Чиновник также отметил, что российская экономика остается стабильной, несмотря на все имеющиеся проблемы. Но для успешного развития ей необходимо наращивать темпы роста, чтобы догонять по этому показателю Китай, который «растет свыше шести процентов».
Слова Дмитриева, которые по идее должны были вызвать оптимизм у инвесторов, в лучшем случае вызывают недоумение. Такой ли повод для гордости 2% роста, когда тот же Китай стабильно растет на 6% и выше? Да и эти два процента еще нужно получить. Дмитриев тактично умолчал о результатах 2019 года, и не зря, ведь даже профильные ведомства прогнозируют не лучшие итоги: Минэкономразвития предполагает, что ВВП вырастет на 1,3%, МВФ дает 1,6%.
В следующем году в МЭР действительно считают, что экономика вырастет на 2%, а в 2021 — на 3,1%. Откуда взяться росту в 3,1% не совсем понятно, возможно, правительственные экономисты возлагают надежды на выполнение майского указа президента и нацпроекты. Но, скорее, они просто пользуются тем, что до 2021 года еще далеко и всегда можно будет пересмотреть прогнозы. Во всяком случае, в МВФ предсказывают экономический рост на уровне 1,7% в 2020 году.
Но даже пресловутые 2% роста (которые не гарантированы) — это не повод для гордости. Развивающиеся экономики в среднем растут на 4,5−4,6%, а в 2020 году по оценкам МВФ, увеличатся на 4,9%. И даже среднемировые темпы роста ВВП выше российских. В 2018 году они составили 3,7%, в 2019—2020 могут снизиться до 3,5%.
Многие российские СМИ высмеяли члена украинской делегации в Давосе Игоря Шевченко, который набрал едва ли не десяток бесплатных шапок, выдаваемых на улицах города, вместо одной. Но, по большому счету, российские чиновники, хвастающие «бурным экономическим ростом» в 2% мало чем от него отличаются.
Опрошенные «СП» эксперты сомневаются в том, что такого роста достаточно для того, чтобы привлечь иностранных инвесторов. Риски, связанные с санкциями, уверенно перевешивают скромную прибыль, которую они могут получить. По данным Банка России, в 2018 году страна пережила настоящий кризис иностранных инвестиций. Поступления прямых иностранных вложений в компании РФ сократились в 14 (!) раз — с 27,1 миллиарда долларов в 2017 году до 1,9 миллиарда долларов.
Если в первом квартале приток инвестиций составил 6,2 миллиарда долларов, в апреле — июне— 2 миллиарда долл., то в июле — сентябре наблюдался отток вложений в 5,4 миллиарда долл., в четвертом квартале отток финансирования составил 900 миллионов долл.
Директор московского офиса компании Urus Advisory Алексей Панин считает, что санкции и дальше будут сдерживать инвесторов, и для того, чтобы их привлечь, нужен рост намного выше 2%.
— Главный момент, останавливающий инвесторов, — это, совершенно очевидно, санкции. Во-первых, существующие редакции покрывают уже достаточно большой объем российской экономики. Во-вторых, начиная с 2018 года в введении новых ограничений больше не просматривается никакой логики и связи с Крымом и ситуацией на Украине. Инвесторы уверились в том, что санкции — это не риск, а неопределенность.
— В чем разница?
— Если риски можно как-то учитывать, минимизировать и пытаться их обходить, то неопределенность — нечто непредсказуемое, санкции или будут, или нет. Например, вы можете работать с каким-то бизнесменом, а потом появится серия публикаций о том, что он близок к президенту России, или 10 лет назад работал на Минобороны РФ, или просто неосторожно высказывался об отношениях с США или, не дай Бог, встретился с условным Манафортом. В результате против него введут санкции просто потому, что его имя сейчас на «хайпе».
От этого никуда не деться, в ближайшие годы это будет важным фактором для инвесторов. Я не вижу реалистичного сценария, при котором санкции отменятся до момента прекращения полномочий действующего президента. Можно сказать, что санкции Запада — это санкции против Владимира Путина и его окружения. Это практически официальная позиция США.
Второй момент в том, что сейчас начинает проявляться долгосрочный эффект от ограничений, которые начали вводить еще в 2014 году.
— В чем он выражается?
— В том, что если сейчас за нас еще держатся старые партнеры, которые работали с нами и в советские времена, то для инвесторов, имеющих условный миллиард долларов, которые думают, куда им зайти с этими деньгами, риски вложений в Россию повышаются. Проблема здесь в том, что хотя наша страна хорошо регулируемая и достаточно предсказуемая, эти риски повышают требования к прибыли. Текущее соотношение риск-прибыль для некоторых инвесторов может показаться таким невыгодным, что им интереснее будет зайти в Африку, где риски безопасности значительно выше, зато никто не введет санкции.
Третий момент, который отпугивает инвесторов, — это нарастающая политическая неопределенность. С каждым годом она будет чувствоваться все сильнее. Я говорю о пресловутой проблеме 2024. Если на этих президентских выборах все было очевидно, то на 2024 году такого сценария нет. Получается, что проект 7−10 летней окупаемости вызывает у некоторых инвесторов большие вопросы, так как непонятно, что будет через пять лет.
