О Шекспире сей знаток изящной словесности заявил: «Его пьесы не заслуживают прочтения, они презренны и даже хуже того».

Об Иисусе изрек: «Конечно, никакого евангельского Христа не существовало. Был какой-то еврейский фанатик, вообразивший себя Мессией. Таких приканчивают повсеместно, во все времена. Мне и самому доводилось их расстреливать».

Вот мнение Корсиканца о женском поле: «К женщинам не следует относиться как к равным, ибо это лишь машины для производства потомства. Лучшая из женщин — та, у которой больше всего детей».

О взаимоотношениях Наполеона с прекрасной половиной человечества сохранилось множество рассказов, в том числе весьма сочных. Достигнув верховной власти, Бонапарт часто обходился с дамами невероятно оскорбительным образом.

Галантным он был только на картинках

Если Наполеону казалась привлекательной какая-нибудь женщина, он посылал сказать, чтобы та явилась к нему в покои к такому-то часу, разделась и терпеливо ждала. Почти не отрываясь от чтения документов, удовлетворял августейшее сладострастие, после чего осчастливленную избранницу немедленно выпроваживали. Это бы, в конце концов, черт с ним — вольно ж было придворным дамам соглашаться. Гораздо сильнее меня возмутил анекдот из тех времен, когда Бонапарту еще приходилось ухаживать и добиваться благосклонности.

В ту пору он еще не растолстел

Во времена Итальянского похода генерал Буонапарте приударял за некоей мадам Тюрро и, желая ее развлечь, устроил экскурсию — продемонстрировал «настоящую войну»: велел войскам атаковать неприятельские позиции. Потом со смехом рассказывал, что никакой пользы от этой атаки, конечно, не было «и некоторому количеству солдат пришлось погибнуть, но зато дама была в восторге».

С Эросом и Танатосом у императора вообще всё было непросто. Известно, что после каждой битвы он непременно объезжал поле брани, разглядывая убитых. Считается, что таким образом полководец проверял эффективность действия артиллерии, своего любимого рода войск. Но, кажется, имелась и другая причина, вполне отвратительная.

Барон Ларрей, лейб-хирург Бонапарта, был свидетелем того, как после такого зловещего осмотра император вернулся в лагерь с горящими глазами и потребовал немедленно доставить к нему женщину (этого обслуживающего персонала во французской армии всегда хватало).

Не менее противна и знаменитая наполеоновская грубость. Ему нравилось публично унижать людей. Император обожал говорить подданным гадости, не давая пощады и женщинам. В книге множество описаний того, как его величество кого-то зло высмеял, как влепил сановнику оплеуху, как ударил кого-то хлыстом и так далее. Приведено всего два случая, когда высочайший хам получил отпор. Пересказываю оба с большим удовольствием.

«Говорят, вы очень любите мужчин, сударыня?» — громогласно обратился на балу император к одной даме, про которую ему сообщили, что она завела любовника. «Только вежливых, сир», — почтительнейше ответствовала та. Не найдясь, что на это сказать, Наполеон надулся и молча прошествовал дальше.

Менее ловким, чем привычная к словесной эквилибристике аристократка, оказался доблестный адмирал Брюи, командующий эскадрой, на которой французы собирались переправить десант в Англию.

Император прибыл в Булонь и потребовал, чтобы флот немедленно произвел маневры. Командующий ответил, что приближается буря и выходить в море нельзя. «Приказываю здесь я. Исполняйте!» — рявкнул великий человек. «Простите, сир, не могу — погибнут корабли и люди», — твердо сказал адмирал. Не привыкший к возражениям Наполеон впал в ярость и замахнулся хлыстом. «Осторожней, сир», — сказал Брюи, положив руку на эфес. Бонапарт замер. Отшвырнул хлыст.

Маневры все равно состоялись, во время шторма несколько сотен моряков утонули. Негибкий адмирал был немедленно изгнан со службы и получил приказ покинуть пределы Франции. Но уехать не успел — скончался. По официальной версии, от приступа чахотки.

Этьен Брюи, человек чести (1759–1805)

Не без удовольствия приведу и один из финальных анекдотов книги.

Когда Бонапарт умер, врач, делавший вскрытие, с благоговением извлек из грудной клетки сердце покойника (аномально маленькое). Поместил в банку со спиртом, дабы сохранить эту священную реликвию для потомков.

