Ростислав Ищенко
Казахстан и Белоруссия: перспективы нового выбора
В последние годы всё чаще отельные авторы и комментаторы начинают поругивать президентов Белоруссии и Казахстана за недостаточно пророссийскую позицию их государств и за рост казахского и белорусского национализма. Это несправедливо
Конечно, позиции Минска и Астаны далеко не всегда совпадают с российской, а бывает, и прямо противоречат позиции Москвы. И рост казахского и белорусского национализма присутствует, причём оба «издаются» в прозападной, русофобской версии. Но можно ли это ставить в вину Нурсултану Назарбаеву и Александру Лукашенко?
Начнем с того, что откажемся от двойных стандартов, которые нам так не нравятся в политической практике Запада. Если мы говорим, что Владимира Путина избрали граждане России, чтобы он защищал интересы России, то так же мы должны относиться и к президентам союзных государств. Что мы отвечаем оппонентам, когда нас пытаются убедить, что Путин принимает неправильные решения? Мы ссылаемся на то, что 85% россиян (в иные периоды бывает меньше, но всегда абсолютное большинство) его поддерживает, а резко против выступает 3-5%, при 12-15% колеблющихся или аполитичных. То есть Путин имеет мандат доверия народа. Кстати, он и сам говорил, что если почувствует, что народ его не поддерживает, то уйдет из власти. И это логично, проведение путинской политики возможно только при условии поддержки широких народных масс.
Поддерживают ли народы Белоруссии и Казахстана Лукашенко и Назарбаева? Безусловно, поддерживают. И не потому, что они безальтернативные лидеры. Они стали таковыми, поскольку уже много лет лучше всего отвечают народным интересам, но они не всегда таковыми (безальтернативными) были. Они просто всегда выигрывали схватку за власть у любых оппонентов, апеллируя именно к народу, опираясь на его поддержку.
Я хорошо помню, как еще в 1996 году приехал в Минск на какое-то мероприятие СНГ. Был ноябрь. Завершалось противостояние Александра Лукашенко и Верховного совета Белоруссии по вопросу о референдуме, который существенно расширил полномочия президента. На второй (заключительный) день моего пребывания в знак протеста против действий президента в отставку подали белорусский премьер и один или два министра, а также несколько судей конституционного суда. Я как раз был на приеме по случаю завершения нашего мероприятия, когда стало известно об этом демарше. В зале оппонентов Лукашенко было больше, чем сторонников. Я как раз разговаривал с одним из тогдашних оппозиционеров, который очень пессимистично смотрел на перспективы оппозиции. Я спросил у него: «Вас так много, на вашей стороне парламент и правительство. Что же вы огорчаетесь?» На что получил ответ: «Понимаете, если провести любые, самые честные выборы, под самым пристальным международным контролем, то не менее 65% населения проголосует за Лукашенко» (напомню, был конец 1996 года, с момента первого избрания Лукашенко прошло около двух с половиной лет).
Аналогичным образом когда-то один представитель казахстанской политической элиты рассказывал мне, что Назарбаев переносит столицу из Алматы в Астану, чтобы ослабить оппозицию. «В чем же проблема? Пусть оппозиция воспротивится», — сказал я. Прозвучал ответ: «Так его же народ поддерживает». Напомню, что Астана стала столицей Казахстана в 1998 году. Следовательно, и разговор состоялся в 1997 или 1998 году, сейчас уже точно не помню. С середины — конца 1990-х годов в Казахстане и Белоруссии изменилось только одно: народная поддержка лидеров возросла, а элитная оппозиция скукожилась.
Таким образом, в целом политика как Назарбаева, так и Лукашенко поддерживается народами Казахстана и Белоруссии. То есть мы не можем критиковать их с тех же позиций, с которых критикуем, допустим, Порошенко, проводящего антинародную политику. В то же время, как было сказано выше, у Москвы есть серьезные расхождения с Астаной и Минском по некоторым принципиальным внешнеполитическим вопросам (например, по поводу признания независимости Северной Осетии, Абхазии, возвращения Крыма в состав России). И проблема роста влияния националистов есть в обеих странах. Причем, если в Белоруссии национализм имеет верхушечный (элитный) характер и пока не поразил широкие слои населения, то казахский национализм имеет достаточно серьезную низовую поддержку. Что со всем этим делать?
Во-первых, надо понимать, что даже самые близкие союзники — это не российские регионы, и они не обязаны безоговорочно поддерживать российскую политику. Мы радуемся, когда Германия или Франция — ближайшие союзники Америки — выступают против Вашингтона в нашу пользу. У США со своими западноевропейскими союзниками расхождений куда больше, и они значительно более принципиальные, чем у России с Казахстаном и Белоруссией. Это восточноевропейские лимитрофы занимают по отношению к Вашингтону позицию «чего изволите». Так мы их презираем именно за это отсутствие международной субъектности при жуткой амбициозности.
