Когда Элина Быстрицкая узнала о том, что ее партнером в фильме «Неоконченная повесть» станет Сергей Бондарчук, она категорически отказалась сниматься. Первая встреча актеров состоялась еще в ее дебютной работе «Тарас Шевченко», и они сразу невзлюбили друг друга. Однажды в буфете Бондарчук грубо отодвинул Быстрицкую в сторону и сказал ей что-то непристойное. Актриса еще тогда затаила на него обиду, а когда они снова встретились на съемочной площадке «Неоконченной повести», Бондарчук усугубил ситуацию, снова отпуская колкости в ее адрес. Режиссеру стоило больших усилий уговорить Быстрицкую не отказываться от роли, но ему пришлось пообещать, что все ее диалоги с Бондарчуком он будет снимать крупным планом и без его участия. Фильм состоялся и имел невероятный успех, в любовь женщины-врача к ее пациенту поверили миллионы зрителей, не подозревая о том, что вне съемочной площадки актеры не общались и делали вид, что вообще не знакомы.

На главную роль в фильм «Девчата» проходили пробы несколько актеров, но в результате утвердили Николая Рыбникова. К тому моменту он уже был звездой кино – после фильма «Высота» его знала вся страна. И он рассчитывал на то, что вместе с ним в этот фильм пригласят и его жену Аллу Ларионову, но вместе нее на роль Анфисы утвердили Светлану Дружинину, которая позже признавалась: «Рыбников просто вломился в нашу компанию. Инна Макарова, которая имела опыт съемок с ним, сказала нам: «Ну, девочки, теперь держитесь!» И действительно, приехал очень профессиональный, уверенный, сильный актер, который, конечно же, к Наде Румянцевой никак не мог пристроиться, потому что они совершенно не подходили друг другу. И он настоятельно попросил вместо меня снимать в роли Анфисы Аллу Ларионову, у них тогда создавалась семья, и он ее очень любил. Конечно, с коллективом у него были отношения сложные, с Надей Румянцевой особенно. Но роль в итоге получилась достойная». На съемках они постоянно препирались, актер называл свою партнершу выскочкой и с удовольствием играл только сцены их ссор. И хотя Рыбников и Румянцева на экране очень убедительно изображали влюбленную пару, за кадром их отношения оставались очень натянутыми.

Нельзя сказать, что актеры, исполнившие главные роли в фильме «Ирония судьбы, или С легким паром!» друг друга терпеть не могли, но и теплых чувств не испытывали. Барбара Брыльска неоднократно заявляла в интервью о том, что никогда бы не влюбилась ни в такого Женю Лукашина, ни в такого Ипполита. На съемках она категорически отказывалась целоваться с Юрием Яковлевым: «Да, говорили, что он красавец, но это не мой тип… Я сказала Эльдару Рязанову, что не могу целоваться с Яковлевым, не нравится он мне. Договорились, что снимать будем со спины, и я только сделаю вид, что целую Ипполита. Однако даже при том, что камера стояла сзади, Яковлев все равно норовил впиться в мои губы, а я упиралась и его отталкивала. Настаивала, чтобы мы только делали вид, что целуемся. Настойчивость Яковлева мне не нравилась. И как мужчина он меня не вдохновлял».

Не испытывала симпатии и Ольга Науменко к Андрею Мягкову: в кадре ей пришлось играть его невесту Галю, а за кадром актеры вообще не общались. На эту роль она проходила пробы вместе с Олегом Далем, претендовавшим на роль Жени Лукашина, и с ним она чувствовала себя на съемочной площадке легко и раскрепощенно. А вот с Мягковым отношения не заладились – по словам актрисы, он был очень замкнутым человеком и не шел на контакт. Позже Ольга Науменко признавалась: «Мне было неприятно с ним целоваться. Он губки сложит трубочкой, зажмется, ничего хорошего!».

И если в «Иронии судьбы» отсутствие симпатии героев друг к другу осталось «за скобками», то на съемках «Чародеев» на съемочной площадке летали искры. О непростом характере Александры Яковлевой, утвержденной на роль Алены Игоревны, ходили легенды – говорили, что она ладила только с режиссером и главным оператором, от которых зависело, как она будет выглядеть в кадре. Актриса постоянно опаздывала на съемки из-за того, что гримировалась по несколько часов, при этом на съемочной площадке часто забывала свой текст. Из-за этого Валентин Гафт выходил из себя и не скрывал своего раздражения. В конце концов он отказался сниматься вместе с ней, и больше половины эпизодов с их участием его крупные планы снимали отдельно, а потом соединяли с помощью монтажа. Озвучивать свои роли актеры тоже пришли порознь.