Убийца миллионов умер

Не смея расстаться со столь великой драгоценностью, врач унес склянку к себе в комнату. Ночью он проснулся от звона. Увидел, что банка разбита, спирт пролился, и огромная рыжая крыса, чавкая, волочит сердце великого завоевателя в угол. Доктор еле успел отобрать, что осталось.

Из: Любовь к истории. Блог Бориса Акунина

Между тем у Джекки во время ее бурного романа с Бобби были и другие мужчины. В одном из вашингтонских ресторанов она, явно перебрав со спиртным, бросилась на шею Роберту Макнамаре, министру обороны в кабинете своего мужа, и принялась страстно его лобзать. Заместитель Макнамары - Росвелл Гиллпатрик - тоже стал ее любовником. Будучи в Ватикане, она едва не обручилась с 62-летним Антонио Гарригесом - испанским послом при папе римском. Вскоре она уезжает на Гавайи со своим почти что родственником - мужем Патриссии Кеннеди актером Питером Лоуфордом.
Ей нужны были мощь, размах, вызов и - опасность. Она не ждала дурацкого принца на белом коне и сделала ставку на человека, внешне напоминавшего обезьяну, зато обладающего другим, гораздо более важным достоинством. Ее избранник, Аристотель Онассис, тоже решил, что пора бы ему овладеть красоткой, о которой он после первого их знакомства отозвался так:
- В ней есть нечто провокационное...
Через неделю после похорон ее знаменитого мужа Аристотель уже гостил на вилле Джекки, а 25 октября состоялась их свадьба.
Новоиспеченной миссис Онассис на поднявшуюся вокруг ее поступка шумиху было глубоко плевать. За ненависть всей планеты она получила недурную компенсацию. Джекки сразу сделалась хозяйкой принадлежавшего мужу греческого острова Скорпио, яхты «Кристина», больше напоминавшей плавучий дворец, роскошной парижской квартиры, забитой антиквариатом, особняка в Уругвае и пляжной виллы в Греции.
Естественно, ни у кого - включая самого Ари - ни на секунду не возникало сомнения в том, что Джекки вышла замуж из-за денег. Ибо ничего в своей жизни она не любила больше, чем их.
Отталкивающая внешность 68-летнего мужа не имела для нее ни малейшего значения. Однако именно низкорослый, весь поросший густой шерстью старикан сумел доказать одной из первых красавиц мира, что, помимо денег, есть в мире и еще одна вещь, заслуживающая внимания. Все, с кем Джекки приходилось иметь дело до того, начиная от насильника, лишившего ее невинности в возрасте 20 лет, и заканчивая ее первым законным мужем Джоном Кеннеди, в области секса оказались рядом с невзрачным греком жалкими щенками.
Онассис знал о половых отношениях все, занимался любовью с красивейшими женщинами мира и симпатичными молоденькими мальчиками. Словом, Джекки вдруг почувствовала себя неискушенной школьницей и отправилась к доктору, который, пораженный ее абсолютным незнанием человеческой анатомии, нарисовал ей мужские половые органы, отметив красным цветом наиболее чувствительные места, и бывшая первая леди США, сложив рисунок в несколько раз, забрала его домой - для дальнейшего изучения. Видимо, Жаклин оказалась способной ученицей, поскольку уже через несколько дней Онассис хвастался перед друзьями, что ни одна баба из тех, кого он знал, не может сравниться с его новой женой.
Однако их медовый месяц кончился уже через три недели. Аристотель отправился в Париж - повидаться со своей давней пассией Марией Каллас, а Джекки ничего не оставалось, как вернуться в Париж, к детям.
Через четыре года едва ли не все порнографические издания мира опубликовали фотографию абсолютно голой Жаклин Онассис, разгуливающей по острову Скорпио. Та в ярости накинулась на мужа, требуя подать в суд на папарацци и на каждое из изданий, посмевших опубликовать гнусные снимки. Интересно, что бы сделала Джекки, узнав, что именно он, Аристотель, анонимным звонком вызвал фотографов к острову, сообщив им, в какое именно время они смогут застать его супругу на пляже...
Объяснялось все просто. Онассис хотел унизить жену, ненавидеть которую имел к тому времени все основания.
Ежемесячно на карманные расходы Аристотель выдавал жене 300 тысяч долларов, которые позволяли всегда славившейся страстью к мотовству Джекки развернуться на полную катушку. Она скупала полностью последние коллекции Валентино, Ив Сен-Лорана, Диора и Живанши. Как-то в магазине на нью-йоркской Пятой авеню Джекки за несколько минут истратила 50 тысяч долларов. Чтобы были понятны безумства мультимиллионерши, сообщим для сравнения, что годовой доход среднего американца составлял тогда 9 тысяч долларов.
