— Сейчас Армения проводит ряд политических реформ. В чем их главный смысл?

— На самом деле мы уже несколько дней живем в парламентской республике. И завтра депутаты изберут премьер-министра. Таким образом, будут сформированы все основные органы управления государства.
В Армении конституционные изменения начались в 2005 году (состоялся референдум по изменениям Конституции, в результате чего в Армении начался переход к смешанной форме правления. — «Известия»). С 2007 года они вступили в законную силу.

Работая долгое время на высших постах государственного управления, в том числе и в качестве премьер-министра, и на посту президента, мы с коллегами пришли к выводу — полупрезидентская форма правления таит в себе большие угрозы, поскольку не сбалансирована. Получалось так, что президент нес большую правовую ответственность за внутреннюю и внешнюю политику, обеспечение безопасности и так далее, но не обладал соответствующими полномочиями, чтобы в полной мере реализовывать предусмотренные Конституцией обязанности.

Возврат к президентской форме правления не был бы позитивно воспринят в нашем обществе. Ведь и выборы президента 2008 года прошли негладко. Почти все политические силы требовали поменять форму правления на парламентскую. Идя навстречу этим пожеланиям, мы решили сбалансировать политическую структуру страны, которая теперь отличается сильной законодательной властью парламента, перед которым правительство несет полную ответственность. Думаю, что такая форма правления больше подходит к армянской действительности, к менталитету нашего народа. Это позволит произвести демократические преобразования и более быстрыми темпами развивать экономику Армении.

— Как будут распределяться полномочия между президентом и премьер-министром? Кто будет отвечать за внешнюю политику и соответственно отношения с Россией?

— Как я уже сказал, парламентская система предполагает сильную законодательную власть, которой полностью подотчетно правительство. Президент, будучи главой государства, руководствуясь общенациональными интересами, следит за соблюдением Конституции. Он в некоторых случаях может оспаривать законодательные акты, направлять их в Конституционный суд и даже не подписывать. Правда, в таких случаях в трехдневный срок после отказа президента утвердить документы, акты, принятые правительством или премьер-министром, вступают в силу. Правительство — высший орган исполнительной власти, а премьер определяет основные направления внутренней и внешней политики. От перехода к парламентской форме правления наши отношения с внешним миром не изменятся. Изменения во внутренней и внешней политике могут произойти только тогда, когда парламентское большинство этого захочет. Кроме того, важно, что министр иностранных дел руководствуется в своей деятельности установками, полученными от премьер-министра.

Российско-армянские союзнические отношения основаны на дружбе и братстве, которые прошли многовековое испытание временем. Мы вместе прошли столетия, и парламентское большинство во главе с Республиканской партией и ее коалиционным партнером «Дашнакцутюн» и впредь будет последовательно развивать и укреплять наши союзнические отношения с Россией. И это очень позитивно отражается на развитии Армении. Думаю, неуместно говорить об изменении политики по отношению к России.

— А как бы вы охарактеризовали нового президента Армена Саркисяна?

— Армен Саркисян в молодые годы был перспективным физиком. В начале 1990-х годов был назначен нашим послом в Великобритании. Потом работал на посту премьера. В 2013 году вернулся послом в Соединенное Королевство. Когда мы задумались о кандидатах в президенты, пришли к выводу, что он — наиболее подходящий для этого человек. У него широкий круг знакомств в России, на Западе, в арабском мире. Он сможет достойно представить нашу страну на международной арене. Речь идет не о внешней политике, а о внешних связях. Это разные вещи. Кроме того, он широко известен в нашей диаспоре. Поэтому он может сыграть консолидирующую роль для наших соотечественников, проживающих за пределами Армении. Он может способствовать репатриации.

В Армении не происходит смена власти. Меняется форма правления. До 2022 года и внешнюю, и внутреннюю политику будет в основном претворять в жизнь парламентская коалиция. Никто сейчас не может поменять курс. А в случае с Арменом Саркисяном — это невозможно, потому что он хорошо знает Россию, прекрасно владеет русским языком, является не только знатоком, но ценителем русской культуры, искусства. Даже если это было бы возможно, зачем?

— На днях действующий премьер Карен Карапетян заявил, что вы являетесь самым достойным кандидатом на пост нового премьер-министра Армении. Как бы вы это прокомментировали?

— Мои партийные коллеги поддержали предложение Карена Карапетяна на заседаниях соответствующих партийных органов, и я готов взять на себя такую ответственность. Но ничего вечного не бывает. Поэтому наряду со своими обязанностями, если, конечно, моя кандидатура будет одобрена в парламенте, очень много времени собираюсь уделять передаче того опыта, который я накопил в течение многих лет на разных должностях. Это очень важно. Мы должны подумать о достойных молодых политиках, которые есть и среди республиканцев, и вне партии. Нам предстоит большая и полезная для Армении работа.

— Не считаете ли вы, что складывающаяся в последние годы демографическая ситуация и относительно невысокие темпы экономического роста могут повлиять на изменение баланса сил в Закавказье? Насколько серьезно стоит проблема демографии в стране и как ее решать? Что вы планируете сделать, чтобы вывести армянскую экономику на устойчивый рост?

