Такую судьбу имела созданная в 1458 году униатским патриархом Киевская митрополия, которую православный патриарх Константинополя принял под свое крыло в 1470 году (вопреки распространенному мифу никакого «разделения русской митрополии» при этом не было – даже в 1516 году патриарх Феолипт именовал русского митрополита Варлаама «митрополитом Киевским и всея Руси», своим «братом и сослужебником). Однако история этой постуниатской литовской митрополии закончилась в 1596 году полной изменой ее иерархов православию, принятием Брестской унии и уничтожением православной иерархии в западной Руси.

В 1620 году проезжавший из Москвы патриарх Иерусалимский Феофан восстановил православную иерархию в Киеве под охраной казаков гетмана Сагайдачного, которых он предварительно заставил публично покаяться за нападение на Москву. Теперь киевский митрополит имел титул экзарха константинопольского патриарха. Понятие «экзарх» означало, что представитель патриарха действует в необычной политической ситуации и вне пределов регулярной канонической территории. Именно таковой была ситуация в Киеве, где, с одной стороны, польское правительство преследовало православие и запрещало православную иерархию, а с другой – город исторически был частью канонической территории предстоятеля Русской церкви, к тому моменту уже патриарха, который, однако, не мог осуществлять свою каноническую власть.

История «Киевского экзархата» состояла в борьбе сторонников политического и церковного возврата под власть России с униатами, самым знаменитым из которых был Петр Могила, несколько раз предлагавший Риму свое присоединение к унии, однако так ни разу и не преуспевший. В 1686 году, по окончании русско-польской войны за Украину, Киевская митрополия вошла в состав Московского патриархата, а оставшиеся на территории Польши иерархи сделались униатами. Это показывает, что и до того они православными фактически не были.

У Москвы для этого воссоединения были все основания – Киев изначально был кафедрой митрополитов всея Руси. Отделен он был чисто политическими причинами – оккупацией его Литвой и Польшей. Киевская митрополия 1458 года не была продолжением русской – это была униатская структура, временно спасенная Константинополем в интересах православия, но скатившаяся назад в униатство. Утверждение московского патриаршества всеми православными патриархами в 1589 году подразумевало власть над всей канонической территорией Русской церкви. Киевская митрополия 1620 года и вовсе была чрезвычайным экзархатом. Однако, несмотря на несомненность канонических прав патриарха всея Руси над Русью, Константинополь решили не обижать и заручиться его одобрением.

После интенсивных переговоров в 1686 году в Москве был получен документ, в котором константинопольский патриарх Дионисий передавал московскому патриарху право поставления киевского митрополита и церковного суда над ним, то есть именно то, что именуется канонической юрисдикцией.

Никаких канонических прав на Киев патриархи Константинополя не сохранили – об этом ясно свидетельствует и употребляемый неоднократно термин «покорство», которому теперь Киевская митрополия обязана патриарху Московскому. Свергнутый врагами именно за исполнение просьбы Москвы патриарх Дионисий в отправленном в 1688 году письме к патриарху Московскому Иоакиму прямо говорит о том, что пострадал за то, что дал утвердительные грамоты, в которых Киев «да будет под началом и господством патриаршеского престола Московского».

Об этом очень важно помнить, поскольку сегодня патриарх Варфоломей заявляет, что Константинополь «никогда не признавал» каноничности переподчинения Киевской митрополии Москве, и та же ложь содержится в распространяемых на Украине и в России квазиисторических сочинениях.

Спору нет, властолюбивые греческие иерархи и в XVII веке старались сформулировать свои заявления максимально обтекаемо и выпросить у Москвы максимальных размеров «поминки», но в чисто каноническом плане, плане юридической власти, их признание прав Москвы было полным: киевский митрополит (а значит, и все подчиненные ему епископы и священники) ставится патриархом Московским и судится у него. Территория канонической власти, выражающейся в хиротонии и церковном суде, и есть каноническая территория той или иной православной церкви.