Б.Ахмадулина: «Дело в том, что ведь это был такой, какой-то поступок сердца, поступок души. Я совершенно не рассчитывала ни на ответ, ни на даже внимание Владимира Владимировича…Наверное, это было какое-то свободное вольнодумное доказательство того, что Россия не вполне иссякла, что не все умы исполнены тьмою, что, так или иначе, его книги кому-то известны и будут известны еще больше. И он сказал мне по телефону: «А Вы не хотели бы приехать к нам завтра, в 4 часа будет удобно?» Я… дыхание оборвалось, я сказала: «Благодарю Вас, если возможно, мы прибудем по Вашему приглашению».

Б.Мессерер: «…И вот, мы остались одни с Владимиром Владимировичем и Верой Евсеевной. Мое впечатление… во-первых, невероятной силы ощущение от образа самого Набокова, потому что вот эта красота его лица… с широко расставленными глазами, вот с этим лбом высоким, и правильными чертами лица, это была какая-то совершенно другая порода русского человека, нежели мы могли ее видеть прежде, просто такой красоты, такой породы человека российского происхождения мы никогда не встречали… Это ошеломительное действие производило, и в свою очередь, и Владимир Владимирович и Вера Евсеевна с огромным напряжением вглядывались в нас, потому что они совершенно не понимали, кто мы такие? Письмо, несомненно, подействовало, он понимал тонкость человека, написавшего это письмо, и был тронут этим чувством, но он не понимал, кто мы есть… И этот интерес - это был главный момент этой встречи с их стороны. А разговор, конечно, замечательный происходил, потому что нас все интересовало. А он был, как бы по существу безумно наивен, я бы так сказал, в своих вопросах и в своем ощущении России. Больше всего в нем сквозило желание, как бы, увидеть Россию и одновременно понимание, что это невозможно. Он спрашивал: «Можно ли взять мою книгу в библиотике?
( с ударением на «о» )

Б. Ахмадулина: «Так прежде говорили».

Б.Мессерер: «Он сказал, очень мило так: «А вот американцы говорили, что они забросят на северный полюс там эти книги», и Набоков усмехнулся и сказал: «Да, и будут их читать белые медведи».
Сразу разговор зашел о Мандельштаме, об Ахматовой, он очень принимал, замечательно отзывался и о Мандельштаме, да и об Ахматовой. Он говорил, что в 12 лет он знал все ее стихи наизусть.

… Мы говорили и о его доме, и одновременно о маршруте, которым он всегда ездил, потому, что название этих улиц звучали замечательно - это Морская улица, Невский проспект и дальше по Караванной …до Тенишевского училища. Этот путь он тоже вспоминал с огромной нежностью и с любовью… Ну и конечно, все время возвращались к вопросу возможности его приезда, потому что этому посвящен роман «Подвиг» и прочее, где он всегда для себя проверял эту возможность приезда в Россию. …Конечно, было заметно, что он очень следит вообще за российскими обстоятельствами. Это было видно. Но он говорил: «Был даже слух, что я пробовал проникнуть в Россию, рискуя собой, но это все, все литература, это все воображение», и потом вдруг печально сказал: «А почему Солженицын со мной не захотел увидеться?» Он переживал… Солженицын дважды проезжал мимо и к нему не заехал.

Б.Ахмадулина: «Да, и я потом сказала это Александру Исаевичу…»

Б.Мессерер: «По существу, мы единственные люди живые, кто слышал рассказ об этой «невстрече» с обеих сторон. И со стороны приглашавшего Набокова и со стороны не приехавшего Солженицына, а Александр Исаевич Солженицын сказал об этом очень просто: «Он не подтвердил свое приглашение, я очень хотел приехать, но мне показалось неудобным…». Т.е. получилась абсолютная нелепость, случайность, которая помешала этой замечательной встрече…
Ну, Владимир Владимирович был этим как-то опечален: «Неужели он думает, что я вот какой-то барин…»

Вопрос: а что он Вам сказал на прощание:

Б.Ахмадулина: «… Да, он сказал: «А может быть… и знаете, и таким голосом тоже, идущим из таких глубин, из таких глубин вот этой боли. А может быть, мне не надо было уезжать из России? Я просто ужаснулась, я сказала, что Вы говорите, ведь не было бы ничего, ни «Других берегов» ни Вас, ничего. Ничего бы не было. А теперь вот есть!..»