Внешнее вмешательство в такой ситуации становится предопределенным даже не потому, что многие с удовольствием пользуются ослаблением государства, чтобы поставить его ресурсы себе на службу. Вмешательства добиваются внутриполитические группировки. Они его буквально требуют, осаждая потенциальные зарубежные центры влияния. Раз начавшись и не будучи вовремя подавленной, внутриэлитная борьба вначале охватывает широкие слои народа, а затем инициирует неформальную (скрытую) интервенцию.

Как это происходит было хорошо видно на украинском примере, когда украинские политические группировки, боровшиеся за контроль над бюджетными потоками и государственным имуществом, вначале развернули между собой борьбу за то, кто окажется прозападнее. Проиграв эту борьбу за поддержку Запада, Янукович попытался уравновесить западное влияние на украинскую политику, которое стало определяющим, российским. Но было уже поздно.

И в России, и на Украине есть радикальные группы, утверждающие, что Москва должна была активнее вмешиваться во внутриукраинские процессы, тратить на Украине больше денег, развивать свои неформальные структуры и т.д. Меня удивляет, как эти люди не могут понять простую вещь. Нельзя работать на территории суверенного государства без поддержки правительства суверенного государства. Между тем, к активной работе России с русскими относятся с подозрением (мягко говоря не приветствуют ее) даже власти Белоруссии и Казахстана – союзников России по ЕАЭС и ОДКБ. На Украине ситуация была значительно жестче.

Итак, помимо того, что у Запада было и больше времени (Россия стала восстанавливаться только с 2000-го года), и больше денег, и больше организационных возможностей, что уже определяло нецелесообразность конкуренции с ним по западным же правилам, Запад еще и опирался на поддержку местных властей, одновременно усиленно ставящих палки в колеса аналогичной российской работе. Поэтому, когда задаешь вопрос: «А как собственно в таких условиях Россия должна была конкурировать с Западом на постсоветском пространстве?» - честный оппонент, в конечном итоге, просто заявляет, что надо было все оккупировать. Это при том, что только чеченские войны Россия завершила в начале 2000-х, а с остатками терроризма на Кавказе борется до сих пор. Думаю, что даже не слишком образованному человеку должно быть понятно, что в таких условиях оккупация и последующее финансирование пророссийской ориентации отпавших территорий СССР становилась путем в никуда – а экономическую и социальную катастрофу.

Единственное, что Россия могла предлагать и предлагала – совместное развитие, при котором национальные элиты за счет кумулятивного эффекта могли получить больший доход и делить его без вмешательства Москвы, на основе национальных порядков и традиций. Как показали практика и опыт, такое предложение на определенном этапе устроило часть элит постсоветских республик. За счет относительно слабой, зато находящейся рядом России они не только зарабатывали, но еще и балансировали западное влияние, сохраняя в неприкосновенности свои режимы.

Но, по мере роста сил и возможностей Москвы, эти «пророссийские» национальные элиты стали беспокоиться, что в один прекрасный день из Кремля им скажут, что пора прекращать воровать и потребуют жить и работать по российским законам и правилам. Именно поэтому, уже с начала 2000-х годов абсолютно все «пророссийские» элиты стали в той или иной степени поддерживать и даже взращивать национальные проевропейские движения, в основном среди молодежи. А там, где были сильны националистические течения, неформальную поддержку властей стали получать и националисты, вплоть до самых радикальных.

Национальные элиты не понимали и не желали понимать, что баланса между Россией и Западом больше не будет. Ситуация далеко ушла от 90-х годов. Конфликт между США и Россией, по инициативе пытавшегося сохранить свою мировую гегемонию Вашингтона, развивался по нарастающей, все более радикализируясь. В условиях фактической войны (даже уже не холодной, а гибридной) нельзя было оставаться союзниками и партнерами сразу обоих воюющих государств. Надо было делать выбор и примыкать к одному из лагерей.

Воспитанные балансирующими между Западом и Востоком в рамках теории «многовектроности» национальными властями националистические проевропейские движения были готовы окончательно уйти под Запад и стать врагами России, чего бы это ни стоило их государствам. Сами же «многовекторные» элиты продолжали занимать коллаборантскую позицию, в рамках которой они развивали политическое сотрудничество с Западом, получая экономические преференции от России, в обмен на ничего не стоящие клятвы в верности и вечной дружбе.

Москва не только намекала, но и в прямую демонстрировала коллаборантским национальным элитам, что когда их собственные прозападные выкормыши, опираясь на западную поддержку, придут их свергать в рамках цветного переворота, Россия не станет им помогать до тех пор, пока они сами жестко не определятся со своей позицией и однозначно не уйдут в российский лагерь. Национальные элиты в это не верили. Не верят до сих пор. Даже самые близкие России и самые ненавистные для Запада политики все еще думают, что можно отказывать в признании независимости Абхазии и Южной Осетии, но при этом требовать открытия российских рынков для «своих» креветок и устриц, а также продавать в Россию молочной продукции больше, чем производит собственное государство.

Это ошибочное мнение. Оно многим народам уже дорого стоило и многим еще будет дорого стоить. Тем не менее, именно эти люди, обвиняющие Россию в том, что она считает, что республики от нее «никуда не денутся», на деле сами считают, что Россия «никуда не денется» от них. Они ошибочно рассчитывают на то, что какой-нибудь очередной цветной переворот, который сметет очередного «национального лидера» вызовет в России брожение народа или страх власти перед появлением «НАТОвских баз» у российских границ.