И в течение XVIII и XIX веков Константинополь ни разу не выказывал даже тени сомнения в том, что Киев – это часть канонической территории Русской церкви. Сомнения появились тогда, когда в 1920-х годах власть над Фанаром захватила группа обновленцев во главе с патриархом Мелетием (Метаксакисом). Именно этот патриарх провел календарную реформу, введя в ряде православных церквей новый григорианский стиль (лицемерно назвав его «новоюлианским») и спровоцировав серьезный раскол старокалендаристов. С точки зрения этого традиционалистского течения Константинопольская патриархия перестала быть православной.

Именно Мелетий выступил и как идеолог «восточного папизма» – он развивал доктрину, что константинопольский патриарх является предстоятелем всей Вселенской православной церкви, его юрисдикции как «вселенского патриарха» подлежит весь мир, где нет однозначной юрисдикции одной из прочих поместных церквей. Впрочем, и над поместными церквями этот новоявленный «папа» имеет особую власть. Будучи верным мелетианином, патриарх Варфоломей тоже постоянно говорит о своей вселенской миссии и особой ответственности за судьбы православия.

Мнимое каноническое основание такой своей позиции мелетиане видят в 9 и 17 правилах IV Вселенского собора в Халкидоне, в которых сказано, что, имея тяжбу со своим митрополитом, клирики должны идти на суд «экзарха великой области» или «константинопольского патриарха». Если под «экзархами» понимать других патриархов, то получается интересно – недовольный митрополитом епископ может поехать в Москву, или Софию, или Белград, а может сразу махнуть в Стамбул. Действительно, Фанар получался бы аналогом Ватикана.

На нелепость такого толкования указал виднейший византийский канонист Иоанн Зонара, живший в XII веке. Ведь получалось бы, что константинопольский патриарх может судить, к примеру, антиохийского патриарха с его клириками, что явно нелепо. Разъяснение терминов «экзарх великой области» содержится в 28-м правиле того же Халкидонского собора, в котором ввиду царственного положения Константинополя – Нового Рима – его архиепископу предоставлялась власть над несколькими церковными областями: Фракией (нынешняя европейская Турция), Асией (нынешняя Западная Турция) и Понтом (нынешнее черноморское побережье Турции), так же как у римского епископа была власть над несколькими областями Италии. Собственно, эта территория всегда и была канонической территорией Константинопольского патриархата.

И вот упомянутые в правилах 9 и 16 клирики могли судиться со своими митрополитами у экзархов этих областей или сразу у патриарха. Всего остального православного мира, тем более территорий других патриархатов, это правило никак не касалось и никаких оснований для трансграничной власти патриархов-фанариотов не дает.

Мелетианский восточный папизм возник не случайно – в 1922 году греки проиграли войну с кемалистской Турцией, и большая часть паствы Фанара была изгнана из турецких пределов на территорию Греции, где каноническая власть принадлежала митрополитам Афинским. «Вселенский патриарх» рисковал превратиться в карликового патриарха и приобрести себе новую территорию мог только за счет провозглашения притязаний на весь православный мир. Мелетий создал подчиненную себе греческую архиепископию в Америке (именно она кормит сегодняшний Фанар и зачастую диктует ему политику, это важно помнить – главные спонсоры Фанара находятся за океаном) и обрушился на отторгнутые от России в результате революции части Русской православной церкви.

Мелетий даровал автокефалию Польской православной церкви, захватил автономные православные церкви в Эстонии и Финляндии. Если в последних двух случаях Фанар ссылался на свою экстерриториальную «вселенскую миссию», то для оправдания разбоя в Польше (в состав которой тогда входили западные Украина и Белоруссия) и был придуман аргумент, что Фанар якобы «никогда не признавал переподчинения Киевской митрополии».

Соответствующее заявление было сделано преемником Мелетия – патриархом Григорием VII, печально знаменитым тем, что публично поддержал организованный большевистским ГПУ раскол обновленцев против патриарха-исповедника святителя Тихона. Принял Константинополь под свое крыло и либерально ориентированный Западноевропейский экзархат русских эмигрантов, не желавший подчиняться ни «красной» Москве, ни «белой» зарубежной церкви.

