Конечно, кто-то может подумать, что устремленные в европейское будущее украинцы отказываются от книг в пользу чтения с электронных носителей информации. Увы — по данным опроса, электронные книги и аудиокниги ежедневно читают и слушают только 4% опрошенных граждан, а еще 11% делают это несколько раз в неделю.

Больше того — две трети респондентов вообще никогда не читали тексты на модных электронных девайсах. Хотя глобальные тенденции, которые, напротив, указывают на стремительный рост популярности электронных книг и аудиокниг, отмечены практически во всех развитых странах мира.

Больше того — две трети никогда не читающих украинцев честно признались социологам в отсутствии потребности и желания читать книги.

Еще 11% назвали причиной отказа от чтения высокую цену печатных изданий, а 7% пожаловались на отсутствие хороших, интересных, качественных и полезных книжек, что заставляет передать привет патриотическим цензорам, запретившим ввозить в Украину длинный список подрывной российской литературы — от произведений либерала Бориса Акунина до трудов известного британского историка Энтони Бивора.

«Сплошная тьма» — лаконично прокомментировали эту статистику на украинском образовательном портале Знай.ua. И действительно, данные опроса Центра имени Разумкова по существу лишний раз зафиксировали обвальное падение образовательного и культурного уровня украинцев.

Согласно результатам исследования, страдают не только количественные, но и качественные показатели украинского чтения, поскольку большинство читающих граждан отдают предпочтение детективам, а занимающую вторую позицию классику уверенно теснит беллетристика в виде приключенческих и любовных романов.

А ведь всего четверть века назад Украина по праву считалась одной из самых читающих республик в самой читающей в мире стране, которой являлся бывший СССР.

В то время книги имели для украинцев большую ценность — за дефицитными изданиями гонялись и простаивали в очередях, ради них собирали макулатуру и старались достать редкие книги по блату.

И это притом что в то время книгоиздательства выдавали свою продукцию невероятными для нашего времени тиражами как на русском, так и на украинском языках. В мае нынешнего года мы участвовали в конференции французских левых, приуроченной к пятидесятилетию революционных выступлений 1968 года.

Общаясь с парижанами, я рассказал, что еще в детстве прочел посвященный Франции роман Робера Мерля, который был напечатан на украинском языке издательством ЦК ЛКСМУ.

Французы не могли в это поверить, поскольку в этой книге весьма комплементарно отзывались об антисоветски настроенных студенческих вожаках, вроде Алена Кривина и Даниэля Кон-Бендита. А узнав, что роман был издан в советском Киеве стотысячным тиражом, они сказали, что он, по всей видимости, превышал совокупный тираж нескольких книжек этого уважаемого французского автора, опубликованных на его родине.

Увы, эти времена давно в прошлом. Большинство культовых книжных магазинов и букинистических лавок давно переформатированы в рестораны и бутики, а украинское книгоиздательство находится в перманентном упадке, несмотря на все льготы и преференции, которые годами предоставляли ему патриотические политики.

Стоит отметить, что это связано не только с неизбывной бедностью, но и с политикой самоцензуры. Ведь небольшие нишевые издательства зачастую предпочитают печатать достаточно небольшой пул не самых талантливых, но идеологически близких авторов — для потребления такой же немногочисленной прослойкой национальной интеллигенции.

В итоге это сформировало замкнутую в себе литераторскую тусовку, которая циркулирует в собственном мире презентаций, конференций и выставок, получая щедрые гранты за патриотические произведения на тему «освободительной борьбы» Скоропадского и Петлюры, голодомора, УПА*, АТО и Евромайдана.

Современные украинские писатели давно превратились в политические машины для разжигания ненависти и совершенно перестали выполнять функцию просвещения массового читателя, который отвечает на это полным равнодушием к их ангажированному, а зачастую низкопробному творчеству.

