Русский мир — это потрясающе неисчерпаемый багаж для любого человека, удивительный кладезь, неисчерпаемый источник всего самого необходимого для любого, кто устремлён в будущее.
Мне очень хочется уйти от игры в определение Русского мира. Я вполне осознанно хочу сыграть в китайскую классификацию бабочек из текста Борхеса.
Я хочу поделиться скорее своими ощущениями, впечатлениями, опытом сугубо личного переживания Русского мира:
1. Русский мир — это все места, в которых живут русские, самоопределяющиеся как русские, все те, кто дышит русским языком, кто мыслит по-русски, кто даже декларирует собственную нерусскость по-русски, кого еще можно отнести к латентным русским, кого можно отнести к еще не ставшим русскими в пространстве великой Русской игры — словом это все населённые места, включенные в самоосуществление русской цивилизации, кроме России, это и Украина, и старообрядческая Аргентина, и Белоруссия, и Брайтон-Бич, и Северный Казахстан, и Сирия с её русскими женами…этот список можно длить довольно долго.
Русский мир — это в том числе и пространственная транскрипция, предполагающая очень разные техники освоения.
2. Русский мир — это пространство русского языка, который изучают в Гарварде, на котором, например, украинцы говорят с грузинами. Мне кажется, русский язык перешел в стадию какого-то особенного взросления. Русский язык продемонстрировал потрясающую способность словарных и понятийных заимствований, языкового переваривания нового мира.
Пока мы пребываем в состоянии пост-имперского смятения, наш язык уже научился разговаривать ещё не появившимися, но какими-то очень правильными будущими нами. Наш язык проделал великую работу, которую он осуществил при переходе из XVIII в. XIX век, когда соучастником созидания пушкинской ясности и прозрачности были не только Батюшков и Жуковский, но и язык присутствий, административных учреждений.
Сегодняшний соцсетевой. Геймерский быт переваривает, осваивает, переводит понятийный багаж не нами придуманного нового мира. Признаком взросления русского языка также стала его потрясающая стойкость даже перед лицом отрицания русскости на русском.
3. Русский мир — это православный мир, со всеми церквами диптиха, а также не признанными, и это тоже пространство Русской игры.
4. Русский мир — это кириллический мир, мир кириллического алфавита, мир общности визуализации, воплощения языков, некой глубинной прото-общности, содружества в автоматизме предчтения — от Сербии и Болгарии до Монголии, а потому нам сегодня просто необходимы кириллические политики, большая кириллическая игра.
5. Русский мир — это и чрезвычайное, аномальное, невероятное, торжествующее разнообразие русской культуры; Русский мир — это и Метрополитен-опера в то время, когда там ставят Чайковского, и музеи Ватикана, когда в их лучших залах показывают шедевры из Третьяковки — и все эти лампочки пока еще дискретно, пока точечно зажигаются по всему миру, но дискретное может при некоторой работе и грамотном менеджменте может обратиться в континуум русского света, русского сияния.
6. Русский мир — это многочисленные сокровища, разбросанные по всему миру — это коллекции музея Хилтон в Вашингтоне и Галереи новых мастеров в государственных музеях Дрездена, Лувра и Уффици, Метрополитен-музея и Нукуса и т. д.
Необходимы политики выстраивания рынка русского искусства, символической экономики русских сокровищ, обеспечение ликвидности и капитализации, производства и поминания, рейтингования, экспертизы и интерпретации.
7. Русский мир — это символическая реконкиста всех осколков, накрепко присвоенных другими культурами. Причем на этом поприще нужно быть напористыми, дерзкими, амбициозными. В пространство Русского мира необходимо возвращать и Марка Ротко, и Хаима Сутина, и Эрте, и многих-многих других.
Здесь у нас впереди непростые, долгие символические войны. И это бодрит, дисциплинирует, вдохновляет.
8. Русский мир — это присвоенный русскими великий Левый проект, на который мы сохранили право первородства, знамя которого оказалось на время нами брошенным, но никем так и не поднятым. Мы — в некотором роде — ватикан Левого проекта.
У нас хранится основная часть сакральных левых текстов в Институте марксизма-ленинизма (нынче — Российском государственном архиве социально-политической истории (РГАСПИ)), у нас хранятся великие, эталонные визуализации Левого искусства…
Мы на себе показали миру действенность левой экспансии, левой актуальности, левых практик…
Мы знаем, как это бывает, мы знаем, что в них хорошего и плохого, мы обладаем иммунитетом. Мы уже убедились в какой-то не до конца понятой нами неразрывности русского и советского, хотя многие из нас и продолжают упорно отыскивать любые примеры и приметы прерывистости нашей истории в ХХ веке, сосредотачиваясь на событийной накипи.
Событийные волны скрывают просто вопиющие доказательства глубинной общности русского и советского.