— Но, может, можно сделать что-то для повышения инвестиционной привлекательности, что нивелировало бы негативный эффект от санкций?
— О том, что у нас в стране непривлекательный инвестиционный климат, перегруженное административное регулирование, не защищены права собственности и так далее говорят уже больше десяти лет. Но дело в том, что за все это время, которое затронуло и часть тучных нулевых, ничего не произошло и в лучшую сторону не поменялось. Можно много говорить о применении регуляторной гильотины и других вещах, но на практике улучшение инвестклимата — это проблема более серьезная и глубинная, чем может показаться.
Часто даже хорошие инициативы чиновники у нас выполняют так, чтобы соблюсти формальности. Эта проблема есть на всех уровнях. А чиновникам, которые хотят попробовать что-то новое и креативное, страшно это сделать, потому что за любое отступление от общей линии они могут лишиться должностей. Поэтому их основная задача — верность протоколу, чтобы все было подшито и пронумеровано.
Когда завтра мы снова начнем говорить о том, что нужно менять парадигму, начинать дружить с бизнесом, это вряд ли к чему-то приведет. Может, кто-то этого и хочет, но как этого добиться — совершенно непонятно. Поэтому я не вижу изменений, которые серьезно улучшили бы инвестиционный климат в нашей стране в ближайшей перспективе.
— А темпы роста в 2%, о которых говорят чиновники, не привлекательны для инвесторов?
— Даже если допустить, что эти цифры соответствуют действительности, такие темпы роста все равно ниже среднемировых. Ключевой момент в том, что на растущем рынке можно делать бизнес за счет его роста, то есть привлечения новых клиентов. На уже устоявшемся рынке можно наращивать бизнес только за счет отъема клиентов у конкурентов. Это совершенно другая модель.
Если вы растете ниже среднемировых темпов, у инвесторов должна быть уверенность в том, что, несмотря на это, вы можете обеспечить им лучшие результаты, чем, скажем, Китай. То есть мы должны опережать другие страны по институциональным параметрам, таким, как отзывчивость, регулирование, налоговые льготы и так далее. Не думаю, что с учетом того, о чем мы говорили выше, 1,5%-2% вгоняют потенциальных клиентов в эйфорию, и они начинают хватать трубки и срочно вкладывать в Россию.
Главный экономист Фонда экономических исследований «Центр развития» НИУ ВШЭ Валерий Миронов считает, что высокий экономический рост мог бы привлечь инвестиции, но 2% вряд ли можно считать таковым.
— Экономический рост — это очень важный аргумент, который может повлиять на желание инвестировать в Россию. Если предположить, что оптимистический прогноз Дмитриева верен, это станет сигналом для инвесторов.
Рост экономики — это загрузка производственных мощностей, а инвестиции — это вложения в новые производственные мощности. Рост говорит о том, что национальные инвесторы уже вкладывают деньги в экономику, и тогда иностранные инвесторы понимают, что они желанные гости и партнеры, и могут на этом заработать. Национальный инвестор часто имеет деньги, но не имеет, например, технологии. Иностранцы могут зайти или вернуться на рынок, принеся с собой эти технологии на фоне роста. И должно быть понимание того, что санкции в будущем хотя бы частично могут быть сняты. Например, после президентских выборов на Украине.
Все это позволило бы России восстановить свое реноме страны, выгодной для инвестиций. Потому что остальные условия довольно выгодны. По сравнению с 2013 годом реальный эффективный курс рубля снизился, и это делает выгодным производство в России с последующим экспортом продукции на внешние рынки.
Вопрос в том, поверят ли инвесторы Дмитриеву, который говорит о более высоких темпах экономического роста, чем МВФ.
— Разве так велика разница между 1,7% и 2%?
— Во всяком случае, это больше чем то, что есть сейчас. В прошлом году было около 1,8%. Значит, 2% — это какой-то плюс, и уж тем более плюс по сравнению с пессимистичными прогнозами. Алексей Кудрин, к примеру, говорит и об одном проценте. 2% роста — это слабый сигнал, что ситуация начинает улучшаться.
Но гораздо сильнее на инвесторов повлияло бы снижение уровня неопределенности. Это связано уже не с внутренними факторами, а с тем, как будут развиться экономические отношения России с Японией, Китаем, США, Европой и другими странами.
Это сложный вопрос, и он будет решаться на политическом уровне. Тут нужны усилия МИДа и других ведомств по расширению круга наших внешнеторговых партнеров. Особенно в том, что касается стран с высоким технологическим развитием, которые санкции против нас не ввели — Кореей, Бразилией, тем же Китаем.
Для нашей экономики путь экономического роста — это экспорт, внутренний рынок у нас довольно слабый. Для его развития важны действия Минэкономразвития, Минпрома, и привлечение инвесторов в точечные секторы из стран, которые не ввели против нас санкции.
