На другой день пришла к нам обедать теща с сыновьями Дмитрием и Никитой. Вечером заглянул приятель, Тони Гандарильяс, атташе чилийского посольства, и рассказал, что наша строгая хозяйка — Роза Льюис, известная на весь Лондон стряпуха, что раньше Эдуард VII ценил ее стряпню не меньше, чем ее прелести. Но однажды кастрюли она оставила и открыла пансион. И теперь сюда сходятся лондонские кутилы, как прежде в Вене хаживала золотая столичная австрийская молодежь к фрау Захер. Роза пьет запоем, но только шампанское, и ничего другого пить в своем заведении не дает».
Здесь все правда, хотя и далеко не полная.

27 сентября 1867 года семейство похоронного агента Уильяма Овендена и его жены Элизы стало воплощением исконного смысла слова «семья» — у них родился пятый ребенок. Дочь назвали Розой. Пожалуй, в идее, что данное человеку имя определяет в некоторой степени его судьбу, что-то есть. Наша героиня в конце концов не понаслышке узнает, что такое жизнь в розовом цвете, и путь этот будет поистине через тернии к звездам — из «золушек» захолустного Лейтона в «герцогини Джермин Стрит».

Но всего этого Роза пока не знает и мечтает лишь о том, как бы сбежать из бедлама семьи с 9 детьми, и жалеет, что не родилась мальчиком. В возрасте 8 лет ее отправили учиться в школу, однако 4 года спустя родители решили, что дочь достигла вполне работоспособного возраста, а потому нечего заниматься ерундой, пусть лучше зарабатывает деньги и помогает семье.

Карьера Розы началась с места служанки в семье среднего класса, где за шиллинг в неделю, стол и кров она с половины шестого утра до девяти вечера чистила каминные решетки и разводила огонь в очаге, начищала обувь, мела полы, накрывала на стол и исполняла обязанности кухарки и официантки, а также дворецкого. Незавидная работенка, однако для бедной девушки викторианской эпохи она была едва ли не пределом мечтаний. Со временем прилежная и трудолюбивая «золушка» могла дорасти до горничной, а то и экономки, а если повезет с хозяином, то и обеспеченная старость гарантирована.

Прошло четыре года, и Роза решила, что с нее хватит. Благодаря дяде, водившему дружбу с шеф-поваром в доме находившегося тогда в изгнании наследника французского престола графа Парижского, она получила место младшей судомойки в графской резиденции в Шин Хаусе. Впрочем, усердная и смышленая девушка в судомойках долго не задержалась. Вскоре ей доверили потрошить птицу и дичь, затем — приготовление чая и кофе, после — тостов, а потом — и операции с овощами.

Но главной удачей Розы была возможность наблюдать и набираться ума-разума у графского шеф-повара, прошедшего школу самого Огюста Эскофье и зарекомендовавшего себя на кухнях знаменитых «Ритца» и «Савоя» (пройдет несколько лет и Роза лично познакомится и подружится с «королем поваров и поваром королей»). Эскофье ввел моду на сезонную кухню (т.е. подчиняющуюся принципу «всякому овощу свое время»), облегченные соусы и меню с меньшим количеством блюд. Французская мода вскоре завоевала и желудки английского высшего света, а сообразительная и талантливая Роза, как губка, впитывала не только французские фразы и словечки своих коронованных хозяев и их домочадцев, но и премудрости новомодной гастрономии.

В 1887 году 20-летняя Роза почувствовала себя уверенной в собственных силах настолько, что решила отправиться в самостоятельное плавание и, получив отменные рекомендации от своего престолонаследного работодателя, начала зарабатывать на жизнь в качестве приглашенного повара.

И тут ей сопутствовала небывалая удача. Первой же ее клиенткой стала никто иная, как леди Рэндольф Черчилль, мать будущего премьер-министра, тогда еще сидевшего за партой. По окончании застолья Розу попросили подняться в обеденную залу, дескать, один из гостей хочет поблагодарить ее за чудесную трапезу. Благодарным гостем оказался никто иной как принц Уэльский, будущий король Эдуард VII. В знак признательности он вручил очаровательной стряпухе золотую монету со словами:

Соверен, моя дорогая, от твоего будущего суверена».
(Говорят, выйдя из комнаты, взволнованная знакомством Роза упала в обморок.) Так, буквально в одночасье она стала знаменитостью. Всякий, кто хотел залучить к себе на пирушку наследника престола, известного гурмана, всеми правдами и неправдами старался обеспечить присутствие «королевы поваров» на своей кухне.