— Конечно, есть такая проблема. Она характерна не только для Армении. В нашем случае есть критическая численность населения, которая может потом повлиять на некоторые показатели. В связи с этим мы работаем над специальной программой и хотим довести население Армении к 2040 году хотя бы до 4 млн человек. Совсем недавно у нас обсуждался стратегический план развития страны до 2030 года. Надеюсь, в ближайшие месяцы он будет утвержден. Да, у нас небольшой естественный прирост. Мы всячески стимулируем многодетные семьи. И будем работать в этом направлении.

При этом не думаю, что в среднесрочной перспективе баланс может быть нарушен. Да, нас мало, но мы неплохо работаем. У нас сопоставимые с соседями результаты по ВВП на душу населения. В прошлом году рост ВВП составил 7,5%. Средняя зарплата в Армении выше, чем у наших соседей. Мы за последние 10 лет смогли почти в два раза увеличить экономику. На сегодня 37% ВВП Армении приходится на экспорт товаров и услуг — это хорошие цифры, которыми тем не менее не надо довольствоваться. Если не случится никаких форс-мажоров, то и в этом году рост продолжится.

— Армения в 2015 году вступила в Евразийский экономический союз. Что дали стране эти три года?

— Здесь я бы выделил два момента. Армения всегда была за интеграционные процессы, потому что они позволяют быстрее развиваться. А во-вторых, мы всегда выступаем за тесные отношения со всеми странами, которые в этом заинтересованы. Поэтому стараемся активно участвовать в интеграционных процессах на постсовет­ском пространстве, тем самым приумножая свои возможности роста. Что же касается чисто экономических вопросов, то мы стали частью большого рынка — более 170 млн потребителей. И здесь при хорошей работе можно быть конкурентоспособными и выиграть от этого. Во всяком случае, уже в 2016 году мы заметили позитивные изменения — показатель роста товарооборота оказался двузначным. А в 2017 году наш товарооборот с членами ЕАЭС вырос почти на 26%. Наш экспорт в страны ЕАЭС вырос и в 2016 (53,7%), и в 2017 году — на 41%. Это хорошие цифры. Я не говорю, что ситуация идеальная. Организация находится пока в стадии становления. И не все препятствия устранены на пути свободного передвижения товаров, услуг, капиталов и рабочей силы. Но за два-три года никакая организация никогда бы и не смогла достичь совершенства. Будем работать дальше.

— Какие товары из Армении наиболее востребованы на рынках ЕАЭС и в России в частности? Какие изменения вы прогнозируете в будущем?

— Список на самом деле длинный. Овощи, фрукты — как свежие, так и переработанные, минеральная вода, вино, коньяк, обработанные алмазы, ювелирные изделия, трикотаж, табачные изделия, пошла уже фармацевтика, продукция горнодобывающей отрасли. Еще раз повторю, что 37% ВВП приходится на экспорт товаров и услуг — это хороший показатель. Мы для себя поставили цель до 2022 года дойти до 40–45%, а к 2030-му — до 50%. Это даст стране макроэкономическую стабильность. Кроме того, меняется структура экономики. Выросла доля промышленности и сферы услуг. Такие тенденции очень полезны, и, думаю, потенциал здесь не полностью реализован. Даже скажу, что пока мы реализовали лишь малую его часть.

— В свое время Армении предлагали ассоциацию с ЕС. Однако более активное участие страна приняла в ЕАЭС. Считаете ли вы, что ставка на первоочередное участие в евразийских интеграционных процессах себя оправдала?

— Мы никогда не пытались получить выгоду на конфликтах и противоречиях. Мы всегда открыто говорили о наших убеждениях и приоритетах. Ведь это — самая благоприятная ситуация, когда путем диалога можно идти вперед. Я считаю, что наше решение, безусловно, оправдано как с экономической точки зрения, так и с точки зрения поддержки наших граждан. Считаю самым важным для руководителя или правящих органов всегда принимать решения, которые можно было бы реально претворять в жизнь. И, конечно, здесь нужна поддержка народа. Я не говорю о популизме, поскольку любые масштабные преобразования на начальном этапе, как правило, не воспринимаются обществом с воодушевлением. Отрадно, что это решение поддерживается нашими гражданами.

— Тем не менее Армения сохранила прочное взаимодействие с Евросоюзом. В то же время примеры других стран показывают, что многие воспринимают сотрудничество с этими организациями как «выбор», который надо сделать в пользу одной из них. Как Армении удалось избежать этого противопоставления?

— Действительно, со странами ЕС и с самим Евросоюзом мы сохранили тесные и хорошие отношения, не забывая об обязательствах, которые приняли на себя в других интеграционных объединениях. Мы были честны на переговорах и делали то, что говорили. Мы не пытались кого-то провести, выиграть время, обойти одного за счет другого. Это не наш подход. Для Армении выбор «или–или» неприемлем. Нас устраивает «и, и». Сегодня, будучи членом ЕАЭС, имеем хорошие отношения с Евросоюзом и со странами Европы. И об этом, кстати, было сказано на Мюнхенской конференции по безопасности, где и российская сторона, и Евросоюз приводили пример Армении как образцовой страны, всегда готовой к диалогу.

