Она была свидетельницей на свадьбе Мика Джаггера, от нее потерял голову Ричард Бартон, по ней вздыхал Чарльз Бронсон, а месье Ален Делон одно время числился в ее законных супругах. Натали Делон обладает на редкость здравым смыслом и прекрасным чувством юмора.
Французская актриса поделилась с «Караваном историй» своими воспоминаниями.
- Натали, вы выросли в Касабланке, в двадцать лет приехали в Париж с твердой решимостью стать знаменитой актрисой. И в вас сразу же влюбился сам Ален Делон.
- Был конец лета 1962 года, стояли последние теплые деньки. Ближе к одиннадцати вечера мне в отель позвонил приятель Жан и пригласил на вечеринку в модный ночной клуб «New Jimmy’z», владелицей которого была светская львица Режин. И не просто пригласил - приятель хотел, чтобы я оказала дружескую услугу: пошла с ним «ради устрашения» его неверной подружки. Вроде как он придет со мной, она нас увидит и разозлится. Быстро натянула мини-юбку, свитерок, причесала волосы и прыгнула в такси к Жану. Я и предположить не могла, что встречу в этом клубе своего будущего мужа!
Оказавшись в заведении, швырнула куда-то сумку и страстно прилипла щекой к Жану. Мы демонстрировали чувственный медленный танец, стреляя глазами в поисках растерянной и наверняка бешеной от злости подружки. Она нас, вот удача, заметила практически сразу, действительно побагровела, и мы оба с облегчением вздохнули - получилось! В общем, я решила вернуться в отель и засобиралась уходить. Но куда подевалась моя сумка? Вроде бы бросила ее под тот стул, на котором теперь сидел какой-то незнакомец. «Месье, встаньте-ка, я тут оставила свою сумку», - дерзко обращаюсь я к нему. «Ради бога, какую еще сумку? - отмахнулся тот. - Оставьте меня все в покое».
Будучи девушкой нервной, я развернулась, больно пнула его и громко выругалась. Затем повернулась и ушла. У выхода меня ждал Жан.
Тем незнакомцем оказался Ален Делон, которого я не узнала в полумраке клуба, хотя несколько месяцев назад видела в кино картину с его участием - «На ярком солнце». Оказавшись в отеле, я залегла в постель с книжкой и уже начала клевать носом, как вдруг позвонил Жан: «Слушай, не подумай, что шучу, но мы опять едем в клуб, на этот раз в другой!
Я хмыкнула, натянула одежду и поплелась вниз. Через какое-то время мы с Жаном оказались рука об руку в ночном увеселительном заведении «L’Etoile». Первое, на что обратила внимание, - клубный подвал был практически пуст, в центре шумела компания явно здорово подвыпивших ребят, среди которых я сразу же узнала Алена Делона. Ему в то время шел двадцать восьмой год, он был в самом расцвете красоты, успеха и популярности.
Заметив Жана, Делон неровной походкой направился к нам со словами: «А-а, вот и ты, милый мой Жан». Ага, подумала я, да это же тот «незнакомец», которого я обложила. Сразу же стало понятно, что мы оказались тут не случайно! (Потом Жан признался, что Ален, с которым он давно дружил, получив от меня пинок, попросил немедленно представить его вздорной красотке.)
Пошатываясь, Делон виновато попросил меня отвезти его домой - дескать, перед входом стоит его машина. Потом, когда будет возможность, он ее заберет.
Я уложила Делона на заднее сиденье, села за руль и повезла по нужному адресу - в дом у парка Монсо. Ну что еще добавить? В отель в ту ночь я не вернулась, да и вообще с тех пор мы практически не расставались.
Интересно, что я, как и все, прекрасно знала - официальная подруга Алена Роми Шнайдер в то время снималась в Америке. Он со мной эту ситуацию не обсуждал, а я ничего не спрашивала. У нас начался сумасшедший роман, и чем ближе я его узнавала, тем острее понимала - мы с ним очень похожи. Оба свободолюбивы, независимы, терпеть не можем взаимных обязательств… И все-таки очень быстро я потеряла терпение и поставила Делону ультиматум: или он прекращает любовные похождения и поступает в мое полное распоряжение, или мы незамедлительно расстаемся. А Ален, видно, тоже ко мне привык - и уже не захотел терять.