В мелетианскую эпоху в деятельности Фанара наметилась очевидная связка – с одной стороны, стремление к радикальным обновленческим реформам, разрыв с православной традицией в богословии и устроении церковной жизни, с другой – установка на каноническую экспансию и захват всего, что «плохо лежит» у соседей (прежде всего у мучимой богоборцами Русской православной церкви), обосновываемый восточным папизмом, все больше приобретающим черты настоящей ереси.

Еще более заматерели обновленческие черты Фанара при патриархе Афинагоре (1949–1972), бывшем главе американской епархии, прибывшем в Стамбул на личном самолете президента Трумэна после насильственного отстранения предыдущего патриарха Максима, слишком симпатизировавшего Москве. Афинагор стал глашатаем идеологии экуменизма, то есть объединения христианских конфессий не на основе возврата их к православию, а при помощи поиска «компромиссов» либерального толка (была осуждена Русской зарубежной церковью как ересь). Патриарх Афинагор стремился навязать себя римскому папству как глашатай примирения и главный партнер по диалогу в православном мире, в частности снял анафемы 1054 года. И ревнители православия на горе Афон прекратили его поминовение, так как уже не считали его православным.

Впрочем, каноническим разбоем патриарх Афинагор заниматься не мог, так как в мире холодной войны все пространство жестко контролировалось. Зато им успешно занялся его последователь патриарх Варфоломей, выученик папского Восточного института в Риме.

Варфоломей создал фактически третье издание «мелетианства», которое трудно назвать иначе как «натовским православием».

Его внешнецерковная политика строго следует интересам НАТО и установкам на «сдерживание Москвы». Так, он возобновил вмешательство на каноническую территорию РПЦ, восстановив Эстонскую церковь в юрисдикции КП. Публично выступил с осуждением стержневой для русского православия доктрины «Третьего Рима».

Под покровительством патриарха греческие богословы разрабатывают совершенно обновленческую теологию. Попытка ее канонизировать была предпринята на Всеправославном соборе на Крите, который хотели объявить «вселенским», но РПЦ и ряд других поместных церквей этот собор проигнорировали.

Документы, предлагавшиеся для Крита, больше всего напоминали пересказанную православным языком программу Демпартии США эпохи Обамы – глобализм, либерализм, толерантность, экология... Ни малейшей попытки защиты православной традиции.

В итоге давление большинства делегатов заставило Фанар согласиться на более консервативную версию критских документов. Но именно поэтому он немедленно начал постановления этого мнимого «вселенского собора» нарушать – одновременно с заявлением о подготовке провозглашения украинской автокефалии Константинопольский патриархат постановил (вопреки тому, что только что решили на Крите) разрешить священникам вступать в брак во второй раз – то есть принял один из принципов своих старых приятелей, одиозных советских обновленцев 1920-х с их второбрачными священниками (а затем последуют и «второбрачные епископы», а там и до гей-патриархов недалеко).

Смена позиции Фанара по украинскому вопросу укладывается именно в эту тенденцию строительства «натовского православия», в котором Западный блок с его либеральной идеологией начинает трактоваться как новый «Рим» и та «вселенная», патриархом которой является Варфоломей.

Прежде подчеркивавший уважение канонических границ РПЦ и не так давно подчеркнув, что считает единственным каноническим митрополитом Киевским блаженнейшего Онуфрия, главу УПЦ МП, теперь Фанар обвиняет Москву в том, что она якобы создала тяжелое положение на Украине, выражает готовность дать «автокефалию» украинской поместной церкви, назначает своих экзархов – глав эмигрантских украинских церквей США и Канады, вспоминает байку о своих мнимых канонических правах на Киев.

    Поведение патриарха Варфоломея – грубейшее нарушение канонических правил православной церкви, после которого он, строго говоря, не может быть патриархом.

Ни один епископ не имеет права вторгаться в область другого епископа, не испросив предварительного разрешения. Даже если бы патриарх Варфоломей все 28 лет своего патриаршества повторял как заведенный, что он не признает Украину канонической территорией патриарха Московского (а он все эти годы говорил обратное), и в этом случае он был бы преступником, так как вторгся на каноническую территорию митрополита Киевского Онуфрия, которого сам признавал таковым совсем недавно.

