Это не означает, что она обладает иммунитетом против них. Вовсе нет. Собственно, прямо сейчас можно наблюдать тяжелый кризис западной демократии, включая коррозию выборных институтов, системы независимых СМИ и механизмов обратной связи между обществом и государством.

Однако шансы, что система справится с подобным кризисом, в современном мире у демократии куда выше, чем у авторитаризма и тоталитаризма. Именно потому, что в ней куда больше встроенных предохранительных механизмов, заставляющих систему адаптироваться к новым вызовам через приводные ремни, которые связывают правящие элиты с обществом и, как следствие, с реальностью.

Все это длинное вступление предваряет простую мысль: правящая элита России на полном серьезе строит, точнее, создает условия для строительства демократической системы в стране.

О политической и электоральной либерализации последнего времени пишется и говорится очень много. Однако в многочисленных недавних скандалах – от саратовской дамы-министра с «макарошками» и до Цеповяза с крабами – вскрывается иной, крайне интересный и чрезвычайно важный, аспект происходящего.

Одна из главных угроз для любой системы – хоть демократии, хоть тоталитаризма – исходит от «теряющей берега» элиты. Разница только в том, что в «жестких» системах эта угроза много выше, чем при демократии. Но развращает действительно любая власть, а не только абсолютная.

Именно поэтому созданием сдерживающих деградацию и развращение элит механизмов занимается каждая система, озабоченная собственным выживанием. И вот именно тут демократия демонстрирует наибольшую эффективность по сравнению с другими системами.

Плюс к этому стоит иметь в виду, что у России за спиной просто катастрофический опыт в этом смысле. Сталинские методы удержания элит в узде показали свою вопиющую неэффективность. Вернее, они справились с задачей в краткосрочный период, зато повлекли кошмарные последствия дальше.

Жестокие репрессии вызвали дикий страх и ненависть этих самых элит к данной системе. И как только появилась возможность (со смертью Сталина), они ее уничтожили. В результате процесс развращения и деградации советских элит, избавившихся от страха перед наказанием, пошел такими темпами, что через три десятилетия привел к уничтожению страны.

Девяностые годы усугубили ситуацию, результат которой всем известен. Дальнейшее – тема для отдельного долгого разговора. Но главное то, что катастрофический тренд для страны удалось переломить, в том числе и в смысле элит.

Итогом последних полутора десятков лет стало то, что во главе России встали люди, осознающие необходимость (само)ограничений для элит и их, скажем так, пристойного поведения. Не потому, что эти люди такие высокоморальные, а потому, что в них развит инстинкт самосохранения.

У правящих российских элит произошло осознание их неразрывной (иногда добровольной, а иногда вынужденной) связи с родиной. Более того, не только их самих, но и их детей и внуков. Деваться им с этой подводной лодки под именем «Россия» некуда, и за последнее время это дошло даже до самых непонятливых.

А еще у правящих российских элит (во всяком случае у тех, кто на самом верху) произошло осознание, что одну из главных угроз для безопасности и благополучия страны, а значит, лично для них, составляют они сами, развращенные до предела предыдущими поздне- и постсоветскими десятилетиями. Просто потому, что за последние сто лет российское общество дало несколько страшных примеров того, на что оно способно, когда его достают зарвавшиеся элитарии.

Вопрос был в том, как возвращать в берега давно утративших любые ориентиры и уверенных в полной собственной безнаказанности людей, среди которых и долларовые олигархи-миллиардеры, и начальники полиции в провинциальной глубинке, и криминальные авторитеты «регионального значения», и федеральные министры. Как это сделать, не разрушив систему и ее управляемость? Как это сделать, учитывая, что речь идет о многих миллионах людей, которых надо «перевоспитывать»? Как это сделать, учитывая, что по-настоящему жесткие методы в 20-м веке продемонстрировали свою фатальность для страны?

Собственно, вот уже довольно много лет мы наблюдаем: слона едят по кусочку. Уже лет пятнадцать.

В середине 2000-х за коррупцию и взятки сажали почти исключительно мелких чиновников, сейчас не церемонятся с губернаторами и министрами.

Первые шаги по ограничению власти и возможностей олигархов были очень аккуратными, сейчас страна пришла к ситуации, когда олигархов (в буквальном смысле этого слова) в России просто не осталось.

Пятнадцать лет назад откаты и распилы были само собой подразумевающейся частью жизни, сейчас вероятность сесть за них столь повысилась, что все больше людей предпочитают не рисковать свободой. Тогда хамы-мажоры на дороге были обычным делом, а теперь стали, в общем, редкостью.

Но последние громкие общественно-медийные скандалы обнажают еще одну сторону происходящих перемен.

Что, раньше чиновники не «ляпали» нечто такое, что вызывало возмущение людей? Или до этого не было понятно, что некоторые «сидельцы» – даже по очень тяжким статьям – пользуются особыми преференциями в местах лишения свободы? Конечно, и раньше все это было – и общество об этом знало. Но кардинально изменились две вещи.

Во-первых, повсеместными стали средства фиксации, которые обеспечивают не пересказ, как оно там было, а предоставляют возможность всем желающим вынести собственное суждение о произошедшем. А во-вторых, перестают работать механизмы «прикрытия своих».

УФСИН по Амурской области попыталось было спустить дело о крабах Цеповяза на тормозах, отговорившись проведением проверки. А потом пришел СК – и возбудил уголовные дела против сотрудников колонии. Поначалу казалось, что скандал вокруг Глацких замнут, но он не утихает, и общество пристально следит, чем закончится ее «вразумление». Следственный комитет опять тут как тут – занялся проверкой ее деятельности.

Кстати, реакция саратовских властей, мгновенно избавившихся от ставшей токсичной министра труда, наглядно демонстрирует, что кое-кто уже хорошо понял новые правила игры.

А заключаются эти правила в том, что государство целенаправленно создает механизмы обратной связи с обществом, возлагая на него существенную часть контролирующих функций.

Ну не может Кремль лично следить за тем, чтобы сотрудники колонии на Дальнем Востоке добросовестно исполняли свои обязанности в отношении жестокого убийцы. Зато он может создать систему, при которой за этим будут следить граждане и СМИ, а ему останется только прислушиваться к общественной реакции на события и создавать установки для адекватной реакции государственной машины на них.

Кстати, все эти проблемы никогда не будут решены до конца. Всегда будут находиться те, кто уверен, что им можно все, просто по факту высокого статуса или больших денег. Такова неискоренимая особенность человеческой натуры.

Отличие только в том, что при демократии общество неустанно следит за подобными эксцессами, а государство столь же неустанно реагирует на общественные требования, исправляет проблемы и наказывает нарушителей. В результате чего уровень злоупотреблений постепенно снижается. Причем, что характерно, без массовых расстрелов.

Именно такая система ныне строится в стране, сколь бы странно это сочетание – «Россия и демократия» – ни звучало для многих. Просто получается, что именно такая система в данный момент наиболее эффективна для страны и способна обеспечить ее внутреннюю устойчивость и долгосрочную дееспособность.

По-своему забавно, что все это стало возможным только в момент, когда процесс национализации элиты зашел уже столь далеко, чтобы достаточно много ее членов осознали, что страна у нас действительно одна на всех.