Миллионы женщин любят осень… Листопад и звон дождливых струй…
Тщательно отмеренные дозы — Кофе… Шоколад… И поцелуй…
И особый запах хризантемы... Чуть прохладный мятный аромат,
Что дает надежду перемены… Поцелуи… Кофе… Шоколад…
© Марина Бойкова

На приёме у врача. Смогли бы сегодня спасти Эдит Пиаф.
До семи лет Эдит была слепой, что наложило отпечаток на её жизнь и творчество. Она считала, что чувствовала музыку и стихи по-особенному и, когда надо было разучить новую песню, ей достаточно было просто закрыть глаза.
В семи водах
Неизвестно, видела ли Эдит в младенчестве – сразу после рождения родители развелись, и она осталась с бабушкой по линии матери. Младенца не мыли и поили разбавленным вином, чтобы не кричал. В два года отец, увидев плачевное состояние ребёнка, отвёз Эдит к своей матери, которая содержала публичный дом. Бабушка нежно отнеслась к малышке и, отмыв её в семи водах, увидела залепленные гноем глаза. Мадам Гассьон сразу же позвала врача, который консультировал её гетер. Врач посоветовал носить чёрную повязку, промывать глаза холодной родниковой водой и хорошо кормить ребёнка. Гной постепенно сошёл, и стало понятно, что Эдит слепа.
Мадам Гассьон отвезла внучку к известному офтальмологу, который сказал, что шансов на излечение нет, но тем не менее посоветовал капать в глаза раствор ляписа (азотнокислое серебро, имеющее прижигающий и противомикробный эффект). Бабушка и внучка начали с энтузиазмом лечиться: лекарство жгло, но Эдит терпела. Она так хотела прозреть, что вставала даже ночью, чтобы лишний раз промыть глаза.
Снова не увидев улучшения, мадам Гассьон обратилась к ещё одному доктору. Тот посоветовал опять носить чёрную повязку и дал глазную мазь неизвестного состава. Повязку велел носить постоянно не менее года, а потом внезапно снять при дневном свете.
Звуки музыки
Слепая Эдит познавала мир через звуки и запахи. Чтобы развлечь ребёнка, бабушка купила пианино и пригласила учительницу музыки. Девицы из публичного дома привязались к малышке, душили её своими духами и шили ей тряпичные куклы. А когда Эдит исполнилось семь лет, бабушка и глубоко верующие путаны из её заведения повезли девочку поклониться мощам святой Терезы в город Лизье. Через 6 дней бабушка сняла с глаз Эдит чёрную повязку, и малышка… прозрела. Первое, что увидела девочка, были клавиши пианино.
До конца дней певица оставалась верующей и чтила святую Терезу.
Современные исследователи считают, что у Эдит была врождённая катаракта (помутнение хрусталика) обоих глаз. А её прозрение – это редчайший случай самопроизвольного рассасывания катаракты, связанного с ростом ребёнка и изменением строения глаза.
Но ушла из жизни Пиаф от другой болезни. Развлекая в детстве вместе с отцом – уличным акробатом – парижскую публику, Эдит рано пристрастилась к табаку и алкоголю. А когда стала известной певицей, у неё появилось ещё одно сомнительное удовольствие – наркотики. Причём Пиаф прекрасно осознавала весь ужас своего положения, но не могла неузнанной лечь в специальную клинику даже за границей. В конце концов её госпитализировали, и она прошла курс лечения, который в те годы заключался в постепенном уменьшении количества вводимого наркотика, что приводило к ломке – абстинентному синдрому, который появляется, если организм, привыкший к наркотикам, не получает их в нужном количестве. Печень Эдит уже не справлялась с нагрузкой, несколько раз врачи выводили певицу из состояния печёночной комы, но последнюю кому она не пережила.

