Явное обострение отношений с Анкарой в связи с американской политикой поддержки курдов еще больше осложнило ситуацию: оказалось, что все опорные точки американской политики в Сирии и в регионе в целом, во-первых, очень непрочны (те же курды не показали в ходе конфликта высот героизма и военного искусства), коррумпированы и зависят во всем от прямой американской поддержки, а, во-вторых, создают им серьезные политические, а не только имиджевые риски. «Арабская весна» закончилась, время списывать «токсичные активы».

Показателем этого стала неспособность США привлечь на свою сторону даже своих ближайших союзников при раскрутке политической кампании «о защите беженцев» в лагере «ар-Рукбан» вблизи контролируемого США укрепрайона Ат-Танф, где американцы, судя по всему, пытались переформатировать остатки оппозиции.

В этой политической кампании, направленной на то, чтобы сохранить анклав вне контроля сирийского правительства и использовать его, оспаривая политический суверенитет Дамаска, как козырь в торговле за участие проамериканских групп в конституционном процессе, не стали активно участвовать даже ближайшие союзники США. После этого стало понятно, что восстановить «политическую многополярность» в Сирии уже не получится. В таком случае стоит ли тратить усилия и ресурсы?

Фактором в решении о свертывании присутствия в Сирии стало и развитие «дела Хашогги».

Политика Трампа по поддержке Эр-Рияда поставила США перед неприятной тактической дилеммой: либо ничего не менять и затолкать Анкару окончательно в объятия Москвы и Тегерана, либо, пожертвовав чем-то, попытаться остановить этот опасный для США дрейф важнейшего, что бы ни говорили, союзника Вашингтона.

США сейчас просто не могут потерять Турцию. Это будет крах всей американской политики в регионе с последствиями более непредсказуемыми, нежели исламская революция в Иране.

На практике принесение в жертву курдов, хотя решение США носит более широкий характер, в действительности было вполне «легким», почти естественным шагом. Время которого было явно выбрано, исходя из внутриамериканских приоритетов: необходимо было чем-то отвлечь СМИ и часть общественного мнения от действительно тяжелого вопроса о замораживании деятельности федерального правительства и нарастающего конфликта Трампа с ФРС. Вывод американских войск из Сирии — это, конечно, больно для «ура-патриотической» части американской элиты, но не слишком.

В Вашингтоне уже почти все смирились, что сперва Обама, а потом Трамп Сирию русским и иранцам «проиграли».

Что было неожиданным, так это реакция министра обороны Мэттиса. Это не просто показало глубину внутренних противоречий в американском руководстве. Это может стать причиной серьезного ухудшения положения Трампа — все же Мэттис — человек уважаемый и авторитетный в Вашингтоне.

— Можно ли говорить о неких глубинных причинах, обусловивших решение Трампа?

— Мне, как человеку, помнящему и знающему «холодную войну», сложно представить, чтобы за таким решением, пусть даже давно вызревшим, не было бы неких глубинных причин. Хотя, конечно, современная американская политика начинает преподносить очень странные сюрпризы — например, трудно было еще 5 лет назад представить, чтобы такое решение принималось без предварительного согласования с Пентагоном. Но, вероятно, такие в США сейчас времена и такова конфигурация американской элиты.

Думаю, стратегическая скрытая логика в решении Трампа есть, причем, двойная: США пытаются, несмотря на все сложности, провести стратегическую переконфигурацию своего присутствия в регионе, сконцентрировав сокращающиеся ресурсы на ключевых направлениях.

А они вполне очевидны: Саудовская Аравия и нефтяные монархии Персидского залива, стабильность которых критична для любого варианта американской политики в отношении не только Ирана, а всего региона.

Не исключу, что одним из факторов, обусловивших решение о свертывании американского присутствия в Сирии, было опасение лично Трампа — оттого и окончательное решение принималось явно в очень узком кругу — что американские силовики в Сирии могут спровоцировать опасную комбинацию, возможно, даже военный конфликт в самый неподходящий момент времени.

Например, я не могу исключать того, что кому-то из полевых американских спецслужбистов не пришла бы в голову креативная идея «пошатать Турцию», используя курдов… Такой «гамбит», особенно, если он закончится неудачей, окажет очень негативное воздействие на внутриполитическую ситуацию в США, например, в ситуации подготовки к публичной фазе импичмента. Не говоря уже о международных последствиях.

Теперь Трамп, даже если кто-то из американских спецслужбистов и рискнет разыгрывать собственную конфликтную комбинацию, имеет возможность его быстро и убедительно дезавуировать.

— США не в состоянии поддерживать свою глобальную империю?

— США уже давно не способны поддерживать свою глобальную империю, если речь заходит о чем-то, что выходит за рамки выкручивания рук финансовой отрасли через контроль финансово-инвестиционного пространства. Вспомним, как США были вынуждены свернуть свою активность во всех ситуациях, где возникала вероятность втягивания в относительно длительный военно-силовой конфликт.

На относительно короткие силовые действия, практически демонстрационные — как, например, атака сирийских объектов крылатыми ракетами — американцев еще хватало, но длительный конфликт их действительно стал очень пугать.