А на все это дополнительно накладывается общий кризис образования, жестко пострадавшего от неолиберальных «реформ» от министров Квита и Гриневич.

Именно эти факторы превращают Украину в страну с темным будущим, где не хотят читать книги. Такая реальность полностью устраивает нашу власть, ведь ограниченные, малообразованные люди, тщательно обработанные прессом патриотической пропаганды, без труда поддаются манипуляции и контролю.

А значит, возрождение Украины невозможно без решения задачи нового просвещения украинцев, которая однажды уже была решена в течение советской эпохи.

«Учітеся, брати мої! Думайте, читайте, і чужому научайтесь, свого не цурайтесь», — эти известные слова Тараса Шевченко звучат сейчас настоящим политическим лозунгом, который бросает вызов политике экономии и ограничениям ксенофобской цензуры.

Дело за тем, чтобы воплотить эти слова в жизнь — читать, думать, учиться, уважая все богатейшее наследие украинской и мировой культуры.

И кстати, Порошенко противоречит сам себе. В течение последних четырёх лет он утверждал, что Украина и так находится в состоянии войны с Россией, отражая её агрессию в Донбассе и прикрывая таким образом Европу от вторжения варварских полчищ. Может, полномасштабные боевые действия, перспективу которых глава украинского государства анонсировал, — это нечто иное?

Не совсем понятно, почему «оккупанты» в Донбассе уже пять лет не переходят в наступление, чтобы захватить Киев и сбросить ненавистную им демократическую украинскую власть. Ведь у них в активе вся боевая мощь российской армии. Почему «агрессор» вдруг планирует заходить с какого-то иного, не донбасского направления?

Едва ли у Петра Алексеевича есть ответы на такие простые вопросы. Равно как и доказательства того, что на донбасских фронтах воюют регулярные части Вооружённых сил России. Он уже давно обещал их предоставить международному сообществу, однако пока ограничился лишь демонстрацией пяти российских паспортов, изъятых у захваченных в плен добровольцев. Прямо скажем, доказательная база не так чтобы совсем уж безупречная.

Впрочем, украинский лидер и не считает необходимым обосновывать тезис о российской агрессии. В мифологии, положенной в основу национальной идеи, прорисована диспозиция, в рамках которой Россия уже несколько сотен лет пытается поработить украинцев, но не способна сломить их свободолюбивый дух. Сыновья Украины жертвуют своими жизнями, чтобы защитить тот курс на объединение с Европой, который украинцы тоже выбрали сотни лет назад. Этот концепт является аксиомой для националистов, а она, как известно, в доказательствах не нуждается.

Соответственно, нужно всего лишь время от времени возвращаться к теме нависшей над страной смертельной угрозы, чтобы граждане не забывали о том, что их покой денно и нощно оберегают главнокомандующий и его вооруженные силы.

Сомневаюсь, чтобы украинское общество действительно верило в реальность страхов Порошенко. Россия, по их словам, готовится напасть все пять лет с начала боевых действий в Донбассе, но почему-то всё никак не может этого сделать — видимо, или боится, или ленится. Или и то, и другое. Полагаю, что украинцы точно отдают себе отчёт в том, что на них никто нападать не собирается, а Пётр Алексеевич в очередной раз элементарно заврался, чтобы выкрутиться из идиотского положения, в которое он себя вогнал введением военного положения. Уважаемые господа, открою вам небольшой секрет.

У России много территорий, которые ей ещё только предстоит поднимать и обустраивать. У неё нет лишних ресурсов для того, чтобы брать на обеспечение несколько десятков миллионов человек, проживающих в стране с уничтоженной промышленностью и разрушенной инфраструктурой.

Это только прагматическая сторона вопроса, а есть ещё и гуманитарная. Владимир Путин неоднократно говорил, что русские и украинцы — это два братских народа, точнее даже — один народ. Понятно, что в Киеве удерживают в своих руках власть враждебные по отношению к России силы, но это отнюдь не причина начинать братоубийственную войну. Так что война не просто отменяется, она невозможна даже чисто теоретически. Расходимся.