До поры Онассис терпел. Он купался в лучах славы своей знаменитой жены. Но однажды Аристотель задался вопросом: куда девает жена тоннами закупаемые наряды? Ведь за исключением светских раутов ничего, кроме джинсов и скромных свитерков, Джекки никогда не носила. Единственное, к чему она питала слабость, были туфли. В одном только 1969 году Жаклин закупила их ровно 300 пар. Вскоре дотошный грек докопался до правды. Надев каждую вещицу по паре раз, а то и не распаковывая вовсе, мадам Онассис отправляла их на фирму, скупающую товары «секонд-хэнд». В итоге за годы жизни с танкерным королем она увеличила свой счет в банке до нескольких миллионов долларов.
После сделанного открытия Онассис урезал «зарплату» жены на 100 тысяч, что вызвало с ее стороны бурю скандалов и истерик.
Характер Джекки становился все более невыносимым. Лакеи, служившие Онассису верой и правдой на протяжении долгих лет, с треском вышвыривались из его домов. За четыре года Жаклин уволила 100 человек обслуги. Один матрос, например, «слишком громко пел», натирая палубу яхты, другой - повар, не успевший произнести и слова, так как только что был принят на работу, «задавал чересчур много вопросов». При всяком удобном случае Жаклин высмеивала не получившего достаточного воспитания Ари - и чавкает он, как свинья, и бриллианты ей дарит величиной с дверную ручку, и дочь свою воспитал такой же крестьянкой...
Главное унижение, однако, ждало Онассиса впереди. В прессе были опубликованы письма Жаклин к своему бывшему любовнику - тому самому замминистра обороны. Одно из них было написано как раз в тот мимолетный период семейного счастья, когда они с Онассисом трахались по пять раз за ночь. Кражу нескольких миллионов долларов Аристотель еще мог простить жене. Но до того, что она сделала его посмешищем всего мира, никогда.
Онассис начинает избивать Джеки. Он находит своеобразный юмор в том, что если она всегда любила носить темные очки, чтобы походить на кинозвезду, то никто не заметит у нее под глазами никогда не исчезавших фингалов.
В 1972 году он велел своему адвокату связаться с американскими юристами, чтобы начать переговоры о бракоразводном процессе. Женясь на Джекки, он положил на ев банковский счет 3 миллиона долларов, таково было его обязательство перед кланом Кеннеди - ведь в жены он брал не кого-нибудь, а национальную святыню.
Онассис имел все основания опасаться, что теперь Жаклин сумма покажется смехотворной и она сможет облегчить его еще на несколько сотен миллионов. Что ж, его страхи вполне имели под собой основания. Через несколько месяцев в авиакатастрофе погиб сын Онассиса Александр - наследник империи, надежда семьи. Он был еще жив, когда у постели собрались все многочисленные родственники, в том числе и приехавшая выразить соболезнования Жаклин. Произнося пару дежурных фраз окаменевшей от горя невесте Александра, она живо поинтересовалась:
- Как ты думаешь, сколько теперь мне перепадет от Аристотеля?
Та же сцена досконально повторится на похоронах самого Онассиса. В машине, едущей на кладбище, оказались Тед Кеннеди - глава клана, к которому до сих пор принадлежала Жаклин, она сама и безудержно рыдавшая дочь покойного Кристина. Дождавшись, пока всхлипывания немного утихнут, Тед наклонился к девушке и - явно с подачи своей подопечной - вкрадчиво спросил:
- А теперь нам пора подумать о Жаклин, не так ли?
Что означало, естественно, обсудить денежные вопросы. Первоначально Джекки, с которой миллионер так и не успел развестись, должна была унаследовать львиную долю состояния Онассиса. Но уже перед самой смертью тот изменил завещание, и в результате ей причитались жалкие $ 200 тысяч в месяц плюс по 25 тысяч каждому из ее детей. Больше года Жаклин и Кристина Онассис вели битву за состояние усопшего миллионера. В конце концов гречанка махнула рукой и «выдала» Джекки 26 миллионов (вместо 125, на которые та претендовала).
- Я не могу сказать, что плохо к ней отношусь, - говорила Кристина о жене отца. - Я люто ее ненавижу.