Проблема «американской империи» в том, что она была построена на контроле целого ряда важнейших глобальных институтов, через которые интересы США транслировались и обеспечивались как воля сперва «коллективного Запада», а затем — пресловутого «мирового сообщества».

Но в какой-то момент сами США начали ослаблять эти институты, например, «семерку», МВФ, стремясь к монопольному доминированию. И теперь им крайне сложно сделать шаг назад и отойти на «заранее подготовленные позиции». Им сложно опираться даже на НАТО.

Корневая проблема «американской империи» в современном виде — падение уровня ее институциональной целостности и управленческой эффективности, которые усиливаются распадом внутриамериканского политического консенсуса.

Это действительно долгосрочный фактор ослабления американского влияния в мире, если конечно, не произойдет чудо, и на следующих выборах победит некий антитрамповский кандидат от «бипартийного консенсуса». Но если внутриполитический консенсус в США будет восстановлен, мы столкнемся со сверхагрессивной Америкой, и к этому тоже надо готовиться.

Так что предостерег бы от шапкозакидательских настроений. Во-первых, потенциала США в глобальных финансах, как показывает практика, пока хватает, чтобы выкрутить руки почти всем крупным глобальным игрокам, даже Китаю. Вообще очень показательно, что чрезмерная «вписанность» Поднебесной в глобальную экономическую систему играет сейчас негативную роль с точки зрения способности КНР решать свои геоэкономические задачи.

Во-вторых, даже точечные силовые акции США показывают, что «класс» военно-силовых игр США в целом сохранили, хотя, конечно, и в сильно упрощенном виде и с чрезмерной засоренностью пропагандой. Этого унаследованного от времен Рональда Рейгана «класса» хватит, чтобы нанести очень серьезный ущерб (и политический, и экономический, и военный) тем, кто решит, что США — это уже «мертвый лев».

В-третьих, военно-политическая элита США, несмотря на все противоречия, осознала стратегическое ослабление военной составляющей национальной военной мощи. И предпринимает серьезные усилия, чтобы восстановить военно-силовое доминирование. Это вопрос времени, правильного выбора приоритетов и повышения эффективности системы стратегического управления. Последнее, как уже говорилось, самое сложное.

— Можно ли рассматривать выход американцев из Сирии как победу России?

— Можно. Россия продемонстрировала и большую решимость в применении военно-силовых инструментов, и способность сконцентрироваться на приоритетных направлениях, и высокий уровень технологий политических переговоров. Хотя, конечно, например, в пропаганде имели место серьезные ошибки и просчеты, не говоря уже об обычных ошибках.

Главным фактором, который обеспечил стратегическое — именно стратегическое, а не чисто военное — преимущество России в Сирии, стало наличие политической воли к последовательному решению военно-политических задач, несмотря на имевшиеся неудачи и поражения.

Так что рассматривать уход американцев из Сирии как победу России можно.

Но не нужно. Полноценной победой России будет закрепление доминирующих позиций нашей страны в экономике Сирии и соседних стран, мультипликация экономических и политических бонусов, связанных с расширением пространства, где Россия предоставляет услуги в сфере безопасности, лидирующие позиции России в формировании региональной системы безопасности, за которой последует система экономического взаимодействия. Вот это действительно будет полноценная победа.

— Означает ли случившееся уход США с Ближнего Востока?

— Вряд ли. Для США Ближний Восток будет оставаться ключевым регионом интересов, по крайней мере, до того момента, когда окончательно станет понятна среднесрочная политика США в отношении Ирана и перспективы военно-силовой акции против Тегерана.

Но даже и после этого присутствие США в регионе сохранится — в условиях, когда регионализация мировой торговли является почти свершившимся фактом, трудно представить, что США откажут себе в возможности «поуправлять» важными для них региональными — а как следствие, и глобальными тенденциями.

Для США принципиально важно обеспечивать благоприятную для себя политику Саудовской Аравии на рынке нефти и реинвестирование саудовских нефтедолларов в нужные США проекты.

США стремятся к управлению тенденциями на рынке природного газа и ограничению его поступления на европейский рынок из других регионов, прежде всего — из Евразии и с Ближнего Востока. Для США важно создавать постоянную напряженность в пространстве глобального логистического коридора «Север — Юг». Все это невозможно сделать не только без прямого политического присутствия в регионе, но и без военного присутствия.

К тому же, надо быть абсолютно наивным, чтобы предполагать, что США уйдут из Сирии окончательно и полностью.

Думаю, они оставят определенные позиции, скорее всего — в Идлибе и на юге, поскольку после совершенного ими предательства курдов в национальных курдских районах делать не чего. Но в Сирии и уж точно в Ираке они будут присутствовать, возможно, неофициально, еще довольно длительное время.

— Стоит ли ждать крупных сдвигов в регионе?

— Думаю, пока нет. Все страны — и страны региона, и внешние игроки — поняли пределы своих возможностей, и теперь будут пытаться адаптироваться к новой конфигурации региона. Вопрос в том, что, за исключением Сирии (и то не окончательно), ни один из очагов военно-силовых конфликтов не погашен. И при определенных усилиях может быть разожжен снова. Но регион в целом пока для перекраивания не созрел.