Андрей Бабицкий

Игорь Валерьевич – совершенно другой человек. Во-первых, он стремился к самостоятельности даже в те древние времена, когда работал простым валютным менялой. Во-вторых, он не боялся принимать на себя ответственность и не избегал конфликтов. По своему характеру Коломойский ближе к выбитой в междоусобных войнах «братве» 90-х, чем к их наследникам – нынешним миллиардерам. Он легко нащупал генеральную слабость своих коллег по олигархату – боязнь открытого конфликта. Именно на этом Коломойский выстроил стратегию своего успеха.

Он всегда начинал с конфликта. Гена (Корбан) и Боря (Филатов) обеспечивали силовое, информационное и юридическое давление на жертву. Конфликт быстро нагнетался до уровня, который, казалось не предполагал мирного решения. Жертва смертельно боялась прямого столкновения, но ничего не могла сделать – её усиленно заталкивали в конфронтацию. И тут на сцен появлялся Коломойский, произносивший нечто вроде «за что мы воюем?» и предлагавший компромисс: поделить сорный актив пополам. Жертва, которая накануне уже готовилась жить под прицелом, отбивать атаки боевиков на свои предприятия, подвергаться преследованию со стороны коррумпированных налоговых органов, прокуроров и судей, радостно соглашалась на такое «щедрое» предложение, моментально забывая, что пополам делится её имущество, что она теряет, а Колмойский приобретает.

Тимошенко в политике является аналогом Колмойского в бизнесе. Оба живут и успешно действуют только в обстановке постоянного конфликта. Оба выигрывают за счёт нагнетания напряжённости и демонстрации готовности идти до конца. Оппоненты сдаются им не просто не исчерпав возможности к дальнейшему сопротивлению, но имея гарантированную возможность победить в конфликте. Именно поэтому Юлия Владимировна и Игорь Валерьевич, сколько бы раз судьба не сводила их в борьбе с одними и теми же врагами, не могут долго уживаться мирно в рамках одной системы, немедленно начиная конфликтовать. Их образ мыслей и действий предполагает наличие одного лидера и каждый из них не собирается с кем бы то ни было делить лидерство.

Слабость системы Коломойского-Тимошенко заключается в том, что если с ними отказываются договариваться, то выясняется, что деньги и силы потрачены зря, победа в конфликте (которая должна была всё окупить и ещё принести прибыль) не одержана, затраты следует списать в чистые убытки.

Неудачи Коломойского связаны с тем, что он поверил в универсальность своей системы и попытался применить её не только к заматеревшим украинским барыгам, но и к сверхдержавам. Он никак не может понять и поверить, что сверхдержавы (да и обычные государства) с барыгами не договариваются (с бандитами и олигархами тоже). Не договариваются просто потому, что начав подобного рода переговоры, они перестанут быть государствами.

Когда Коломойский в 2009 году крал «Укртатнафту» у «Татнефти», он считал, что открывает себе дорогу в Казанский и Московский кремли. Он был очень удивлён, когда понял, что с ним никто не будет говорить, сколько бы он ни передавал через посредников свои предложения. По-моему он до сих пор так до конца и не поверил, что Путин с ним за один стол не сядет. Единственный его шанс уцелеть – положить украденное на место. Иначе рано или поздно за ним придут, где бы он ни скрывался.

Я думаю, что Коломойский ничего не понял и ничему не научился потому, что в отличие от своего эмоционального подчинённого Бори (Филатова), который поддержал майдан по глубокому внутреннему убеждению, Игорь Валерьевич пошёл в «жидобандеровцы» пытаясь улучшить свою переговорную позицию в так и не начавшемся диалоге с Путиным. Коломойский захватил Днепропетровск и готов был положить его на стол, ради достижения договорённости с Кремлём. Но оказался «незамеченным», поскольку государства с олигархами не торгуются.