Надо сказать, что, несмотря на свое пролетарское происхождение, Роза держалась с таким достоинством, что ее нередко принимали за аристократку. Один из вариантов легенды о ее первой встрече с принцем Уэльским гласит, что во время охоты в одном из загородных поместий он заскочил в столовую перекусить перед обедом. Там он увидел привлекательную молодую женщину в белом с бокалом шампанского в руках. Принц обменялся с ней парой слов, а перед тем, как вернуться к оставленной им компании, по своему донжуанскому обыкновению поцеловал прелестницу. Когда подошло время обеда, наследник престола не обнаружил среди гостей своей очаровательной знакомой. Описав ее хозяйке, он узнал, что поцеловал повариху. «Ну, тогда превосходный ужин нам гарантирован», — заверила та принца.

Знакомство с наследником престола переросло в весьма интимную дружбу, которая, учитывая общеизвестную любвеобильность принца, неизбежно стала причиной слухов об их отнюдь не ограничивавшихся пудингом из куропатки отношениях. Тем более Роза была молода, не замужем и при этом обладала невероятно очаровательным и интригующим набором качеств — выразительным акцентом кокни, искрометным чувством юмора, полным презрением к классовым и статусным различиям и любовью к крепкому словцу. В течение 10 лет она получала подарки от тайного поклонника. Впрочем, насчет своей личной жизни Роза предпочитала не распространяться, а любовных писем не хранила, так что об именах ее возлюбленных остается только догадываться.

Время шло, Розе исполнилось уже 25 лет, пора было подумать о замужестве. По настоянию родителей в июне 1893 года она вышла-таки замуж за друга семьи с претенциозным именем Эксельсиор. Молодожены поселились на Итон-террас, где сдавали внаем тщательно отобранным клиентам меблированные комнаты. Арендная плата включала в себя также завтраки, но для Розы, привыкшей дирижировать приемами королевского уровня, этого было явно недостаточно. Что же касается мужа, то он все больше времени проводил в пабе, а по возвращении был просто не в состоянии оценить ее кулинарные изыски. Однако не в характере Розы было влачить жалкое существование владелицы пансиона, поэтому она бросила постылого супруга вместе с квартирантами и с утроенной энергией взялась за любимое дело.

Пика своей поварской карьеры она достигла в 1902 году, когда поставила своего рода рекорд, обслужив за одну неделю 29 званых ужинов и балов. Правда, и цену себе знала, так что счета за ее услуги вызывали шок даже у не привыкших считать деньги богачей.

Тогда же она смогла позволить себе купить гостиницу на Джермин-стрит. «Кавендиш» был небольшим отелем с большой, светлой кухней, что для нашей героини имело немаловажное значение, а его завсегдатаи были практически сплошь богатые аристократы.

Надо отдать должное Розе, обладавшей отнюдь не ангельским характером и никогда не любившей мужа, но при этом попытавшейся вытащить его из болота пьянства, устроив на работу в купленный ею отель. Впрочем, слабохарактерный Эксельсиор и тут разочаровал ее. Толку от него было чуть, а вот обходился он и его новоприобретенная привычка жить на широкую ногу все дороже. Да и пить он не бросил, лишь переключился с пива на дорогие вина.

Дела шли под откос, но Роза приняла решение позволить непутевому мужу обанкротиться и до поры до времени не предпринимала никаких действий. Наконец, в один отнюдь не прекрасный для ее горемычного супруга день, она выставила его за дверь, отправив ему вдогонку ураган из чашек, блюдец и прочей кухонной утвари, а затем начала бракоразводный процесс.

Дабы спасти репутацию отеля, она взяла на себя все долги мужа. Чтобы выплатить астрономическую по тем временам сумму в 5000 фунтов, ей пришлось работать так, как никогда прежде. Персонал гостиницы был сведен к минимуму, вся готовка целиком легла на плечи Розы.