«ВЫ И ПРАВДА СЧИТАЕТЕ, ЧТО НИКТО НИКОМУ НИЧЕГО НЕ ДОЛЖЕН?»
Откуда пошла в массы эта полюбившаяся многими фраза: «Никто никому ничего не должен»?
Это отвратительное утверждение. Лживое по своей сути, ибо человек — социальное существо. А вступая в отношения любого рода, ты становишься должен. Потому что дал надежду, пообещал, скрепил печатью или словом. Потому что есть совесть, в конце концов.
Ты впустил человека в свое окружение, ты позволил ему войти в свою жизнь и вошел в его – этим ты взял на себя обязательства. Обязательства перед ним и перед собой. С какого-то момента тебе не все равно, что происходит с человеком – вы в связке. Представьте себя альпинистом, и как вы кричите своему напарнику, в сцепке с вами: «Эй, друг, я заколебался, устал. Отсоединяю тебя – я тебе ничего не должен.» Должен, сука, потому что в связке.
Мы должны своим детям, потому что они нас не просили. Мы должны своим родителям, потому что мы их не просили, но живем и наслаждаемся жизнью. Мы должны друзьям, потому что это мы их таковыми сделали. Мы должны тем, кому сказали: «Люблю», и должны даже тогда, когда не сказали, но вошли с человеком в отношения.
И свободных отношений не бывает. Этот термин для тех, у кого с ответственностью плохо (сейчас или вообще). Само слово «отношения» предполагает, что ты с человеком не просто бегло соприкоснулся, ты вошел в тесный контакт, защитная оболочка растаяла – вот за оберег этой ранимости ты и отвечаешь.
Если ты – моя подруга, я отвечаю за то, чтобы ты не бросилась под поезд, если ты мне рассказала о своей беде. Ровно на пятьдесят процентов отвечаю. И буду отвечать на все сто, если скажу: «Не грузи меня, своих забот хватает.»
Если твоя женщина плачет, это может быть не потому, что она истеричка, а потому, что ты сделал ей больно. Ее вина, что она принимает эту обиду, твоя – что ты сказал или сделал.
Находясь в отношениях, мы неизбежно влияем друг на друга. Поэтому и должны отвечать за это влияние. «Мы в ответе за тех, кого приручили».
А насаждаемая идеология индивидуализма ведет к разрушению отношений. Вместо друга – психоаналитик, вместо любви – секс, вместо подлинной близости – 148 каналов кабельного телевидения и Интернет.
Когда никто никому ничего не должен, жить проще. Долг и ответственность требуют душевной работы.
Автор: Лилия Ахремчик

ЮЛИЯ ВЕРБА "ЙОСЯ И ЕГО ДЕТИ" ОДЕССКАЯ ИСТОРИЯ.

В свои 76 лет гинеколог Йосиф Зильберман нагло наслаждается жизнью. Он воплощение той самой Одессы, необыкновенной, остроумной, дерзкой и талантливой, которая существует не только в фольклоре и литературе.
Одесса — это не море, не Юморина и даже не Привоз. Город стал легендой благодаря гениям. Пару десятков таких мы знаем из учебников. С остальными встречаемся каждый день. В утренней маршрутке, на рынке, в поликлинике, во дворе есть Они. Неповторимые и самодостаточные. Встреча с ними заставляет вас расплываться в улыбке и постить их фразы в соцсетях. Чем больше их в любом городе, тем он ярче и самобытнее. Одессе в этом смысле крупно повезло.
Он был нежеланным ребёнком. И вообще не должен был появиться на свет. Ну, или прожить не больше года. Канун войны, 1940 год. Мама работала детским врачом, поэтому к коллегам на медосмотры не ходила принципиально, до тех пор, пока живот не увеличился в несколько раз. В районной поликлинике ей намекнули на злокачественную опухоль и отправили на срочную операцию. Тогдашнее светило гинекологии профессор Агоронов решил перед операцией осмотреть пациентку. И выдал: «Валите домой. Вашей «фибромиоме» месяцев пять, если не больше». Мама рухнула в обморок, а когда пришла в себя, рассказала об этом папе, сидящему в коридоре с советской газетой в руках.
Скандал случился прямо в больнице. Папа заявил: «Это не мой ребёнок! Мы 12 лет не предохраняемся, и ничего не было. Это не мой. Мне не надо — тебе тоже!».
Дома о причине скоропостижного возвращения из больницы доложили бабушке, которая, как и положено религиозной еврейской женщине, открыла рот на сына и невестку.
— С ума сошли — в пять месяцев аборт делать?! Я вам сделаю! Вам что, уже мозг выскоблили?! Что значит не твой, мишигинер? Значит теперь будет твой!
Ослушаться главу семьи побоялись. Так появился на свет Йосиф Зильберман. В 1941 году. Вот уж действительно не вовремя.
«Что вас беспокоит? Яичник?! Беспокоить могут боли, кровотечения, отсутствие денег, отсутствие любовника, а яичник беспокоить не может»
Наш разговор с «главным женским врачом Одессы» Йосифом Семёновичем (Йосей, как его с нежной фамильярностью называют за глаза пациентки) похож на джазовую синкопу и происходит во время приёма. В паузах между осмотрами и назначениями он отпивает заварку из большой фарфоровой чашки и затягивается сигаретой прямо в кабинете. Ему можно всё, несмотря на возраст и крики завотделением. Зильберман не просто живая легенда гинекологии, копеечными назначениями и невероятным чутьем спасшая от бесплодия сотни женщин задолго до появления ЭКО. Он — воплощение той самой Одессы, необыкновенной, остроумной, дерзкой и талантливой. Он — её настоящая квинтэссенция, круче всех налётчиков и коммерсантов вместе взятых.