Затем, уже после майдана, Коломойский также попытался сыграть с Порошенко и США. Он повысил ставки почти до уровня вооружённого конфликта с Петром Алексеевичем, в котором перевес мог бы оказаться на стороне Коломойского. И получил прямой приказ из-за океана прекратить бузу, сдаться и, под американские гарантии уехать в свою любимую Женеву. Прошло четыре года и Коломойский своей неуёмной активностью всё же достал американцев. Против него возбудили уголовное дело и пришлось ему скрываться в Израиле.

На Украине из играющих на повышение ставок осталась только Тимошенко. Но и её игра на повышение с Януковичем, в результате которой она надолго оказалась в тюрьме, научила, что её система борьбы за власть и влияние не универсальна. Поражение потерпеть легче, чем добиться победы. Поражения же бывают столь катастрофичными, что можно больше и не подняться. После того, как Янукович отправил её на нары, Тимошенко возвращалась в большую политику около пяти лет, окончательно вернувшись только в 2016 году. Но сама возможность вернуться появилась у неё лишь потому, что соперники её оказались слабыми, глупыми и трусливыми. Они традиционно уступали Тимошенко там, где могли без проблем задушить её.

И вот Тимошенко и Порошенко столкнулись в борьбе за президентский пост. Пётр Алексеевич, понимая, что выборы не выиграет, решил отменить их с помощью военного положения. Тимошенко попыталась воспротивиться этому плану. В результате, точно в стиле украинской политики, родился компромисс, не удовлетворяющий ни одну из сторон и делающий обострение борьбы неизбежным.

Добившийся введения военного положения, пусть и в усечённом виде, Порошенко безусловно находится в лучшей позиции. Ему теперь значительно легче будет военное положение продлить и расширить, распространив на всю страну. Но сможет ли он воспользоваться своим перевесом? Для этого Порошенко необходимо действовать правильно, то есть целенаправленно, жёстко и бескомпромиссно.

Такие правильные действия, предполагают принятие на себя ответственности за массовый террор. То есть, речь идёт о том, что победителю достаётся всё и пусть проигравший плачет.

Однако способность Порошенко к последовательным, непрерывным, жёстким действиям вызывает сомнения. Он уже уступил в ситуации, когда уступка была невынужденна. Порошенко желал объявить военное положение по всей стране и на два месяца, а ему дали только половину и на месяц. При этом были нарушены конституционные нормы, определявшие порядок принятия решения о военном положении. Напомню, что вначале решение выносит СНБО. Затем президент своим указом вводит в действие это решение. Он может только ввести его или не ввести, но не править. На следующем этапе голосует Верховная Рада, которая также имеет право только принять или отвергнуть указ президента, но не может вносить в его никаких правок.

Порошенко вывели из душевного равновесия блокированием трибуны и угрозами собрать большинство против военного положения. Но для него был неплох любой исход. Если бы он упёрся, то, скорее всего, военное положение на 60 дней на всей территории страны ему бы провести удалось. Не так-то просто майданным политическим силам голосовать против военного положения, введения которого они настоятельно требовали в 2014-2016 годах. Майданный электорат их был не понял. «Агрессор» чуть ли не весь флот Украины в плен захватил, а парламент отказывается санкционировать военное положение.

Но даже, если бы они проголосовали против, Порошенко получал прекрасную аргументированную позицию для агитации против своих оппонентов. На этом примере он бесконечно мог бы показывать, как они суют ему палки в колёса, мешая «выиграть войну».

Что же касается самого военного положения, то оно может помочь только в том случае, если его инициатор готов реально применить силу против политических оппонентов. Порошенко же, похоже, рассчитывал, что само словосочетание «военное положение» разрешит все его проблемы, что делать ничего будет не надо. Примерно так же пушечное мясо майдана верило в магическую силу словосочетания «ассоциация с ЕС».