Несколько деталей, иллюстрирующих ее каторжный труд. В кухне она, помимо безупречно белоснежного поварского колпака, всегда носила ботинки с высокой шнуровкой: работа стоячая, ногам нужен особенный комфорт. Покупались они у лучшего сапожника и были сшиты из отменного качества черной лайки, но хватало их не больше чем на месяц.

Роза всегда сама ездила с тачкой к пяти утра на рынок в Ковент Гарден, чтобы собственноручно выбрать лучшие овощи. Теперь к ним добавились куропатки, которых она придирчиво выбирала и покупала по 4 пенса, а затем развозила по домам клиентов и магазинам, перепродавая их уже по 3 шиллинга за тушку. Ела она при этом один раз в день, а на сон порой и вовсе времени не оставалось. Спустя 16 месяцев долги непутевого мужа были выплачены. На память о нем осталась только фамилия Льюис.

Теперь можно было, наконец, заняться «Кавендишем». Роза, еще в золушкину пору своей жизни зачитывавшаяся газетными историями из жизни богатых и знаменитых, решила превратить свой отель в эксклюзивный. Вместо обычных гостиничных номеров появились апартаменты, каждый со своей ванной комнатой, столовой и атмосферой приватности загородного особняка. Один из них c отдельным входом был специально зарезервирован за королем.

И, как раньше карьера самой Розы, на гребне волны монаршьего благоволения «Кавендиш» поднялся на недосягаемые репутационные высоты. Для многих английских аристократов и американских миллионеров «Кавендиш» был настоящим домом: на большом столе в гостиничном холле высились стопки писем, адресованных тем, кто выбрал Джермин-стрит в качестве своего лондонского местопребывания — истинного или мнимого.

Помимо этого «Кавендиш» был своеобразным клубом для избранных, членство в котором далеко не в каждом вызвало бы восторг. Неутомимая тусовщица Роза с неизменным бокалом шампанского в руке фланировала из комнаты в комнату, знакомя между собой своих гостей, хотели они того или нет.

Как-то она пришла показывать пожилой паре апартаменты, хозяин которых в тот момент как раз принимал ванну. Продемонстрировав достоинства гостиной и спальни, Роза хозяйским жестом распахнула дверь в ванную и, ничуть не смутившись, продолжила презентацию словами:

Пять гиней в день, не считая молодого человека».
Бывало, что неудачно оказавшимся в поле зрения гостям приходилось подчиняться не терпящим возражений Розы приказам и делать бутерброды для проголодавшегося чада ее друзей. А как-то раз она подала в суд на американскую семью, покинувшую отель и не оплатившую полностью счет. Американцы утверждали, что вынуждены были съехать из-за шума, не дававшего им спать всю ночь. Кто знает, как бы обернулось дело, если свидетельницей со стороны Розы была не жившая тогда же в «Кавендише» леди Уилсон, а кто-то другой. Старушка заявила, что отель всегда был оазисом тишины и спокойствия, — и Роза выиграла дело. Вот только ни судье, ни присяжным было невдомек, что свидетельница глуха как тетерев.

Эксцентричные выходки Розы Льюис достойны отдельного рассказа. Она обожала веселиться, и ни одна вечеринка в «Кавендише» не обходилась без ее участия в качестве главной гостьи. Так она убивала сразу двух зайцев: зарабатывала на лившемся рекой шампанском и в то же время вволю наслаждалась любимым напитком.

Она была страстным коллекционером, в аукционном зале порой буквально теряла голову и в результате сама бывала сильно озадачена новым приобретением вроде массивных чугунных ворот из старинного особняка. К тому же у нее была привычка в волнении размахивать аукционным каталогом, что со стороны выглядело как предложение цены. Таким образом она однажды стала владелицей дома священника.

Она собирала автографы знаменитостей — для этого у нее была целая коллекция… чего бы вы думали? корсетов! Роза обожала свадьбы и ходила туда, не дожидаясь приглашения. Она в буквальном смысле на дух не переносила писателей. Единственным исключением был лишь Джеймс Барри — друг одного из ее лучших друзей и к тому же обладатель рыцарского звания. Некоторого снисхождения заслуживали лишь американские писатели. Что и говорить, «герцогиня Джермин-стрит» была тот еще сноб. Правда, читала мало, так что многие из представителей ненавистной ей профессии благополучно останавливались в «Кавендише», не вызывая подозрений у его хозяйки.