Мы поженились. Когда священник произносил сакраментальное «вы соединяетесь, чтобы быть вместе и в горе, и в радости», про себя продолжила: «…вот только не обязательно на веки вечные».
Ну и началось. Жить вместе оказалось трудно. Ален, взрывной и безбашенный, заводился по любому поводу - но и я ничего не спускала. Понятно, что наши семейные сцены больше походили на эпизоды из дешевой комедии: в разгар ссоры я обычно демонстративно порывалась уйти, Ален же перехватывал меня на пороге и, уцепившись за рукав или подол платья, частенько разрывал одежду. Однажды няня нашего сына даже сделала ему замечание: «Право же, месье Делон, что вы делаете?! Это же чистый кошмар!» В порыве истерики я хватала все, что попадало под руку - дорогие вазы, тарелки, - и швыряла в Алена. Он обычно ловко увертывался, и хрупкая вещь хлопалась об стенку. «Мадам Натали, имейте совесть! - выговаривала строгая Лулу. - Откуда у вас эти богемные замашки?»
Однажды одна из наших ссор слишком затянулась. Мы тогда жили в просторной квартире с двумя разными входами и запросто могли передвигаться по ней, даже не встречаясь. Спустя пару дней мне эта война надоела, и я решила первой сделать шаг к примирению: поднялась к нему в спальню на второй этаж, постучала. Он отказался открывать. Тогда я начала барабанить в дверь. Ален упорствовал. Меня обуяло зло, я бросилась к себе, схватила маленький дамский револьвер, который мне в свое время презентовал муж, и, вернувшись к двери, прицелилась в замочную скважину. Пуля, отскочив от железки, рикошетом с оглушительным грохотом разнесла витражное стекло коридора. В доме мгновенно включилась сигнализация. Тут уж Ален открыл сразу: он был явно испуган.
Брак вообще открыл во мне множество недостатков. Ален часто укорял меня за богемный образ жизни, цитируя басню Лафонтена «Муравей и стрекоза». Он, конечно же, считал себя муравьем, а меня - стрекозой.
Мне всегда казалось, что по-настоящему я родилась в двадцать лет, когда, бросив всех и вся, уехала из родной Касабланки в Париж в поисках своего места под солнцем.
В семнадцать лет неожиданно влюбилась и родила дочь, а через два года, испугавшись полной проблем взрослой жизни, сбежала от своего мужа - девятнадцатилетнего юнца.
А что касается мужчин...
- В вас ведь был влюблен сам Ричард Бартон!
- Два сказочных героя с детства вызывали во мне восхищение и одновременно вселяли трепет - Али-Баба и Синяя Борода. Могла ли я предположить, что, когда вырасту, встречусь с самим Синей Бородой во плоти?
Съемки «Синей Бороды» проходили в Будапеште, и на главную роль был приглашен Ричард Бартон. Мне же предстояло сыграть его последнюю жену. Я приехала в столицу Венгрии в самый разгар работы над картиной. Из аэропорта меня сразу же доставили на съемочную площадку. Быстро загримировали, переодели в старинное платье и усадили на колени к «легенде мирового кинематографа». По сценарию я должна была изображать полную идиотку - наивную девушку с двумя светлыми косичками, совершенно не понимающую, что ждет ее впереди и каким психопатом-убийцей на самом деле является ее новоиспеченный супруг.
Я жутко волновалась, к тому же сразу заметила за спиной оператора такую же нервную Элизабет Тейлор. Как потом стало ясно, она оказалась тут не случайно - пасла мужа, готовая защитить его от посягательств молоденьких красоток (и в первую очередь - от меня!)
Так что с одной стороны меня пожирали фиалковые глаза Тейлор, с другой - зеленые глаза Бартона.
Взгляд Бартона был похож на лазер, сканирующий вас изнутри. Я чувствую себя каким-то агнцем, приготовленным для заклания. Ощущения отвратительные. А ему конечно же нравилось, что я дрожу, сбиваюсь, нервничаю... А я сижу у него на коленях дурочка дурочкой, с открытым ртом, напрочь забывшая слова роли.
Работа пошла.
