные места…
На вырученные деньги Бернштейн отреставрировал синагогу и отремонтировал собственный дом.
Предшественник Давида Гоцмана
Но вернёмся к путешествию Осипа Шора из Петрограда в Одессу.
Когда Шор всё-таки добрался до родного и любимого города, то был потрясён увиденным. Одесса – портовый город, открытый всем ветрам. И эти ветра занесли в «жемчужину у моря» всякую шваль, которая раздирала прекрасный город на части. За месяц в Одессе 14 раз менялась власть. Мелкие банды под политическими лозунгами захватывали районы Одессы, проводя между дворами «границы» с помощью бельевой верёвки и охотничьих флажков. Каждая «пограничная» территория выпускала свои деньги.
В городе начался хаос и разгул бандитизма. Горожане организовывают добровольные дружины, чтобы хоть как-то держать ситуацию под контролем. Одну из дружин возглавляет Шор. Он берётся за дело столь рьяно, что его замечают и приглашают работать в угро. С этого дня Осип Шор навсегда забывает о своей природе авантюриста-шутника и становится грозой всех одесских бандитов. Он отлавливает их днём и ночью, ведёт допросы с таким пристрастием, что получает всю нужную информацию, и снова идёт на «охоту».
Среди бандюков имя Осипа Шора стало нарицательным. Его боялись и ненавидели и очень хотели уничтожить.
Пора вспомнить о старшем брате Осипа – Натане. Утончённый, впечатлительный и талантливый юноша стал поэтом-футуристом. После экспериментов типа «гордо‑стройный виконт в манто из лягушечьих лапок, а в руке – красный зонт» Натан обрёл собственный художественный стиль и стал знаменитым поэтом, творящим под именем Анатолия Фиолетова. Поэт почти всегда пророк, вот строки одного из его последних стихотворений:
Не архангельские трубы – деревянные фаготы
пели мне о жизни грубой, о печалях и заботах…
Не таясь и не тоскуя, слышу я, как голос милой
золотое Аллилуйя над высокою могилой…
Только что женившемуся Натану прострелили печень в тот момент, когда он покупал двуспальный полосатый матрас для супружеской комнатки. Бандит перепутал братьев…
Этой же ночью на «малину» пришёл Осип Шор. Один. Он вошёл в комнату, где сидела банда, и молча положил свой наган на стол. Это означало, что он пришёл не стрелять, а разговаривать.
И он спросил:
– Кто из вас, подлецов, убил моего брата? – спросил он.
–Â Я его пришил по ошибке вместо вас, я здесь новый, и меня спутала фамилия… – прозвучал ответ одного из бандитов, который покаялся и подставил Осипу свою грудь. Кодекс чести и справедливости был тогда даже у бандитов.
– Лучше бы ты, подонок, прострелил печень мне…
До утра Осип пил горькую вместе с бандой, оплакивая смерть своего брата. В ту ночь больше ничья кровь не пролилась, но с рассветом, взяв со стола наган, Шор вновь превратился в беспощадного сотрудника уголовного розыска.
Конец «рабства»
Гибель Натана сломила Осипа. Он уехал из Одессы в Петроград, а потом, в 1934-м, – в Челябинск, чтобы помочь своему близкому другу Василию Ильичёву – директору тракторного завода – поднимать народное хозяйство.
Во время Великой Отечественной Шор пытался пробиться в блокадный Ленинград, где находились его родственники. Но ему это не удалось. У Осипа развивается нервная экзема, которая превращается в рак кожи. Шора эвакуируют в Ташкент, где его чудом спасают врачи. Осип выходит на пенсию по инвалидности, но до конца своих дней работает проводником поезда Москва – Ташкент: 15 дней туда и обратно. Семьёй Осип Вениаминович так и не обзавёлся.
Конец своей жизни ослепший на один глаз и перенёсший два инфаркта «великий комбинатор» провёл в крохотной комнатушке у своей сестры Эльзы. Он носил потёртый макинтош и сандалии на босу ногу и ни с кем не хотел общаться. 80-летнего Осипа Шора похоронили в 1978 году на Востряковском кладбище в Москве.
…Валентин Катаев тактично не напоминал Ильфу и Петрову о втором пункте договора: насчёт золотого портсигара. Но в один ясный день «крепостные» торжественно вручили Катаеву небольшой свёрток. В свёртке лежал золотой портсигар. Женский, с застёжкой в виде бирюзовой пумпочки.
Отомстили за «рабство».
автор :Наталия ЛАЛАБЕКОВА
спасибо,женский клуб:психология отношений