— Сейчас в Парламентской ассамблее Совета Европы обсуждается вопрос возвращения России к работе в организации. Считаете ли вы необходимым вернуть Москве право голоса в ПАСЕ? Мешают ли санкции, в том числе политические, как это было с ПАСЕ, реальному урегулированию накопившихся споров и проблем?

— Конечно, Россия должна быть в Совете Европы, должна быть его полноправным членом, в том числе и в Парламентской ассамблее. Вообще, Россия — это часть Европы, а ПАСЕ — та арена, где должны вестись дебаты, диалог, должны быть слышны голоса из самых разных европейских уголков. Еще раз повторю, Россия — часть Европы, она должна быть в ПАСЕ. Для меня непонятно и неприемлемо, когда обсуждаются вопросы, связанные со страной, а страна при этом не присутствует. Это неправильно. Санкции — это самые крайние меры, а польза от них сомнительная.

— Армения находится в частичной транспортной блокаде. Между Россией и Арменией на протяжении многих лет прервано железнодорожное сообщение. Когда и в какие сроки можно будет этот вопрос разрешить? Каковы позиции других стран региона — Грузии, России — по данной проблеме?

— Россия — основной торгово-экономический партнер Армении, наш главный рынок. При этом с Россией нас связывает одна-единственная сухопутная дорога через Верхний Ларс (единственный работающий наземный КПП на российско-грузинской границе. — «Известия»). К нашему большому сожалению, функционирование этой дороги связано с климатическими условиями. Иногда эта артерия оказывается заблокированной из-за погоды. Существуют, правда, паромные переправы, но они дороже и менее эффективны. Для нас было бы очень полезным открытие железнодорожного сообщения. Но это зависит не от нас. По этому вопросу мы в постоянном контакте с российской и грузинской сторонами, мы в курсе ведущихся переговоров. Но посмотрим, чем закончится. Во всяком случае, мы прилагаем максимум усилий.

— Конфликт в Нагорном Карабахе длится почти уже три десятилетия. Каким вы видите будущее Нагорного Карабаха? Есть ли некое поле для компромисса между Ереваном и Баку в данном вопросе?

— На самом деле уже тридцать лет существует активная фаза проблемы, но она была и раньше. 25 лет из 30 проходят при посредничестве Минской группы ОБСЕ. В 1994 году при посредничестве России было подписано трехстороннее бессрочное соглашение о прекращении огня. К сожалению, начиная с 2014 года почти каждый день со стороны Азербайджана нарушался режим прекращения огня.

А в апреле 2016 года, провалившись на переговорах, азербайджанская сторона, вероломно нарушая свои обязательства по договору, начала широкомасштабную агрессию против Нагорно-Карабахской Республики с применением большого количества авиации, бронетехники, крупнокалиберной артиллерии, ракетных систем, огнеметных систем, кстати, большинство приобретенных в России. Но им не удалось решить сколь-нибудь серьезную задачу, и на пятый день при посредничестве России стороны встретились и договорились возобновить условия ранее подписанного соглашения. После этого состоялось несколько саммитов, где договорились о создании механизма расследования нарушений режима перемирия и расширении аппарата и полномочий личного представителя действующего председателя ОБСЕ. Но азербайджанская сторона, возвращаясь в Баку, отказывалась от выполнения этих договоренностей.

Еще в 2007 году Минская группа предложила решить вопрос на основе трех принципов международного права: неприменение силы или угрозы силой, равноправие и самоопределение народов, а также территориальная целостность. По нашему мнению, это сбалансированный набор компромиссов. Это не то, о чем мы мечтали. Это для нас — не самый лучший вариант. Но понимая, что вопрос может быть решен только на основе компромисса, мы согласились на переговоры. И, казалось, в 2011 году в Казани мы были близки к подписанию. Но Баку выдвинул дополнительные требования. и подписание не состоялось.

У руководства Азербайджана есть иллюзия, что компромисс может быть только со стороны Армении и Арцаха. И только по этой причине не меняется статус-кво. Но здесь необходим встречный компромисс. Азербайджанцы всё еще надеются на силовое решение проблемы. Как показала практика и в начале 1990-х годов, и в 2016 году, это невозможно. Будут большие потери, жертвы, но всё равно ситуация не изменится. Всё равно мы рано или поздно должны прийти к какому-то решению. Но чем раньше, тем лучше.

А будущее Карабаха — это свободная жизнь. Да, это маленькая страна, но это еще не основание для того, чтобы сказать: вы не имеете права свободно жить. Люди там жили тысячелетиями и будут жить дальше. Конечно, сопредседатели Минской группы ОБСЕ — и Россия, и США, и Франция — делают очень много для того, чтобы вопрос был урегулирован. На уровне президентов было сделано пять заявлений, и все они говорят о том, что вопрос может быть решен лишь на этих трех принципах. Эти принципы неделимы. И это очень важно.