У нас [в Европейском Институте демократии и сотрудничества в Париже] был персонал, который мы уволили. Если у сотрудника была высокая зарплата, то социальные отчисления могут доходить до 140 процентов. А в коммерческих структурах еще больше. То есть, мы платили 5500 одному англичанину, а 8500 были взносы в социальные службы Франции. При этом сверхурочные обкладываются такими налогами, что обессмысливают попытку заработать, большие состояния люди начали выводить. Владелец офиса, где мы находились, уехал в Англию. Он бизнесмен, у него много всякой недвижимости. Он мне сказал, что продал все, так как не может работать только на налоги.

Но на улицы вышли не они. Основная масса французов, живущих в провинции, у них заработок не больше двух тысяч [евро], это очень мало. Они платят подоходный налог, за квартиру, там куча всяких налогов. Реально на руках остается 500-600 евро. Я знаю одного человека, он всю жизнь проработал на деревообрабатывающем заводе, он мне сказал, что ни разу в жизни не ходил в ресторан, не мог себе позволить. И это при том, что вся Франция кушает «на улице». Что еще очень важно. Вот эта история с бензином, которая послужила поводом. Дело в том, что во Франции нет такой семьи, которая не ездила бы на машине, а вся публика, живущая в провинции, добирается до своей работы 100-150 километров.

Еще один фактор- расширение ЕС. Вошли в состав восточноевропейские страны, где дешевая рабочая сила и капталы и производство пошло туда. И очень многие регионы потеряли рабочие места, какие-то предприятия вообще закрылись. То есть, в поисках работы люди проводят больше времени, а когда ее находят, им приходится далеко на нее ездить. То есть, для французов стоимость проезда –это чрезвычайно важно. Лет 10-15 назад всех призывали расстаться с машинами с бензиновыми двигателями, принуждали, облагали налогами, чтобы покупали машины с дизелями. Сейчас если дизельное топливо повысить в цене на 6 процентов, а бензин на 2, то они сравняются в цене. То есть все эти инициативы сильно ударяют не по отдельным небольшим группам и категориям – по ним всегда реформы бьют. А тут удар нанесен по доброй половине населения. А это серьезно.  Желтый жилет, кстати, это обязательный аксессуар автомобилиста, как аптечка и огнетушитель, которые должны быть в багажнике каждой машины. Собственно, отсюда «желтые жилеты» и взялись.

«Международная жизнь»: Но ведь топливо подорожало не только для автомобилей, но и для обогрева зданий…

Нарочницкая: Представьте помещение в 100 квадратных метрах в их домах с тонкими стенами, окна в одно стекло в красивом окне, которое идет почти до пола. Зимой, чтобы в помещении был хотя бы 21 градус, стоимость отопления доходит до 700 евро. Нам такие суммы начисляли.

Конечно, Франция в целом, страна с достаточно теплым климатом, вода в трубах не замерзнет, если отключить отопление. Но жить очень некомфортно будет. Во французских квартирах почти нет кондиционеров – может у только очень богатых людей они есть на юге, где жаркое лето. В Париже, несмотря на то, что бывает очень жарко, кондиционеров нет, потому, что это слишком дорого.

Ну и разочарование Макроном. Он, конечно, ставленник глобалистской элиты, которая захотела выдвинуть нового человека с яркой, необычной харизмой. Но его высокомерие, снобизм нравятся далеко не всем. Во время предвыборной кампании на серьезные вопросы он отвечал романтическими тирадами о том, как прекрасна Франция, о том, как вокруг все цветет, какие все креативные и замечательные и разве они не достойны лучшей жизни. Политтехнологи все это организовывали так, что залы ревели от восторга, а профессионалы, которые не теряли голову, изумлялись подобной манипуляцией сознания, которая стала инструментом политики в информационную эпоху.

«Международная жизнь»: Так чего хотят те, кто вышел на улицы?

