Пётр Чарторыски-Шилер:
- Что можно вычитать на снимке, на котором держатся за руки довольные Путин, Меркель, Эрдоган и Макрон?

Доктор Рышард Жултанецкий:
- Да ведь они сердечные политические друзья, и это несмотря на то, что лично они друг друга ненавидят. Я не знаю, помните ли вы следующую историю:  во время одной из первых встреч Меркель с Путиным в Москве он на минутку покинул её и впустил в комнату своего ротвейлера. А я вам напомню, что у Ангелы Меркель был печальный опыт общения с собаками, потому что в детстве одна её покусала, и с тех  она собак панически боится. Так что это союз чисто политический, хладнокровно рассчитанный. В то же время меня заставляет задуматься не то, что на этом снимке  Ангела Меркель и Путин, а то, что там ещё  Макрон и Эродоган.

Пётр Чарторыски-Шилер:
- Почему у Макрона на это снимке наименее счастливое лицо?

Доктор Рышард Жултанецкий:
- Потому что всех собак вешали на Эродогана, что он диктатора и тиран, нарушающий права человека, а теперь обязаны скалить зубы на камеры и держаться за ручки. Это, я думаю, один из исторических снимков. Весьма экзотический и много говорящий о состоянии сегодняшней европейской политики.

Пётр Чарторыски-Шилер:
- Что именно?

Доктор Рышард Жултанецкий:
- Если говорить об Эрдогане, то он ничем не хуже многих предыдущих президентов. Потому что в Турции в 70-ые и 80-ые годы было много кровавых государственных переворотов, и никому это не мешало. И вдруг что-то произошло, и Эрдоган стал воплощением зла. Тут дело кое в чём другом. Этот снимок показывает, что никакие правила уже не работают, что всё это – один большой обман. И что все эти претензии к нам и к Венгрии из-за нарушения прав человека и законности не по теме, потому что дело не в этом.  Всё это можно подытожить следующим образом:  добро пожаловать в мир реальной политики. Время идеализма в Европе закончилось. Идеализм и ценности используются лишь как инструмент реальной политики.

Пётр Чарторыски-Шилер:
- Этой реальной политикой является, в частности, Nord Stream 2, который Германия официально считает бизнес-проектом, хотя он таковым не является?

Доктор Рышард Жултанецкий:
- Да, но не только Nord Stream 2, потому что уже идут разговоры о Nord Stream 3. И проблема не в том, что будет именно эта труба. А в том, что это событие, которое приведёт к тому, что российско-немецкий союз станет необратимым. И вот это невозможно будет скорректировать.  Следует вернуться к тому времени, когда немецкое правительство приняло решение закрыть все атомные электростанции. Уже тогда было известно, что оно будет обречено на газ. Потому что – не на возобновляемые же источники, поскольку это всего полтора десятка процентов потребностей, и, конечно, не на уголь – по экологическим причинам. А значит, это будет газ, и следовало бы внимательно присмотреться к тому, кто это решение принял, какие факторы или какие лобби тут действовали. Я думаю, что Россия  спровоцировала решение о закрытии атомных электростанций  для того, чтобы обречь Германию на русский газ.  И чтобы создать политический союз, который необратим, потому что этот газ не удастся уже ничем заменить.

Пётр Чарторыски-Шилер:
- Это значит, что этот реальный российско-немецкий союз сейчас очень сильно сплачивается?

Доктор Рышард Жултанецкий:
- Ангела Меркель несколько дней тому назад сказала, что будет покупать сжижженный газ у американцев. Всё это затем, что смягчить позицию Трампа, а в то же время показать некоей  части своего общественного мнения, что нет никакой зависимости от России. Это цинизм и лицемерие, потому что Германия есть и будет зависима от русского газа. И понимать это следует так:  будет политически зависима от Кремля.

Пётр Чарторыски-Шилер:
- Это плохое известие для нас. Они реализуют лишь собственные интересы, а не Евросоюза?

