Одним из тех, перед кем эта крепость пала не сразу, был Георг, принц Уэльский. Заинтересовавшись, как она пишет в своих мемуарах, какого рода ночной колпак носит наследник престола, Хэрриет первая написала ему письмо:

Говорят, я очень красивая, так что, вероятно, Вы хотели бы меня увидеть […] если Вы считаете, что сможете влюбить меня в себя, напишите мне…» (‘I am told that I am very beautiful, so, perhaps, you would like to see me […] if you believe you could make me in love with you, write to me…’).
Заинтригованный королевич предложил богине полусвета встретиться в Лондоне (их переписка началась, когда оба находились в Брайтоне), на что Хэрриет отвечала так:

Сэр, проехать 52 мили по такой погоде лишь ради того, чтобы встретиться с мужчиной […], было бы, согласитесь, безумием со стороны девушки вроде меня, окруженной готовыми ради нее на все поклонниками. Если Вы можете придумать что-нибудь получше, чем обычные мужчины, чтобы доставить удовольствие даме, так и напишите. Если же нет, тогда прощайте, мсье принц» (‘Sir, to travel fifty-two miles, this bad weather, merely to see a man […] would, you must admit, be madness, in a girl like myself, surrounded by humble admirers […] if you can do anything better , in the way of pleasing a lady, than ordinary men, write directly: if not, adieu, Monsieur le Prince.’).
История, увы, не сохранила ответ самого завидного жениха королевства, не привыкшего к отказам, на выходку Хэрриет.

… и нищета куртизанки

Однако век куртизанки недолог: нашей героине не исполнилось еще и тридцати, когда прежде неиссякаемый поток мечтавших взять ее под свое финансовое покровительство постепенно, но неумолимо иссяк. Оставшись на мели, Хэрриет лихорадочно искала альтернативные источники средств к безбедному существованию. Как и десять с небольшим лет назад, выбор у нее был небольшой: все, что она могла хоть как-то монетизировать, — это воспоминания о своей бурной молодости.

Правда, ни один из лондонских издателей, которым она предложила свою рукопись для публикации, не увидел в ней будущего бестселлера. От отчаяния Хэрриет обратилась к Джозефу Стокдейлу — честолюбивому издателю порнографии, имевшему зуб на аристократию и, что гораздо важнее, как и начинающий автор, нуждавшемуся в деньгах.

Поскольку коммерческий успех книге никто не мог гарантировать, Стокдейл и Уилсон решили не ждать милостей от читающей публики. Они разослали всем действующим лицам пикантных воспоминаний бывшей куртизанки письма-уведомления о праве на забвение. Цена вопроса — 200 фунтов. Граф Спенсер пошел дальше и попытался было выкупить скандальную рукопись целиком, однако, был отвергнут вместе с предложенными за нее 1000 фунтов.

Мемуары Хэрриет Уилсон увидели свет в 1825 году. Для пущего ажиотажа и максимизации прибыли они публиковались по частям. На обложке стояли день и час выхода следующего тома, а на ее задней стороне — список главных героев-любовников, расставленных по ранжиру.

Новинка шла нарасхват. Особой популярностью она пользовалась в верхней палате парламента — едва ли хоть один законопроект удостаивался столь пристального внимания лордов, выискивавших на страницах провокационного бестселлера имена своих коллег. В джентльменских клубах White’s, Brook’s и The United Service Club устраивались собрания по предотвращению выхода в свет очередной порции скабрезных историй.

Толку от них, разумеется, не было никакого — Хэрриет было не остановить; можно было разве что немного задержать, ведя переговоры о спасении собственной репутации. Так выход первой части мемуаров был отложен из-за… леди Бервик, урожденной Софии Уилсон, одной из трех сестер Хэрриет, ставших, как и она, поклонницами Киприды.

Коварство и любовь

Впервые Хэрриет увидела лорда Понсонби в Гайд-парке, где он гулял с собакой, — и влюбилась с первого взгляда. Вечер за вечером она приходила туда одна или с компанией с единственной целью — увидеть его. Выяснила, где он живет и буквально ходила по пятам за своим возлюбленным. Наконец, несколько недель спустя, под окнами дома пребывавшей в зените своей славы куртизанки раздался цокот копыт. Предмет ее желаний прогарцевал туда и обратно по улице, пока потерявшая голову от любви Хэрриет, затаив дыхание, наблюдала за ним с крыши.

Между ними начался бурный роман, продолжавшийся три года — по собственному признанию Хэрриет, лучшие в ее жизни. Со всей уверенностью можно утверждать, что лорд Понсонби был единственным мужчиной, которого Хэрриет любила, и непревзойденным эталоном, с которым сравнивались все его последователи — не в их, разумеется, пользу. Тем болезненнее был их разрыв. В своих мемуарах Хэрриет пишет, что в ее любовнике заговорили угрызения совести и он решил блюсти верность своей законной супруге — между прочим, молодой и красивой леди. Однако жестокая правда заключалась в том, что лорд Понсонби бросил Хэрриет ради ее 14-летней сестры Софии. (Последняя, кстати, добилась респектабельности, выйдя замуж за барона, которого она в итоге довела до разорения.)

«Публикуй и будь проклята!»

Лорд Понсонби был одним из тех, кто не поддался на шантаж со стороны бывшей любовницы и ее издателя. Другим смельчаком, отказавшимся платить за ее молчание, был герцог Веллингтон, чьи слова в адрес Хэрриет по этому случаю «публикуй и будь проклята» («publish and be damned«) вошли в Историю. За что ему на страницах книги досталось по полной программе. Любопытные читатели узнали, что прославленный герцог, оказывается, жуткий зануда, лишенный всякого шарма и к тому же похожий со своей орденской лентой на крысолова. Популярный журнал Bell’s Life писал, что герой Ватерлоо в разговоре с герцогом Йоркским и маркизом Хартфодским признал, что кое-что из сказанного о нем бывшей любовницей — правда. Впрочем, его репутация от этого нисколько не пострадала.

Среди многочисленных бывших Хэрриет Уилсон были и те, кто в обмен на ее молчание оказывал ей разного рода услуги. Так британский посол во Франции сэр Чарльз Стюарт предоставил в ее пользование дипломатическую почту для пересылки одной из частей ее мемуаров вкупе с «письмами счастья» из Парижа, где Хэрриетт тогда жила, в Англию. А Генри Брум, ставший со временем премьер-министром, взял на себя роль персонального юрисконсульта бывшей куртизанки, сделавшись жертвой постоянного шантажа и послушной марионеткой в руках Хэрриет вплоть до самой ее смерти в 1845 году.

Ее мемуары выдержали 31 переиздание в течение только первого года после публикации (и это не считая пиратских копий отдельных отрывков). Вскоре последовали переводы на французский и немецкий. Совместное предприятие Уилсон и Стокдейла, по слухам, принесло им прибыль в размере 10 тысяч фунтов, однако, процветание их было недолгим. Вкусившая литературной славы Хэрриет взялась писать стихи и романы, но без особого успеха. Умерла она в бедности. Последние годы ее жизни единственной надеждой и опорой всеми забытой королевы полусвета был старый приятель и бывший любовник Генри Брум, который и организовал ее скромные похороны.