Нарочницкая: Революция, революционная стихия, имеет свои закономерности. И мы их видим: все время появляются новые требования, добавляются политические требования, антибрюссельские появляются требования. Они еще не очень четко сформулированы, но они постоянно проявляются. Если посмотреть аналитику, […] в Брюссель люди перестали верить. Это объединение воспринималось, после войн, когда пацифистские настроения были очень сильны, что вместе легче выстоять против вызовов. Но это не только не помешает индивидуальному, национальному и культурному развитию каждой из европейских наций, но, наоборот, поможет. Сейчас люди думают иначе. Они начинают понимать, что это некое бремя, сковывающий обруч, который диктует какой должен быть рецепт выпечки торта и какая колбаса. Почти как в Советском Союзе. Вообще. Я должна сказать, что «левый дух», в трактовке личности, прав человека, он блуждает с запада на восток, а потом возвращается с востока на запад, затупив свое острие. И эти левые идеи реализовывались в России в основном, в материальной сфере, а там- наоборот. Западный человек очень привержен собственности, на нее посягать нельзя. Но вот на понятия добродетели, грань между грехом и добродетелью, добром и злом, красотой и уродством, какофонией и гармонией – это стерто. И это тоже проявление левой идеи. Это постмодернистская элита заняла сейчас все командные высоты в СМИ, которые сейчас господствуют. Ведь мы живем в информационном обществе, а манипуляция сознанием стала одним из главных инструментов политики. Вот вы вспомнили цветные революции – это же манипуляция сознанием, когда через СМИ распространяется какая-то идея, когда молодежь теряет способность самостоятельно анализировать, когда кажется, что она совершает святое, благородное дели что завтра все будет иначе.

«Международная жизнь»: Но события во Франции, это такая «революция выходного дня» - в пятницу начали, в воскресенье закончили. И пресса дает картинку.

Нарочницкая: Масштабы таковы, что все к этому оказались не готовы. Бывает, что зреет нарыв, в виде припухлости, прорывается и неожиданно, вскрывается масштаб этого недовольства и общим курсом, и тем, куда идет государство. Тут ведь дело не в бензине, а в том, что развитие идет не в ту сторону, власти говорят не о том, о гражданах не думают, эта хваленая система, когда человек вроде защищен, на самом деле оказалась не такой. И этот протест направлен против элит. Макрон – это лишь некий символ, хотя он и управляет страной сегодня. Но мне кажется, что все это гораздо шире. А партии оказались к этому не готовы. Посмотрите какая сложилась ситуация после выборов президента Франции. Традиционные партии менялись у власти с момента появления Пятой республики. Теперь эти партии полностью фрагментированы. Социалисты полностью провалились. Республиканцы развалились. Там сейчас нет никого (политических лидеров), и политическая элита, которая управляет, которая выставила Макрона, она с трудом контролирует политический ландшафт. В Германии – тоже самое. Они (Социал-демократы и ХДС/ХСС) контролируют пока процесс, им удается наклеивать ярлык маргиналов на всякие альтернативные движения. В данном случае это совпадает с названием партии (имеется в виду партия АДГ- «Альтернатива для Германии»- прим.ред.). Но видно, то делается это с трудом, что схемы, которые элита выработала, для того, чтобы царствовать безраздельно перестают работать… Мне кажется, что «золотой век» западной демократии, с которой, во многом можно было брать пример, прошел.

«Международная жизнь»: Если взглянуть издали. Германия и Франция будут сейчас двумя странами, на которые ляжет вся тяжесть качественно новой ситуации, которая сложится после «Брекзита». И именно на эти два государства вдруг начали обрушиваться неприятности. Неразбериха во власти в Германии – Меркель уходит с поста лидера партии ХДС и может уйти с поста канцлера довольно быстро. Такой пример был. Франция выступила с инициативой создания европейской армии. И вдруг оба лидера и Меркель, и Макрон, получают то, что получают. И у меня такое впечатление, что все это не случайно. Как вы полагаете, есть ли посторонние силы в этой истории?

Нарочницкая: Я согласна с тем, что кому-то это на руку. И кому, мы догадываемся. Англосаксам. И сейчас особенно сформировалось вот это отношение Англии и ее бывшей колонии, которая унаследовала и антигерманский пафос во внешней политике и антирусский. У Трампа с Меркель, и это давно известно, изначально не сложились хорошие отношения, видно было, что он ее едва терпит, помнит, как из этих кругов (около Меркель) исходили всякие скептические и даже враждебные комментарии во время президентской кампании- они явно сочувствовали его оппонентнке. А Макрон на этим фоне хотел стать «правой рукой Америки». Но понял очень быстро, что Трамп хочет в нем видеть юного пажа. И были всякие унизительные моменты, как добродушное похлопывание по плечу и так далее. Но когда Макрон так старался устроить памятные мероприятия по случаю Столетия окончания первой мировой войны, там случилась большая неприятность, о которой никто не знает. Дело в том, что во время церемонии небольшие текстовые отрывки читали представители колоний, которые также участвовали в Первой мировой войне. И французы не нашли ничего лучше, чтобы текст на английском языке читала женщина, которая из своей страны эмигрировала в Америку и была известна как организатор яростных антиртамповских протестов и манифестаций. Трамп сначала ничего не знал, но потом ему помощники сообщили. И он это воспринял как оскорбление. Пресса старается об это не писать.