Конечно, бывает обидно, когда Белоруссия, чья внешнеполитическая и социально-экономическая стабильность обеспечивается за счет российской военной, финансовой, дипломатической и экономической поддержки, начинает лавировать и торговаться. Но если Белоруссия — самостоятельное государство, а она является таковым даже в рамках Союзного государства России и Белоруссии, то она имеет право и даже обязанность приоритетно отстаивать свои национальные интересы так, как она их понимает. Поскольку противоречия преодолеваются, а союз Москвы и Минска сохраняется, надо понимать, что и Россия тоже не благотворительностью занимается, а имеет в таком союзе свой интерес.
Собственно, нынешнее обострение отношений стало следствием снижения интереса России к Белоруссии, в силу быстрого роста в последние годы общего международного веса Москвы и появления у Кремля массы других зон приоритетного внимания и ответственности. Белорусское руководство нервничает, пытаясь в новых условиях сохранить статус наиболее привилегированного партнера России. Часть его действий (например, апелляции к Западу, призванные напугать Кремль и сделать его сговорчивее) — из арсенала прошлых лет и ныне не действуют. Но Минск предпринимает и вполне разумные шаги, пытаясь снизить свою одностороннюю торгово-экономическую зависимость от России и найти новых торговых партнеров. Причем эта диверсификация экономического партнерства в перспективе работает не в ущерб, а на пользу России, поскольку, чем больше зарабатывает Белоруссия на внешней торговле, тем меньше она нуждается в прямом и скрытом субсидировании со стороны Москвы.
Торгово-экономическое сотрудничество с Казахстаном всегда носило взаимовыгодный характер. Обладая большими запасами энергоносителей и иных природных ископаемых, проводя разумную политику индустриализации и освоения современных высоких технологий, Казахстан обеспечивал высокие темпы экономического роста и самостоятельно закрывал свои бюджетные потребности, но ему всегда было и будет выгодно зарабатывать вместе с Россией, поскольку в тандеме можно заработать больше на каждого.
Зато Казахстан нуждался в военно-политическом зонтике. Огромная территория при сравнительно малочисленном населении, открытые границы, давление радикального ислама с юга и традиционное недоверие казахов к Китаю, с территории которого и из прилегавших степей (ныне тоже в основном контролируемых Китаем) столетиями исходила опасность для казахского народа, делали возродившуюся Россию естественным военно-политическим партнером Казахстана.
Думаю, что начавшийся в последние годы «медовый месяц» в военно-политическом сотрудничестве Москвы и Пекина вряд ли может радовать Астану, поскольку снижает значение Казахстана как главного стратегического партнера России в Центральной Азии. Но, с другой стороны, российско-китайское партнерство в конечном итоге усиливает гарантии безопасности Казахстана, а также, с учетом стратегического положения Казахстана на одном из важнейших перспективных маршрутов Нового Великого шелкового пути, позволяет Астане рассчитывать на рост прибылей от транзитной торговли и опережающее развитие обслуживающей транзит инфраструктуры.
Таким образом, отдельные текущие расхождения России с Казахстаном и Белоруссией в области внешней политики не носят системного характера и с учетом общих торгово-экономических интересов будут преодолены. Белоруссии, безусловно, придется тяжелее, поскольку затяжной системный кризис нынешней глобальной военно-политической и финансово-экономической систем заставляет Россию концентрировать ресурсы, экономно расходуя имеющиеся в наличии и наращивая «кубышку» на черный день. Соответственно, материальная поддержка Белоруссии также будет сокращаться. Просто потому, что государство не может экономить на себе и при этом финансировать «по потребности» даже самых близких союзников.
У Минска нет альтернативы, кроме как пытаться больше зарабатывать на внешних рынках, что он, собственно, и делает. Никакой Запад не возьмет на содержание Белоруссию, как не взял Украину. Просто потому, что уже даже своим западноевропейским союзникам Трамп предлагает заплатить за американскую защиту. Кризис для всех один. Для США и ЕС он даже более острый. Так что и ресурсы стараются экономить все.
Проблема с нарастанием националистических тенденций в Белоруссии и Казахстане, которая заставляет экспертов уже сейчас обсуждать, что будет «после Лукашенко» и «после Назарбаева», более острая. Она острее ощущается в Казахстане, поскольку там есть предпосылки для низового, народного национализма. Но в целом эта проблема носит общий, системный характер. Если мы, в России, посмотрим на себя в зеркало, то и в нашем обществе увидим аналогичную тенденцию.
Когда мы говорим, что Россия никому ничего не должна, что отделившиеся республики (хоть отделялись не республики от России, а все друг от друга) должны жить за свой счет, что хватит кормить бывшие имперские окраины, что надо вкладывать деньги в повышение уровня жизни российских граждан и т. д., мы исходим из тех же предпосылок, из которых вырастает элитный политический национализм Белоруссии и Казахстана, в равной мере свойственный и другим союзным республикам и даже некоторым российским автономиям.