Было за что. Когда в 1973 году Аристотель начал свое мучительное предсмертное путешествие по больницам первый госпиталь, куда он слег, находился на Манхэттене. Джекки, жившая всего в нескольких минутах ходьбы ни разу не навестила мужа, у которого доктора установил редкое заболевание мышц, не поддающееся лечению. Тогда он и изменил завещание. Через два года 75-летний Онассис свалился с дикими болями в желудке. Требовалась срочная операция и доктора боялись, что сердце старика не выдержит.
Тогда Джекки все же соизволила прилететь в Афины, но своим хладнокровным спокойствием на фоне рыдающей греческой родни она напоминала мраморное изваяние. Операцию Ари решил делать в Париже. Он вынес ее, но в течение следующих пяти недель находился в коме. Конец мог наступить в любое мгновение. Кристина неотступно дежурила у постели больного, Джекки же решила вернуться в Нью-Йорк.
О кончине супруга она узнала, едва возвратившись от парикмахера в свою манхэттенскую квартиру. Не кладя трубки, она тут же перезвонила самому важному в данной ситуации человеку - модельеру Валентино. Нужно было срочно заказать траурный наряд.
Маэстро не посрамил своего имени, На остров Скорпио вдова явилась одетая так, как будто перепутала похороны с кинопремьерой. Священник местной церкви с ужасом признался, что провел за свою жизнь сотни отпеваний, видел все, но только не улыбки на лицах вдов. Жаклин Онассис представила батюшке такую уникальную возможностъ.
Когда Жаклин возвратилась в Нью-Йорк, то обнаружила, что ее популярность на родине достигла рекордно низкого уровня с тех пор, как она вышла замуж за грека, превратив национальную легенду в дешевый роман.
Однако она тут же завела бурный роман с Френком Синатрой. Собственно, начало ему было положено раньше. Как-то раз Онассис застукал на палубе яхты жену, слившуюся в страстном поцелуе со знаменитым певцом, и затем не без оснований подозревал, что «между ними что-то есть». Остроту в их отношения вносила конспиративность. Обоих вечно преследовала вездесущая толпа папарацци. Жаклин и Синатре приходилось тайком пробираться на явочные квартиры для торопливого секса.
Тем временем Жаклин исполнилось 47, и ее перестали интересовать мужчины старше и опытнее нее. Ей хватало Онассиса и многих других. «Черная вдова» начала охоту за мужчинами помоложе. Если она клала на кого-то глаз, то делала все возможное, чтобы он узнал о ее интересе и позвонил ей. Одним из получивших такой «сигнал» стал маститый журналист из «Нью-Йорк таймс» Питер Хэмилл. Его затяжной 7-летний роман с актрисой Ширли Мак-Лейн был уже готов перерасти в законный брак, но Джекки разрушила их отношения буквально за несколько дней. Но и ей не суждено было долго торжествовать победу. Вскоре одна из газет поместила давнишнюю статью Хэмилла, посвященную браку Джекки и Онассиса. В свое время он сам не решился опубликовать ее, сочтя чересчур резкой. Начиналось произведение словами: «Ни одна проститутка в мире еще не продавала себя так дорого». Само собой после обнародования материала между Джекки и журналистом было все кончено.
Джекки, чей аппетит на молоденьких мальчиков с годами только разгорался, походя разрушила отношения еще нескольких любящих пар, недолгое время встречаясь с режиссером-документалистом, отчаянно похожим на Бобби Кеннеди, и имея «тайную» любовную связь с главным секс-символом и непревзойденным «сексуальным атлетом» Голливуда тех лет актером Уорреном Битти.
Ее финальный роман оказался, наверное, самым прекрасным и прозаичным. Последний мужчина ее жизни был стар, лыс, толст и вовсе не знаменит. Бизнесмен Морис Темплсмен во время кризиса конца 70-х на нью-йоркской бирже помог оказавшейся на грани банкротства Джекки дельным советом, и в результате ее состояние увеличилось ровно впятеро. Само собой мадам Кеннеди-Онассис не могла не влюбиться в такого «нужного» человека.
Несколько лет она потратила на то, чтобы увести его от ортодоксальной еврейской жены, в силу религиозных убеждений не признававшей развода, и троих детей. Никто в жизни еще не любил Жаклин так, как Морис. Он целовал землю, по которой она ходила.
- Он был похож на плюшевого мишку, - говорит близкая подруга Джекки Вивиан Креспи. - Для него не существовало ничего, кроме Дж