К началу Первой мировой Роза была на вершине финансового благополучия. Однако начавшаяся в 1914 году война положила конец прежней жизни и целой эпохе, воплощением которой был «Кавендиш». Подаренный Розе в благодарность портрет немецкого Кайзера Вильгельма, которого она потчевала во время его визита в Великобританию в 1907 году, перекочевал в мужской туалет. Основными клиентами «Кавендиша» стали английские офицеры-отпускники, расплачиваться за которых приходилось, по давно заведенному Розой робингудскому обычаю, ставшим редкостью заезжим толстосумам. Утром перед возвращением на фронт хозяйка гостиницы собственноручно приносила им завтрак в постель и прощальный подарок — бутылку вина или шампанского, сигары, сигареты и деликатесы из расположенного неподалеку «Фортнума и Мейсона». После войны «Кавендиш» дал приют бывшим фронтовикам, оказавшимся в затруднительном положении. Роза баловала их шампанским и трюфелями, счета за которые, в соответствии со своими представлениями о справедливости, выставляла богатым гостям.

«Кавендиш» так никогда и не оправился от нанесенных ему войной ран. В 20-е годы он еще будет блистать, но ни былой славы, ни былых развлечений ему уже не видать. В 30-е он вместе с Розой начнет стареть и дряхлеть, а новая мировая война и бомбежки нанесут ему уже непоправимый ущерб.

Впрочем, Роза проживет еще 7 лет после окончания войны и умрет в этих стенах 29 ноября 1952 года в возрасте 85 лет. Окончательный закат «Кавендиша» на 10 лет отсрочит близкая подруга Розы Эдит Джеффри, под присмотром которой он потихоньку придет к своему концу. Впоследствии знаменитый отель будет снесен, а на его месте появится новодел с тем же именем.

http://curiouslondonguide.com/roza-ljuis-iz-zolushek-..

Путешественник охотно принял приглашение. Посреди единственной комнаты был расположен очаг, и женщина, разведя из тлевших углей огонь, принялась готовить гостю чай. Вскоре возвратился с работы ее муж и присоединил свое радушное приглашение к словам супруги. За время ужина и беседы, последовавшей за ним, недоумение гостя еще больше возросло. Пища была чрезвычайно скудной, глиняная посуда — грубой, палочки для еды — из простого дерева. В то же время ужин был сервирован почти с изысканным изяществом; речь супругов была речью образованных и культурных людей. Беседа затянулась до поздней ночи. Дождь продолжал моросить. Скудный огонь поддерживался хозяйкой очень экономно: время от времени она бросала в очаг небольшие сучья, которые брала из кучи в углу комнаты; он не мог спасти от холодной сырости. Огонь, и без того слабый, не мог долго гореть еще и из-за влажности воздуха. Путешественник заметил, как женщина взглянула на мужа, поняла его выразительный кивок, вышла и быстро возвратилась, держа в руках крошечное деревце. Взглянув на это деревце, незнакомец был поражен. Это была карликовая сосна, едва ли больше фута (30,48 см) высотой, сучковатая и старая. Ее ветви были покрыты мхом, ствол был искривлен — словом, точная копия вековых гигантов леса. Это деревце было из тех, которые могли принадлежать только очень культурным, аристократическим и старым семьям Японии. Оно было из тех, что передаются от отца к сыну как фамильная реликвия.