За тридцать лет распада СССР и почти начавшегося, но в последний момент остановленного и предотвращенного распада России элиты новых независимых государств привыкли к тому, что государство — их корова, которую только они будут доить. По мере смены политических поколений из активной политики уходили люди, не просто помнящие единую страну, но понимающие выгоду взаимодействия и умеющих настаивать соответствующие механизмы. Белоруссия и Казахстан потому и оказались последними в очереди на «национализацию», что Нурсултан Назарбаев управляет страной еще со времен Казахской ССР, а Лукашенко, пришедший к власти летом 1994 года, также корнями в советской политике и долгое время именно возрождение СССР было его искренним политическим приоритетом.
Но процессы, идущие на всем постсоветском пространстве, не могут миновать Казахстан и Белоруссию. Там также выросла новая элита, связывающая свою судьбу с национальным независимым государством. Часть этой элиты приняла идеологию этнического русофобского национализма, ориентируясь на то, что суверенитет их государств будет обеспечен Западом и опасаясь усилившейся России.
В то же время нельзя не видеть и того, что другая, не менее (если не более) влиятельная часть белорусской и казахстанской элиты, наоборот, видит свое и своей страны будущее в тесном союзе с Россией, опасается разрушительной экспансии Запада (особенно ярко проявившейся на Украине) и считает Москву единственным адекватным защитником своего суверенитета.
Понятно, что если маргинальные, в начале 90-х годов, элитные националистические группировки по объективным причинам усилились, это находит отражение и в государственной политике. Любая власть в любом государстве стремится поддерживать баланс главных политических сил, общественно-политический консенсус, обеспечивающий стабильность. Следовательно, увеличение политического веса любой легальной политической силы находит отражение в политике официальных властей. Если подобный баланс не соблюдается, «обиженная» политическая сила уходит в жесткую, деструктивную оппозицию и начинает работать на уничтожение не считающейся с ней власти.
Рано или поздно главные группировки белорусской и казахстанской элиты столкнутся между собой. В Казахстане националисты всерьез надеются прийти к власти «после Назарбаева». Белорусские националисты считают, что времени «после Лукашенко» слишком долго ждать, но пока что вынуждены демонстрировать властям лояльность, поскольку слишком слабы и не обладают никакой опорой в обществе.
Понимая, что естественный процесс национализации постсоветских элит нельзя остановить, смешно выступать с инвективами в адрес Лукашенко или Назарбаева. Это как ругать их за то, что ночью темно, поскольку они не предотвратили заход солнца. Но это не значит, что мы должны молча наблюдать подготовку националистов к перехвату властных рычагов в Минске и Астане.
Россия может и должна использовать свое влияние, обусловленное общностью экономических и военно-политических интересов для поддержки тех политиков, партий и общественных движений, которые выступают с позиций прагматичного сотрудничества, а не оголтелой прозападной русофобии. Просто рассчитывать на то, что сотрудничество с Москвой выгодно и потому местные националисты не будут рубить сук, на котором сидят, как показывает опыт Украины, Грузии, Прибалтики, неразумно. Будут рубить и будут это делать с упоением.
Но поддерживать — вовсе не значит обязательно вкладывать деньги в политические проекты. Это не далеко не всегда эффективно, часто, наоборот, местные власти боятся непонятных им далеко идущих планов мощного и влиятельного соседа и начинают противодействовать, а также гораздо активнее, чем до этого, расширять сотрудничество с Западом. Есть более универсальный и более эффективный метод продвижения на ключевые должности лояльных России политиков.
Как уже было сказано, Казахстан и Белоруссию объединяют с Россией коренные стратегические интересы. Позиции всех местных политиков также давно и хорошо известны. Практически любой министр сопредельных стран должен регулярно ездить в Россию, договариваться о вопросах взаимодействия в своей сфере. Чем быстрее и эффективнее министр (или другой чиновник) договаривается, тем больше его ценят. Того, кто договориться не может, меняют. Если чиновники-русофилы будут решать вопросы в Москве быстро и легко, а чиновники-русофобы только зря командировочные тратить, то власти соответствующих стран сами, по собственной инициативе, произведут нужные изменения в своём аппарате, а русофобский национализм станет опасен для политической карьеры.
Если не сделать национализм токсичным, с точки зрения карьерных интересов и перспектив бизнеса, то можно сколько угодно издавать и распространять агитационную литературу (от журнала «Мурзилка» до Истории КПСС в шести (вышло пять) томах, восьми книгах) и тратить на «пророссийских активистов» больше, чем на российскую армию, но результата не будет, поскольку в своей стране именно местная власть решает, кто будет героем и лидером, а кто так и останется маргиналом. Решения же принимают не активисты, а чиновники, министры, депутаты, президенты.