Отыграв сцену, я с радостью направилась к себе в отель, наотрез отказавшись примкнуть к шумной компании, собиравшейся отпраздновать день рождения Тейлор.
Он ловко проскользнул внутрь моего номера и закрыл за собой дверь. Не успела я опомниться, как в дверь снова постучали. Бартон заговорщицки прижал указательный палец к губам. Чуть приоткрыв дверь, я обнаружила на пороге сына Элизабет Тейлор, тот повсюду разыскивал своего отчима. Не видела ли я его? Нет, не видела.
Затворив дверь, я сразу же отметила - Бартон пьян. Шатается, жесты замедленные, взгляд не фиксируется. При этом Ричард очаровательно и широко улыбался, явно довольный возвращением к своему, увы, обычному состоянию. Тут в дверь вновь постучали, на этот раз визитером оказался как раз мой парень Марк, которого я ждала. Увидев молодого человека, Бартон как заорет: «Это что еще такое?!» Я спокойно ответила: «Это - мой бойфренд - и, обращаясь к Марку, представила актера: - А это - Ричард Бартон».
Поджав губу, изображая глубокую обиду и любовно приобняв бутылку шампанского, Бартон поплелся к выходу, на ходу заметив Марку: «В следующий раз, когда я приду пропустить с Натали стаканчик, я не хочу, чтобы нам мешали!» Марк сразу понял, что пьяный дядька не представляет никакой опасности, и не полез на рожон. Не успела я перевести дух, как позвонил Рон, гример картины, и многозначительно прошептал: «Нат, к тебе несется разъяренная Тейлор. Кто-то ей сказал, что видел, как пьяный Бартон стучался в твою дверь. Берегись!» Но миссис Тейлор так до меня и не добежала. Видимо, кто-то ее перехватил. В любом случае наутро на съемочной площадке я появилась с опаской, озираясь по сторонам. В трейлере меня ждал огромный букет с запиской от Бартона: «Dear Nathalie. I’m sorry. Richard». («Дорогая Натали, простите. Ричард».) На съемках все шло нормально, Бартон вел себя так, будто ничего особенного между нами не случилось. Улыбался. Включилась камера, режиссер крикнул: «Action!» («Начали!»), и вдруг вместо фразы «Эрика (так звали мою героиню), я люблю вас, станьте моей женой» Бартон сказал: «Натали...»
Группа прыснула от смеха, но мне было не смешно. Так, подумала я, начинается. Опять перебрал. Но в ярком свете софитов я видела, что он совершенно трезв, а его великолепные зеленые глаза полны восхищения и нежности. И Бартон явно не шутил. Пока коллеги веселились, а я стояла как столб, пытаясь разобраться в ситуации, Ричард схватил меня за руку и… быстро повел в дальний конец улицы. (Мы снимали в городе.) Я упиралась, пыталась вырваться - мы явно не следовали букве сценария, но он упорно тащил меня за собой. Все в группе мгновенно прекратили смеяться и с интересом ожидали развязки. «Так ты со мной или с ними, против меня?» - спросил он и опять поволок за собой. С трудом высвободившись, я убежала и заперлась в своем трейлере.
Через какое-то время ко мне постучались режиссер Эдвард Дмитрюк и его ассистент, чтобы сообщить: Бартон прервал съемки и уехал к себе в отель. Меня любезно предложили отвезти в гостиницу. В машине я осторожно поинтересовалась: неужели все будут покорно сносить выходки звезды? Мне ответили: «Знаешь, обычно он так себя не ведет. Кажется, он вправду в тебя влюбился». Не успела машина остановиться у отеля, как моя дверца распахнулась, и я поняла, что любезным портье был... сам Бартон!
Дело происходило в холле отеля, и тут, откуда ни возьмись, словно из-под земли перед нами выросла пунцовая от негодования Тейлор. И принялась выкрикивать оскорбления. О, она уже не была похожа на милую и по-матерински заботливую матрону, протянувшую мне успокоительное в первый вечер знакомства! Тейлор замахнулась, чтобы отвесить пощечину - уж не знаю кому: мне или своему мужу, - но Бартон перехватил на лету ее руку. В это мгновение подошел ассистент режиссера и быстренько утащил меня прочь, шепча по пути: «Зря ты его довела. Не видишь - он развязал. Теперь пиши пропало. Он нам устроит».