Таким образом, проблема заключается не в введении военного положения и не в конкретных сроке и масштабе его действия, а в готовности силового подавления оппонентов. Если такая готовность есть, то можно обойтись и без военного положения, если её нет, то военное положение не поможет.

Как уже было сказано, украинские политики добились не удовлетворяющего ни одну из сторон компромисса. Порошенко не легализовал отмену выборов. Оппозиция же не смогла полностью блокировать его силовую активность – военное положение всё же введено и дополнительный ресурс у Петра Алексеевича появился. Продлить же его значительно легче, чем ввести.

Однако в ходе обсуждения вопроса о военном положении и поиска компромиссного варианта и власть, и оппозиция, сами того не замечая, продвигались по пути к силовому варианту. Сейчас они к нему, как никогда близки. Сам факт принятия закона о военном положении свидетельствует, что украинский политикум больше не может управлять страной обычными демократическими методами, а значит и бороться друг с другом в традиционном поле украинские политики уже тоже не могут. Они пытаются избежать конфликта, они ищут и вроде бы находят компромиссы. Но все эти компромиссы не решают и не могут решить важнейший вопрос – вопрос о власти. Сохранение или получение власти – единственный принципиальный момент во всей этой борьбе. В этом вопросе уступить никто не может. Поэтому любые компромиссы оказываются нежизнеспособными а борьба продолжается со всё большим ожесточением.

Фактически военное положение необходимо всем украинским политическим силам, а выборы не нужны никому. Хоть они этого пока и не понимают. Выборы легитимируют нового президента на один-два, максимум на три месяца. Затем, поскольку ситуация не улучшится, он будет ненавидим не меньше, чем сейчас Порошенко. Между тем военное положение – надёжный механизм управления страной до самого её распада. Он будет действовать до тех пор, пока не коллапсировали бюрократические структуры. И даже тогда армия может попытаться ещё некоторое время имитировать сохранение единства государства.

Военное положение означает легализацию режима террористического диктаторского правления. Но ведь Тимошенко диктатура нужна не меньше чем Порошенко. Она тоже не сможет управлять демократическими методами. Если бы военное положение ввели по требованию Петра Алексеевича, а воспользовалась бы им Юлия Владимировна – это было бы её самое крупное политическое достижение. Повторю, дело не в наличие военного положения, а в опоре на реальную силу. Военное положение только легализует террор, но не обеспечивает его применение.

Поэтому важно понять не у кого длиннее рейтинг, а кто может выставить больше боевиков. При этом надо понимать и то, что после перехода к открытому силовому правлению, лидер сам должен быть харизматичным и популярным среди силовиков (не только и не столько официальных, сколько неофициальных боевиков). Олигархи из бывших барыг и даже радикалы первой и второй волны проигрывают эту конкуренцию новым нацистским фюрерам, вроде Билецкого.

Если уже пришло решение управлять, опираясь на силу, то следующим этапом будет осознание силой, что она может управлять и сама, без олигархической прослойки бывших барыг.

Единственная проблема заключается в том, что к своему логическому концу Украина и постмайданная власть движутся слишком медленно. Мало в рядах этой власти людей, способных, как Коломойский или Тимошенко принимать на себя ответственность. Большинство предпочитает ждать, чтобы проблемы рассосались сами. Поэтому Украина гниёт, а население страдает намного дольше, чем могло бы быть, если бы власть не пыталась затормозить неизбежное.

Остановить экспансию политическими методами не получилось. Русские практически закончили "Турецкий поток", находятся в шаге от закрытия "украинской линии", и успешно тянут вторую ветку "Северного потока" в Балтийском море. Поляки и прибалтийские лимитрофы воспрепятствовать совместным российско-европейским проектам не смогли.