Назначение экзархов равно попранию прав митрополита Онуфрия, равно самому непростительному каноническому преступлению против порядка церковного управления. В эпоху вселенских соборов за такое преступление Варфоломея низложили бы и анафематствовали.

Чем будут заниматься эти назначенные Варфоломеем экзархи на территории Украины?

Как сказано в заявлении об их назначении – готовить украинскую церковь к «автокефалии», которую вроде бы даст Константинополь. Эту автокефалию давно уже выторговывает у Фанара президент Порошенко, и она ему нужна перед выборами как аргумент в пользу его переизбрания. Однако вот проблема – кто именно будет эту автокефалию получать? УПЦ МП получать ее не намерена, так как осознает себя частью Московского патриархата.

Самой крупной раскольничьей группой Украины, выражающей идею церковного сепаратизма, является Киевский патриархат во главе с Филаретом (Денисенко), бывшим советским митрополитом, одиозным своим тесным сотрудничеством с КГБ и нарушением монашеских обетов – фактическим браком.

Филаретовский раскол, как утверждают социологи, поддерживают около четверти считающих себя православными граждан Украины. Однако есть проблема – почти все это фактические атеисты, то есть люди, которым не нужна вера в Бога, религия и т. д. Все, что им нужно, – это иметь свою «самостийну церкву» как религиозный дизайн для постсоветского украинского национализма.

Филарет не случайно именует себя патриархом и носит белый куколь дизайна, повторяющего тот, который был у патриархов московских послевоенного советского времени: все, чего хочет его паства, – это чтобы было так же, как у москалей, только свое.

При этом изверженный и анафематствованный «патриарх» является символом отреченного раскольника для всего мира. Представить себе, что Фанар даст ему «томос об автокефалии» – значит, что Варфоломей опустится до филаретовского уровня, то есть сам станет анафематствованным раскольником, сидеть за одним столом с которым будет зазорно любому православному иерарху.

Чтобы сделать Филарета пригодным для «томоса», фанариотам придется его убедить отказаться от своего лжепатриаршества, принести хоть какое-то формальное покаяние (а с учетом анафемы, наложенной Москвой, этого покаяния тоже будет недостаточно), а главное – соединиться с хотя бы частью перебежчиков из УПЦ МП и с немногочисленной староэмигрантской бандеровской «автокефальной церковью». С ними вместе и образовать «Украинскую поместную церковь», которой Фанар и выдаст свой «томос». Вот слепить все это и призваны отправляемые на Украину варфоломеевские экзархи.

В случае если они преуспеют, ситуация может оказаться серьезной прежде всего в политическом плане. Киевскому режиму автокефальная УПЦ нужна для того, чтобы под ее знаменем начать отбор храмов и монастырей УПЦ МП и прежде всего захватить Киево-Печерскую лавру, сакральный центр киевского русского православия (и русской государственной памяти – не забудем о могиле П. А. Столыпина).

Такая попытка захвата спровоцирует религиозную войну независимо от того, будут захватывать филаретовцы, фанариоты или кто-то еще и насколько они будут «каноничны». Да и Москва вряд ли сможет не отреагировать, причем не только на дипломатическом, но и на силовом уровне – подобные посягательства на святыни делают суверенитет любой страны, а не только Украины, довольно условным.

Однако, скорее всего, фанариотским экзархам серьезный успех не светит. До президентских выборов на Украине осталось слишком мало времени, Порошенко просто не успеет оказать серьезную поддержку в деле «сгона» достаточного количества паствы под экзархов, особенно с учетом того, что дело будет происходить на анархичной Украине. Да и вряд ли Порошенко будет переизбран. Так что «константинопольскому экзархату», скорее всего, светит оказаться еще одним украинским расколом, отнюдь не самым многочисленным из сорока с лишком юрисдикций. Барахтающемся в околоукраинском каноническом хаосе.

Вряд ли этот хаос будет преодолен до тех пор, пока не наступят условия, аналогичные условиям 1686 года, когда Российское царство получило возможность восстановить и формальное, и фактическое единство всего канонического пространства Русской церкви, каким оно было завещано нам святым князем Владимиром.

Ссылка