Это и Русский модерн, и Русская модель управления, и Русский мелос, и поэтический континуум и множество всего другого. Ну, а на пост-майданной Украине нам преподали урок абсолютной неразрывности десоветизации, декоммунизации и дерусификации. Именно наши враги буквально заставляют нас отказаться от этой разрывности. Может нам пора уже их послушать?
9. Русский мир — это и пространство безопасности, сервиса безопасности, предоставляемого русским оружием, русским государством и другими русскими институтами.
10. Русский мир — это и мир русского экономического экспорта, это мир, который может подпитываться русской энергией — атомной, углеводородной и др. Это мир, который может питаться русским хлебом, русскими продуктами.
Русский мир — это мир товарной коммуникации, обмена вещными посланиями, приветами русской экономики, которая будет омываться суверенным рублем, которая будет местом жительства разных экономических укладов, которая избавится от дурацких игр в ВВП, которая получит глубину измерения без синонимичности «больше» и «хорошо», в которой до окончательной суверенизации не все области человеческой деятельности будут облучены монетарной радиацией, что есть и будет залогом нашей устойчивости перед лицом грядущих потрясений.
11. Русский мир — это пространство русского рубля. Да, русские рубли еще не стали настоящими деньгами, мы ещё не научились делать, созидать, учреждать деньги. Наше государство, как эмитент, научилось лихо зарабатывать деньги, но это всё мелочь, дешевка.
Пора учиться производить деньги, созидать инфраструктуру доставки стоимости, ткать конвенции соучастия в рублевых монетарных играх, превращать рубль в инстанцию соотнесения «с»…
12. Русский мир — это и мир русских институтов, мир, в котором живет русская модель управления, обладающая как недостатками, так и достоинствами.
Это мир стандартов нашего потребления, поведенческих фреймов.
Это мир, который мы сами еще должным образом не познали — не кодифицировали, не номинировали, не классифицировали и тем более превратили в поле институционального творчества.
13. Русский мир — это пространство истории, очень пространное место жительства очень наваристого, жирного, очень плотного и полного подробностей прошлого. Но здесь у нас впереди непочатый край для серьёзной, мощной работы.
14. Русский мир — это зона Рунета, русского интернета, в котором живут русско-говорящие и русско-думающие и не только, в которой есть альтернативный поисковик и альтернативные социальные сети, в которой есть почти всё для суверенной, не цензурируемой онлайновой жизни.
15. Русский мир — это и мир русских топонимов, это открытый русскими географический мир и даже космос. Здесь просто необходимы политики отстаивания, защиты, т. к. имеют место покушения на наше первородство. Кажется, Путин и наша верховная власть это уже понимают.
16. Русский мир — это мир порожденного русскими знания, русских открытий, богатейшие россыпи русских первозвестий и параллелизмов — радио, велосипед, цивилизационная теория Данилевского и многое-многое другое.
Это мир знания, подчиняющегося русскому синтаксису. Это мир, в котором мы должны поженить гениальные прозрения со скукой технологичности, приземленностью популяризации, землеползанием эргономичности и драйвом продуктовой завершенности.
17. Русский мир — это мир по сути присвоенного нами Севера, который нам необходимо и дальше оставлять присвоенным. Это вызов нашей постоянной шукшинской тяге «На Юг!».
Нам необходимо устоять перед натиском продвигаемого всеми силами мировой поп-культуры «Югу», который тёплый, раздетый, который порождает какое-то поставленное на паузу время без смены сезонов.
18. Русский мир — это славянский мир. Никуда не делась память об общем славянском прошлом, никуда не делась общность дискурса. Есть наследие панславистской мысли, панславистских грез. Как мы видим сегодня, «братушки-славяне» — самые ненадежные, самые инфантильные, самые слабые.
Наши славянские братья — плохие партнеры в геополитических, имперских играх. Но это пока. Сейчас они находятся на марше в придуманный ими западный «рай». Уже появляются первые жертвы. Кто-то должен будет собирать их кости. Сломанные, распотрошенные, слетевшие с катушек глубинной идентичности, наши братушки выдают умопомрачительные примеры распутства, которые дно.
Ото дна можно оттолкнуться. Бабье объектное наших братушек — податливое тесто, из которого можно начать что-то лепить. Нам необходимо придумать к имеющимся новые игры. Нам необходимо трезво выпасть из дурацкого «братского» дискурса.
Здесь у нас впереди большая, полная испытаний работа, увлекательная игра. Нашим же «братушкам» придется заново познакомиться с новым русским прагматизмом, который куется буквально на наших глазах. Новым русским оптимистическим прагматизмом.
19. Русский мир — это мир внутренней воды, способ особенного речного существования, которое существует, но плохо рассказано. Нам нужно только вспомнить о Русском речном мире. Он живёт в нас как память нашего социального тела.
20. Русский мир — это пейзаж, измеряемый Русским Мелосом, еще не кодифицированным, еще заглушенным псевдо-фолком сельских ДК. Наши молодые уже готовы к приходу Русского Мелоса, т. к. поставляемое Западом они слушают по-животному, пожирая вибрации, ритмы, но не смыслы.