Хозяйка, прежде чем гость успел остановить ее, предупредить страшное намерение, бросила деревце в огонь. Пораженный гость обратился к хозяину:
— Я прошу простить мое любопытство. Ваш дом беден, тогда как Ваши манеры и речь — манеры и речь знатных людей. И это дерево: оно может принадлежать только аристократической семье. Вы родились здесь? Кто Вы? Как согласовать все с Вашим ремеслом? И потом, Вы сожгли Ваше фамильное дерево?
Не замечая жест супруга, приказывающий молчать, старая женщина сказала:
— Вы правы, господин. Мой муж действительно рыцарь-самурай, когда-то он был главой клана. Его брат с помощью предательства отнял у него дворец, имущество и даже наследное право. И мы бежали… Нам не удалось спасти ничего, кроме карликовых деревьев, которые муж любил более всего, как его дед и отец их любили. Что же касается сосны, она не только произведение искусства, она еще и дерево, а дерево может обогреть гостя в холодную ночь.
— Но ведь существуют Закон, Правосудие, Регент, наконец! — воскликнул путешественник.— Неужели они ничего не могут? Знают ли о Вашей истории?
Старый самурай печально вздохнул.
— Закон? Правосудие? Регент? Ах, господин, неужели Вы, путешествуя, не видели как страну губят и разоряют раздоры между высокопоставленными лицами? Что им до исполнения закона, их энергии хватает лишь на устройство своих собственных дел! Регент так высок… Может ли рыцарь, лишенный всего, достичь его?
Гость кивал головой с сожалением и согласием. Поскольку ночь была длинной, вольный разговор об их несчастной стране, скрывающемся и беспомощном императоре продолжался. И гибли в жарком пламени вначале сосна, затем удивительно похожая на настоящую карликовая вишня и, наконец, самое любимое дерево из всех — слива.

Утром путешественник уехал. Только после его отъезда пожилая чета поняла: они не спросили ни имени, ни звания ночного гостя.
Луна нарождалась и умирала дважды после той ночи, и вдруг однажды пришло известие, что Регент собирает всех рыцарей-самураев в столице Японии — Киото. Пожилая женщина убеждала мужа не ходить. Она понимала, что рыцари и брат его будут смеяться над ним, когда он появится в столице в своей оборванной одежде, верхом на костлявой кляче, одолженной у друга, тоже дровосека, без доспехов, без шлема и оруженосца, но под шелковым стягом, который ей удалось спасти во время бегства из дома. Однако старый самурай был непреклонен. Его сеньор призывал его, и он должен был идти.

Как и предсказывала его супруга, в столице среди ярких шелков развевающихся флагов и сверкающих доспехов он чувствовал себя неловко. Он вынужден был выслушивать некоторые замечания рыцарей и их пажей, которые поддерживали оскорбительное развлечение своих господ. На третье утро пребывания в Киото он одиноко сидел в углу рыцарского стана, специально отгороженном для старейших рыцарей, и размышлял о том, как было бы хорошо, если бы он послушал жену и остался дома. Неожиданно к нему подошел молодой конюший, одетый чрезвычайно нарядно, старый рыцарь никогда раньше не видел таких одежд. Юноша поклонился и сказал:
— Господин, мой государь Регент желает видеть Вас у себя.
Старый человек взглянул на посланца испытующе, ожидая очередного трюка или новой недостойной шутки. Но в глазах молодого человека не было насмешки, только некоторое замешательство. На возражение старого рыцаря о возможной ошибке молодой человек ответил, что Регент приказал привести к нему наиболее бедно экипированного рыцаря и что это, должно быть, он и есть. С внешней учтивостью он проводил его в центральную часть лагеря, где был разбит самый яркий, изысканный и блистательный шатер. Перед ним развевался золотой штандарт Регента.

Не смея поднять глаз на божественную персону на помосте, старый рыцарь смиренно преклонил колена. Но голос приказал ему подняться, и паж выступил вперед, чтобы помочь ему. Услыхав голос, задыхаясь от волнения, старый рыцарь невольно взглянул прямо в глаза своему таинственному гостю из леса.
Регент, а это был он, печально улыбнулся:
— Да, мой верный друг, это был я, когда путешествовал переодетым по стране, потому что должен был видеть собственными глазами подлинную жизнь моего народа. Я наблюдал множество злоупотреблений и тирании, много бедности, но в то же время я видел много доброты и благородства, в том числе и с Вашей стороны. Приблизьтесь — я возвращаю Вам уважение и почести, которых бесчестный брат лишил Вас. Впредь Вы и все угнетаемые и притесняемые будут находить в моем лице помощь и справедливость.
Он отдал приказание жестом. И пажи вышли вперед, неся одеяние, доспехи и оружие, а также три изумительно совершенных деревца — сосну, вишню и сливу.