Напротив, я ожидал бы повышения спроса на концепции и конкретные предложения по строительству региональных системы коллективной безопасности. Здесь я бы на месте России в лице не только МИДа, но и Министерства обороны попытался сыграть «на опережение».

— Возможен ли уход США из Украины?

— Для Трампа в принципе нет ничего невозможного, если он почувствует, что последствия ухода из Украины будут менее разрушительными для него, нежели сохранение расширенного американского присутствия. Он лично никак на «украинский проект» не завязан, и вряд ли у него в существующих условиях появятся на Украине какие-либо значимые экономические интересы.

Сокращение присутствия США на Украине тем более возможно, поскольку степень манипуляции российско-американскими отношениями за счет «управления конфликтом» на Украине становится совершенно непропорциональна «ценности» — геополитической и тем более геоэкономической — Украины.

К тому же, Трамп прекрасно понимает, что он явно не контролирует эти манипуляции — они осуществляются фигурами, контроль над которыми со стороны политической власти в США в значительной мере исчерпан. Не надо быть слишком прозорливым и даже не надо иметь жизненного опыта Трампа, чтобы понять, что Курт Волкер уже давно ведет на Украине не политику президента США, а свою собственную политику, отражающую интересы, скорее, оппонентов Трампа. Вся система политического присутствия на Украине была создана при демократах и теперь работает против Трампа, насколько может.

Другой вопрос, что никакого ухода США сейчас с Украины быть просто не может, поскольку это слишком «раскрученная» тема и, в отличие от ситуации вокруг Сирии, в США еще далеко не созрело общее убеждение, что «Украина проиграна».

К тому же, «украинское лобби» по своему потенциалу гораздо сильнее и «курдского», и тем более «демосирийского. Но, если Петр Порошенко накануне выборов решится на «силовой вариант» с тем, чтобы изменить логику событий, и потерпит в этом тяжелое поражение, прецедент ухода из Сирии «за бесперспективностью» может вполне стать актуальным.

— Что означает уход США из Сирии для стран СНГ?

— Последствия не столь велики, как, например, они будут в случае сворачивания американского присутствия в Афганистане или даже поддержки существующего иранского режима. В этих двух случаях для стран СНГ при определенных условиях могут возникнуть некоторые чувствительные вызовы.

Изменение конфигурации ситуации в Сирии непосредственных новых рисков для Евразии практически не несет, хотя и не облегчает ситуацию, связанную с накапливанием некупированного потенциала исламского радикализма в Афганистане и Ираке и возможными его выбросами — скорее, управляемыми, чем не управляемыми — на Иран.

Но эти вызовы существовали бы и в случае, если бы США продолжали свое присутствие в Сирии, используя территорию этого государства в качестве «тыловой базы» для исламистов.

Но последствия все же есть, и они пока выглядят, скорее, положительными. Во-первых, это открывает для стран СНГ возможность участвовать в мирном процессе, включая и конституционное посредничество, без риска испортить отношения с Вашингтоном. А помощь некоторых стран постсоветского пространства в политической и социально-политической части сирийского урегулирования была бы кстати.

Во-вторых, это дает возможность по-другому осмысливать процесс восстановления Сирии и инвестиций в сирийскую экономику, к которым теперь страны СНГ могут также подключаться без чрезмерных опасений.

Это, кстати, дает возможность странам СНГ более свободно обозначать свои интересы в транссирийских нефтегазовых проектах. Но в целом, влияние на страны СНГ у события низкое.

— Какие следует сделать выводы?

— В целом, ничего неожиданного в решении Трампа, как я уже сказал, нет. Несколько необычной была форма озвучивания этого решения, которая в очередной раз подчеркнула кризисное состояние американской политической системы.

Главный вывод, наверное, в том, что США сейчас вошли в такую фазу своей политической истории, когда относительная потеря имиджа уже не рассматривается как нечто стратегически значимое.

США сейчас ради достижения неких тактических целей вполне готовы «терять лицо» — вопросы национального престижа нынешнее руководство волнуют крайне мало.

Во-вторых, ситуация еще раз подтвердила, что в Америке в политических решения окончательно укоренилась бизнес-логика: масштабы ранее сделанных инвестиций не имеют значения при принятии решения о закрытии проекта за нерентабельностью. И это очень серьезный вызов для России, поскольку это уже совсем другая дипломатия.

В-третьих, США продемонстрировали новый уровень пренебрежения союзниками, даже такими, как страны ЕС, хотя пока это для нас всего лишь «зарубочка» на будущее. Наконец, то, как США действовали, может спровоцировать «метания» в ряде стран, не исключая и Саудовскую Аравию. И здесь нужно действовать тактически, но мыслить стратегически.

США, думается, выстраивают конфигурацию на Ближнем и Среднем Востоке в расчете на «послезавтра», и они вполне могут начать жертвовать «пешками».

Беседовал Вячеслав Сутырин