И эта наша очередная реинкарнация способности к какому-то глубинному слушанию, родившаяся во времена пришествия «Битлз», поможет приходу настоящего Русского Мелоса.
В вышеприведенных мазках, впечатлениях и ощущениях постоянно используется слово «игра». С моей точки зрения, Русский мир — это пространство большой игры, Великой Русской игры. Очень сложно даже попробовать описать, определить эту игру. Великая Русская игра — это институциональная, длинная и долгая игра.
Это наша игра. Эта игра предполагает возможность проигрыша. Как бы проигрыша. Для Великой Русской игры необходимо учредить правила. Очень важно всем нам научиться ловить кайф учреждения, учредительства, получать эдакое демиургическое удовольствие, ощущать наслаждение от обладания ключами к сложнейшему механизму, браздами истинного, глубинного управления.
Пока мы способны лишь к счастью победы, первенства в придуманных кем-то играх. Однако мы постоянно получаем щелчки от демиургов, мастеров игры, которые не гнушаются на наших глазах менять правила. И речь даже не о собственно играх — например, Олимпийских и иных.
Обладая самыми большими запасами газа, невероятно разветвлённой газовой инфраструктурой, мы не преуспели в созидании института цены на газ.
Цена на газ — это прежде всего игра, предполагающая массу нюансов. Учреждение цены на газ — это и есть истинное управление. У нас же с этим не очень получается. Надеюсь, пока.
Наверное, неплохо побеждать в придуманном не нами футболе, но разве не круто побеждать самим футболом, как сублимацией войны, как мощнейшим символическим ресурсом. Разве нам не стоит бороться за придуманные нами виды спорта? Самые разные. Самбо и русский хоккей, городки и др.
Русский мир — это пространство Великой Русской игры, которая сообщит ему ёмкость, глубину, вместительность для Другого. Нам нужно учиться взаимоотношениям с этим необходимым Другим. Еще в значительной части Русский мир — это место жительства пусть и потрясающего, но еще не актуализированного наследия, лишь возможности, лишь вероятности.
Для актуализации наличного, эдакого ментального сокровища, для превращения его в ментальный кэш нам нужно как-то очень глубоко прочувствовать продуктивность позиции «ничто не гарантировано».
Нам необходимо преодолеть в себе эдакое имперское смятение, возникшее после нашего большого, признаем это, геополитического поражения.
На нашей игровой площадке играют Другие. Мы сами еще не нащупали контуры Великой Русской игры, а нам уже предлагают версию чужой, и уже играют в нее, и уже вовлекают нас в эту игру.
Нам необходимо ощутить кайф и легкость позиции Давида перед лицом заплывшего жиром Голиафа. Нам нужна энергия Вечной русской молодости. Да у нас нелады с пространственной проекцией Русского мира.
Но у нас очень хорошие стартовые позиции для большого рывка в области символической, в которой у нас всегда было не всё в порядке. И огромность предстоящей работы не может не восхищать!
Это осознанное конструирование русской поп-культуры и учреждение суверенной денежной системы, кодификация национального фаст-фуда и формирование целой философии добавленной стоимости… и множество всего другого.
Для Великой Русской игры нам необходима какая-то новая душевная ёмкость, душевная вместительность. Нам необходимо обладание каким-то особенным чувственным желудком.
В нас должно поместиться очень многое — якобы доисторическая Евразия, и домосковская княжеская чересполосица, и совершенно не знаемое нами московское царство, и еще меньше знаемая нами романовская империя, и уже спасительно забываемая нами советская цивилизация. Это очень непросто.
Каждый раз каждый из нас норовит споткнуться о вопиющие детали. Нам необходима способность к здоровой и животворной отстранённости. Мы еще не выбрали правильную дистанцию. Но это поправимо.
Не менее важно понимать, что Русский мир не сводим к Русскому государству. Во имя столь чаемой нашими сегодняшними бюрократами от бизнеса и власти эффективности Русскому государству лучше отказаться от монополии на Русский мир.
Хотя бы на время. Совершенно понятно, что роль Русского государства в этой Великой Русской игре будет определяющей, главной, но не монопольной. Было бы хорошо, если бы государство если не помогло, то хотя бы не мешало складыванию многоцветья институтов-игроков, институтов-агентов Великой Русской игры.
Русский мир — это еще практически не актуализированная, не введенная в пространство интерпретации матчасть. Мы пока еще находимся в состоянии экзистенциальной скуки ворочания глыбами борения.
Пора уже ускользнуть, сбежать из дихотомии «быть нам или не быть» в облако интерпретации, в облако бесчисленных слов о себе, слов о словах о себе.
И это облако необходимо обратить в настоящий и всесокрушающий циклон, который обязательно прольется ливнями осмысленного действия. И у нас всё для этого есть.
Нужно только не лениться.
Евгений Фатеев