Доктор Рышард Жултанецкий:
- Да, конечно, это плохое известие, но они знают, что делают. У них всегда были очень точно определённые собственные интересы, и они их весьма последовательно реализовали. Причём независимо от ситуации, исторического момента и геополитического контекста. Было ли это во времена III Рейха, после войны или сегодня. Впрочем, то же самое происходит во Франции, которая в данный момент в каком-то смысле является продолжением Франции Виши. Такова реальность.

Хотя Юлия, вполне возможно, ощущает на себе нападки здесь, в США, и хотя, вполне возможно, ей здесь угрожают физически и словесно, ее личный опыт и чувства резко контрастируют со статистикой касательно безопасности журналистов в различных странах мира. Она является далеко не единственным журналистом, выражающим подобное негодование по поводу того, насколько трудно стало работать в США, и насколько тяжелой стала их работа из-за того, что президенту Дональду Трампу нет никакого дела до СМИ.

Тем не менее, здесь крайне важно обрисовать контекст: есть страны, где журналистика — это гораздо более опасная профессия
Есть множество журналистов, которые работали в опасных условиях, которым угрожали и которых убивали просто за то, что они пытались опубликовать какие-нибудь материалы — особенно такие материалы, которые выставляют правительство в дурном свете. За последние два десятилетия в США было убито менее дюжины таких журналистов. Согласно Глобальному индексу безнаказанности-2018 (Global Impunity Index 2018) Комитета по защите журналистов, такие страны, как Индия, Нигерия, Афганистан и Россия являются намного более опасными местами для работы журналистов, нежели такие страны, как Сирия — не говоря уже о США.                                                                                                   
Россия, где Иоффе родилась и провела детство, относится к журналистам особенно враждебно, особенно если они по какой-то причине не соглашаются с мнением Владимира Путина и Кремля. Довольно трудно определить точное число российских журналистов, которые выступили против Кремля и были убиты — зачастую доказать мотив крайне трудно. По оценкам некоторых, таких журналистов было несколько десятков, другие считают, что их несколько сотен. В 2009 году Международная федерация журналистов изучила данные по гибели журналистов в России и опубликовала свои выводы. Согласно данным федерации, с 1993 года более 300 российских журналистов погибли или пропали без вести. Комитет по защите журналистов считает, что Россия является одной из тех стран, где гибнет больше всего журналистов, и загадочные обстоятельства их смерти только усиливают их зловещий характер. По данным комитета, с 1992 года в России были убиты 58 журналистов, и 38 из этих эпизодов — это доказанные убийства. Ежегодно 15 декабря отмечается День памяти журналистов, погибших при исполнении профессиональных обязанностей, потому что случаев жестокой расправы становится слишком много.                                                                         
Всего несколько дней назад прозвучали угрозы в адрес одной из самых уважаемых независимых газет — в адрес «Новой газеты». «Похоронный венок, отрезанная голова барана и записки с угрозами были подброшены в московский офис этой газеты на этой неделе. В своем заявлении редакция отметила, что это была очередная порция угроз в адрес ее журналистов», — сообщил Комитет по защите журналистов. «Новая газета» проводила расследование и публиковала материалы касательно убийства журналистки Анны Политковской. Политковскую, которая имела двойное российско-американское гражданство, убили в Москве в 2006 году после того, как она прославилась по всей стране благодаря своим журналистским расследованиям и критике в адрес Владимира Путина. Хотя по подозрению в ее убийстве было арестовано несколько человек, выяснить, кто заказал это убийство, так и не удалось.                                                                                                                                                                                                     
Между тем в США с 1992 года было убито всего восемь журналистов. Четверо из них погибли в этом году в результате нападения психически неуравновешенного стрелка на редакцию «Кэпитал газетт» (Capital Gazette) — то есть это не было наступлением на свободу прессы, совершенным по приказу правительства. Этот инцидент не имел никакого отношения к политике.                                                                                                                                                         
Нападки на журналистов в соцсетях — это реальность, и угрозы, звучащие в их адрес в реальном мире, достойны жесткого порицания. Но не стоит забывать о том, что США всегда защищали свободу прессы. Диалог и разногласия — будь то онлайн или в реальном мире — это не то же самое, что тюрьма, отравление или убийство. Поэтому заявлять о том, что в США быть журналистом опаснее, чем в других странах — это лицемерие и ложь.