По мнению председателя подкомитета по внешним связям сената США по Европе и региональному сотрудничеству в области безопасности, республиканца Рона Джонсона и члена того же подкомитета, демократа Криса Мерфи, Америка должна "европейским братьям" немедленно помочь. Так как обещанные Трампом поставки туда американского сжиженного природного газа пока невозможны, помощь следует оказать деньгами.

Согласно инициированного конгрессменами законопроекта, США должны предоставить Евросоюзу 1 млрд долларов для финансирования проектов, стимулирующих "европейскую энергетическую безопасность и диверсификацию". В переводе с протокольного на русский, чтобы облегчить и ускорить процесс получения СПГ из США, Европа должна построить много дополнительных СПГ-терминалов.

После переговоров с Меркель Трамп торжественно информировал американскую нацию о согласии европейцев за свои деньги построить у себя от 11 до 17 таких объектов. Но потом дело застопорилось. У Берлина (по официальной версии) начались проблемы с деньгами и вместо "построить" они предпочли сменить смысловые акценты на "рассмотреть возможность построить".

Вот два сенатора и решили окончательно завоевать расположение союзников за один миллиард долларов "помощи". По их мнению, сумма более чем достаточная для кардинального разрешения всей проблемы. По крайней мере, если не брать в руки калькулятор.

В сущности же, один миллиард долларов это не такие уж и большие деньги. К примеру, создание СПГ-терминала Свиноуйсьце в Польше на два резервуара для хранения по 160 тыс. кубометров сжиженного газа каждый и проектной мощностью регазификации до 570 тыс. кубометров в час (что позволяет в целом прокачивать через него до 5 млрд м3 ежегодно) обошелся в 720 млн евро. Так что на "обещанные нынешнему арендатору Овального кабинета" 11 подобных объектов требуется около 8 млрд евро или, по меньшей мере, 8,9-9,3 млрд долларов капитальных вложений, которых у Европы, увы, нет.

Стало быть, заявленная сумма для сколько-нибудь серьезного решения озвученной задачи пригодна мало. Это все равно, что пытаться купить Европу за три копейки. Однако заносить сенаторов в пустопорожние популисты заносить торопиться не стоит. Скорее всего, за этой их инициативой стоит банальная попытка под громкий геополитический шум раскрутить нацию, в лице ее государственного бюджета, на финансирование одного частного проекта.

Еще в конце октября газета The Wall Street Journal сообщила, что на один терминал американцы Берлин раскрутить все же сумели. Международный консорциум в составе австралийской компании Macquarie, китайской China Harbour Engineering и американской DowDuPont получил разрешение на строительство в городе Штаде, недалеко от Гамбурга в Нижней Саксонии, нового СПГ-терминала.

На данный момент его технические параметры в открытых источниках отсутствуют, но известно, что на начальном этапе Меркель оценивала стоимость проекта в 500-600 млн евро, то есть примерно как у поляков. А вообще на период 2018 - 2020 годов Еврокомиссия планирует расширение СПГ-терминала в Греции и строительство двух новых, - на острове Крк в Хорватии и на Кипре. Под них фонды ЕК зарезервировали 325 млн долларов, но понятно, что это далеко не полная стоимость проектов.

Словом, все указывает на то, что "американские инвесторы" очень не прочь поучаствовать в доходном деле. Как минимум на этапе возведения, а в идеале – в последующей эксплуатации. Учитывая положение Европы, объекты простаивать не будут точно. Правда, совсем не факт, что газ через них пойдет именно американский. Для европейского рынка он пока остается слишком дорогим. Вероятнее всего разгружаться на них станут "газовозы с Ямала", пусть даже и через посредников. Но инвесторов такие тонкости волнуют обычно мало. Какая разница, кто конкретно оплачивает услуги терминала?

А вот "помочь деньгами" на этапе строительства, эти патриотичные ребята, судя по всему, собираются развести американских налогоплательщиков. И очень даже может быть, что у них получится. Война с Россией и помощь европейским союзникам это же важнейшее благородное дело!