На деле любая держава российского ранга (а таких сейчас кроме России всего две: Китай и США) обеспечивает свою безопасность, самостоятельно, с опорой исключительно на свои ресурсы и в рамках своей территории. Это не значит, что не нужны союзники, базы в ключевых регионах, что надо замкнуться в национальных рамках. Чем больше у тебя группа поддержки, тем лучше. Но полный суверенитет сегодня в том и заключается, что в худшем случае ты можешь один противостоять всему миру и мир понимает, что фраза: «Зачем нам такой мир, в котором не будет России?» - не риторическое упражнение, а военная доктрина.

Таким образом, и союзникам есть куда деться от России, и России есть куда деться от союзников. Вопрос только в последствиях.

Сделавшую выбор в пользу России Сирию сохранили и уже восстанавливают, усердно понукая весь остальной мир присоединяться. И можно не сомневаться, он присоединится.

Прибалтика, самой первой сделавшая самый удачный антироссийский выбор (она успела полноценно попасть в ЕС и НАТО) потеряла промышленность и обезлюдела. Социальная напряженность в ней растет опережающими темпами. У меня есть серьезное подозрение, что те НАТОвские батальоны, размещения которых так усиленно добивались прибалтийские правительства, нужны им не для защиты от России (все равно не защитят), а для обеспечения поддержки в случае серьезных волнений собственного народа.

Украина, рвавшаяся в ЕС, потеряла экономику, уничтожила собственные государственные структуры, утратила территории, находится на грани гражданской войны всех со всеми на всей своей территории, население разбегается такими темпами, что власти боятся его считать, а эксперты спорят сбежало ли за четыре года из страны треть или половина граждан.

До Украины была Грузия, погрязшая в нищете, проигравшая войну, утратившая территории. Ныне же пытающаяся найти способ нормализации отношений с Москвой.

Сейчас на очереди Армения, где, как я написал в начале статьи, все процессы развиваются значительно быстрее, чем на Украине. Безудержные требования слабой оппозиции к непопулярной власти, которая к тому же утратила устойчивость, пойдя на невынужденные уступки (исключительно из-за борьбы внутривластных группировок), толкают страну к гражданскому конфликту. Армения уже балансирует на грани кровопролития, а после первой крови что-либо исправить будет уже невозможно. С учетом же Карабаха, сегодняшний «праздник демократии» в Ереване может поставить вопрос о существовании армянского государства, как такового.

При этом надо понимать, что и для США ситуация изменилась по сравнению с началом 2000-х и даже с 2014-м годом. Если все первое десятилетие ХХI века Вашингтон стремился к созданию вокруг российских границ стабильных русофобских постсоветских режимов, то Украина была в этом смысле последним неудачным экспериментом.

Я, честно говоря, думал, что уже с ней американцы не будут возиться, а просто позволят местным нацистам и сражающимся друг с другом олигархическим группировкам сразу взорвать ее изнутри. Но видимо соблазн получить 45-миллионную антироссию у российских границ был слишком велик, и США два года (2014-2015) пытались стабилизировать киевский режим. Потом, в течение 2016 года ему не давали упасть, чтобы не испортить предвыборную кампанию демократов. Сейчас он отпущен в свободное плавание и уже даже его адепты признают, что нет у Киева другого выхода, кроме полномасштабной гражданской войны. Могла бы помочь иностранная оккупация, но никто не желает оккупировать.

Сейчас Вашингтону достаточно, чтобы «проевропейские» силы свергли более-менее устойчивый «старый режим» и привели очередную страну в состояние хаоса. Хаос на российских границах в зоне исключительных российских интересов – тоже не самое плохое решение для Америки. Тем более, когда кровавый хаос охватывает вроде бы близких союзников России. Это и в качестве пропаганды можно использовать – смотрите, мол, до чего дружба с Москвой довела. Ведь большинство не только на Западе, но и у нас не знает, что там были в лучшем случае «многовекторные», а в худшем – прямо прозападные правительства, только маскировавшиеся под друзей России, ради экономических бонусов.

У России нет другого способа навести порядок в этих государствах, кроме полной замены элит. Но такая замена возможна только в результате оккупации, а оккупацию неприемлет значительная часть местного населения, она весьма затратна, да и с точки зрения международного права ее трудно будет обосновать.

Следовательно, как и раньше, судьба стран и народов в руках правящих и оппозиционных элит. Если они окажутся достаточно вменяемыми, чтобы осознать произошедшие в мире изменения, постсоветское пространство выйдет на новый уровень интеграции, на котором к одному знаменателю будут приводиться уже национальные законодательства, правила и методы ведения бизнеса, а также права граждан всех членов Евразийского союза на полноценное участие в бизнесе, политике и удовлетворение своих культурных потребностей на всей его территории. На таких условиях Россия может, как и раньше, взять на себя обеспечение безопасности окраинных земель от внешней агрессии (в том числе от цветного переворота).

Если национальные элиты не проявят адекватности, то в ближайшем будущем на постсоветском пространстве мы станем свидетелями целой череды цветных кризисов, стремящихся перерасти в гражданские войны. США будут стремиться сделать их как можно более кровавыми, но только от национальной элиты зависит сработает ли в подведомственной ей стране технология безупречного переворота, в рамках которой изначально слабая оппозиция, наращивая требования, сравнительно быстро размазывает непопулярную, колеблющуюся между желанием получить поддержку от России и опасением не понравиться Западу, власть.

Причем, в отличие от событий полуторадесятилетней давности, сейчас народы и элиты делают не цивилизационный выбор между Западом и Востоком, а выбор между жить и не жить.