И началось.
Бартон закатывал истерики, демонстративно уходил с площадки, и мне, чтобы спасти бюджет картины, приходилось сниматься с его дублером! Пьяный и гадкий, Бартон все равно каким-то чудом сохранял достоинство, стать и редчайший мужской шарм. Он казался патетичным и страдающим. Было ясно: этот человек носит в себе много затаенной печали, которую алкоголь лишь притупляет. Тем не менее настал день, когда мои нервы сдали, и тут уже я позволила себе сорвать съемки и сбежать из Будапешта в Париж.
Поначалу продюсеры угрожали мне судебным процессом, потом упрашивали вернуться. Начался настоящий ад. Я заявила режиссеру, что не вернусь, пусть ищет мне замену. Играть с другой актрисой Ричард категорически отказался.
И я вернулась. Бартон встретил меня ласково и тихо. Все десять дней, оставшихся до конца съемок, мы провели мирно. Гениальный актер оказался очень одиноким человеком.
- В газетах тех лет активно писали о вашем страстном романе…
- Между нами так ничего и не произошло. Поверьте. Однажды Ричард пришел ко мне на ночь глядя. «Можно мне поспать рядом с вами, я вас не трону. Просто поспать…» - попросил он. Я разрешила. Обняла его, как детскую игрушку, и мы заснули. Печальные ощущения!
Бартон ко мне не притронулся, сдержав свое слово, как истинный джентльмен.
Во время съемок он всегда улучал минутку, чтобы почитать мне стихи или в очередной раз попросить руки и сердца.
Наконец съемки подошли к концу. Бартон устроил щедрый праздничный обед для всей группы. За ужином позволил себе после перерыва притронуться к вину и… опять сорвался. В тот последний вечер он вновь постучался ко мне в номер, на этот раз с новой просьбой: принять вместе душ. И опять обещание: «Я к вам не прикоснусь». В ванной комнате он тотчас же поскользнулся и, шлепнувшись на мокрый кафель, завертелся, как жук на спине, беспомощно дрыгая ножками и ручками. Я пыталась как-то помочь ему подняться, но он был такой тяжелый! Мы оба хохотали как сумасшедшие. «Дай мне слово, - задыхаясь от смеха, сказал Бартон, - если однажды ты решишь написать мемуары, то расскажешь о том, как я шлепнулся… Смешно!»
Эту ночь я позволила ему остаться у меня. Пожалела. Ведь он не знал, что ранним утром я уезжаю из Будапешта… Ричард положил голову мне на плечо и тотчас же заснул. На рассвете я тихо покинула номер. Оставив ему прощальную записку: «Дорогой Ричард, у нас с вами ничего не получится…» ну и подобные милые глупости. Больше мы с ним не виделись.
Бартон долго пытался до меня дозвониться. Я слышала, что он оформил развод с Тейлор, женился на другой. А спустя несколько лет Ричард умер. Алкоголь его все-таки доконал.
- Не было ощущения, что прошли мимо большой любви?
- Нет. По той простой причине, что я никогда не была в него влюблена. И хотя в те годы молодость мешала мне философски относиться к жизни и анализировать поведение людей, на инстинктивном уровне я все же понимала главное - не любил меня Бартон. Просто ему было плохо с женой. Между ними умирала любовь… Бартон жадно искал спасения, хотел влюбиться в кого-то другого, все начать с нуля...
- Натали, вы удивляете своим здоровым цинизмом по отношению к собственному прошлому. Ни о чем не сожалеете, хотя пережили немало…
- Его идеально сформулировала другая моя внучка, когда ей было два года. Как-то раз малышка стала случайной свидетельницей нашей грубой перепалки с ее отцом, моим сыном Энтони. Затем последовали совместный обед в гробовом молчании, слезы. Девчушка подошла ко мне, стала утешать и нежно прошептала: «Бабушка, не плачь, все это не важно… Я тоже часто ссорюсь с мамой, но потом все проходит». Вроде бы ничего не значащие слова, простая фраза, простая мысль… Но я вдруг поняла: а ведь как точно сказано! «Бабушка, не плачь, все это не важно…» Все пройдет.
текст: Козлова Юлия
Караван историй