Это, казалось бы мелочь, но она тоже придает окраску. За этим стоит то, что Трампу и Америке, Европа нужна лишь как обеспеченный тыл, как служебный инструмент. Разваливать совсем ее никто не хочет – слишком дорого будет стоит привести ее в стабильное состояние. Но относительная слабость, зависимость, уязвимость Европы, безусловно на руку тому, кто хочет ставить условия и диктовать их. А Европа перед лицом множества вызовов - демографического, мигрантского – находится в плену своей догматики, не дает называть вещи своими именами, обсуждать проблемы.

Но социальное поведение определяется религиозно –философскими основами их видения мира. И если сами французы утратили всякую веру, и для них Нотр Дам де Пари это уже не святыня, где совершается литургия, то есть таинство, а историческое здание, то чего же они хотят от тех, кто на этом фоне, пользуясь той же самой демократией, исповедуют свою религию? Во время таких кризисов, под дудку не только Трампа, но и своей постмодернистской элиты, все время ищут врага в России. И началось это не с Крыма. Проблемы ценностного восприятия возникли раньше. И наш президент, и парламент, открыто сказали, что будут защищать традиционные ценности, вот тут и был вынесен приговор. С этого момента началось поношение России в посмодернистской, атеистической, либерталистской прессе, так как мы для них – еретики. А тут еще такой удобный повод – Крым. Чем больше Западная Европа поворачивается спиной к России, тем меньше они сами значимы в мировой политике. Европа перестает быть местом, где на протяжении многих веков, свершались события всемирно-исторического масштаба. Все это перемещается в другие регионы – в Азию, на Ближний Восток и так далее. Он даже сами не заметили, как за последние 10-15 лет, как Европа пала, как серьезный игрок в международной политике. И чем больше они отворачиваются от России, враждебнее относятся, продлевают санкции, отказываются от сотрудничества, тем меньше их значение в глазах Соединенных Штатов. Они становятся исполнителями некой общей линии. Германия во времена Вилли Брандта, самостоятельно продвигала новую «восточную политику», опережая США в отношении разрядки, и в Госдепе, и в правящих англосаксонских кругах было очень большое смятение. И как выросла роль Германии в саамом западном сообществе тогда! Ведь она проявила самостоятельность в очень важном вопросе, исчезли моменты и объекты шантажа.

И консервативная элита Европы, мне кажется, даже с завистью относится к России. Что ни делай – стоит себе, как скала, и не сдвинешь. И еще сильная. Они переборщили, они завидуют, они не могут себе позволить того, что говорим мы, даже о ценностях. Там это неполиткорректно и дошло до того, что вас немедленно зачисляют в какие-то отступники, с которыми нельзя иметь дело.

Мне один консерватор, католик написал после того, как я ему отправила фотографию с президентом России на службе в церкви: «Счастливые! Мне никогда уже не увидеть, чтобы какой-нибудь европейский лидер осмелился публично поклониться кресту». А это великая Европа, которая создала великую культуру, где герои Шиллера отдавали свои жизни и шли на эшафот за веру, отечество, честь, долг, любовь!  И именно они и создали великую Европу! И вот эти «общечеловеки», для которых критерием свободы является свобода проведения парадов неких странных людей. Да великие борцы за свободу в Европе в гробу бы перевернулись, если бы знали, во что это выльется.

Поэтому то, что происходит в Париже, окрашено явно «левым» пафосом, но оно гораздо глубже, чем экономика. Это кризис постмодернистской европейской идеи, выродившейся в историю безнравственного целеполагания и, где вместо подлинной демократии, классической, происходят манипуляции элитами.