В своих произведениях Моэм осмысливал проблемы общечеловеческого и общефилософского плана, он был удивительно чуток к трагическому началу, характерному для событий XX столетия, а так же к скрытому драматизму характеров и человеческих отношений. При этом его часто упрекали в бесстрастности и цинизме, на что сам Моэм вслед за кумиром своей юности, Мопассаном, отвечал: «Меня, без сомнения, считают одним из наиболее равнодушных людей на свете. Я же скептик, это не одно и то же, скептик, потому что у меня хорошие глаза. Мои глаза говорят моему сердцу: спрячься, старое, ты смешно. И сердце прячется».
Уильям Сомерсет Моэм родился 25 января 1874 года в семье потомственного юриста, служившего в английском посольстве в Париже. Детство Моэма, проведенное во Франции, протекало в атмосфере доброжелательности, ласковой заботы и нежной любви его матери, и детские впечатления определили многое в его дальнейшей жизни.
Будучи англичанином, Моэм до десяти лет говорил преимущественно по-французски. Начальную школу он так же окончил во Франции, и над его английским позже долго смеялись одноклассники, когда он вернулся в Англию. «Англичан я стеснялся» - признавался Моэм. Ему было восемь лет, когда умерла его мама, а в десять лет Моэм потерял отца. Это произошло тогда, когда в предместье Парижа был достроен дом, в котором должна была жить его семья. Но семьи больше не было - старшие братья Сомерсета учились в Кембридже, и готовились стать юристами, а Уилли был отправлен в Англию на попечение дяди-священника Генри Моэма. В его пасторском доме и прошли школьные годы Моэма, который рос одиноко и замкнуто, в школе чувствовал себя аутсайдером, и сильно отличался от мальчиков, выросших в Англии, которые смеялись над заиканием Моэма и над его манерой говорить по-английски. Преодолеть болезненную застенчивость он был не в состоянии. «Я никогда не забуду страданий этих лет», - говорил Моэм, избегавший воспоминаний о своем детстве. У него навсегда осталась постоянная настороженность, боязнь быть униженным и выработалась привычка наблюдать за всем с определенной дистанции.
Укрыться от окружающего помогали Моэму книги и пристрастие к чтению. Уилли жил в мире книг, среди которых любимыми стали сказки «Тысячи и одной ночи», «Алиса в стране чудес» Кэрролла, «Уэверли» Скотта и приключенческие романы капитана Марриета. Моэм хорошо рисовал, любил музыку и мог претендовать на место в Кембридже, но глубокой заинтересованности в этом не испытывал. У него остались светлые воспоминания об учителе Томасе Филде, которого позже под именем Тома Перкинса Моэм описал в романе «Бремя страстей человеческих». Но и радость общения с Филдом не могла перевесить то, что пришлось узнать Моэму в классных и спальных комнатах школы-интерната для мальчиков.
Состояние здоровья племянника, который рос болезненным ребенком, вынудило опекуна отправить Моэма поначалу на юг Франции, а затем в Германию, в Гейдельберг. Эта поездка определила очень многое в жизни и взглядах юноши. Гейдельбергский университет в то время был очагом культуры и свободомыслия. Куно Фишер воспламенял умы лекциями о Декарте, Спинозе, Шопенгауэре; музыка Вагнера потрясала, его теория музыкальной драмы открывала неведомые дали, пьесы Ибсена, переведенные на немецкий и поставленные на сцене, будоражили, ломали устоявшиеся представления. В университете Моэм почувствовал свое призвание, но в респектабельной семье положение профессионального литератора считалось сомнительным, три его старших брата уже были юристами, и Моэм решил стать врачом. Осенью 1892 года он вернулся в Англию, и поступил в медицинскую школу при больнице святого Фомы в Ламбете - беднейшем районе Лондона. Позднее Моэм вспоминал: «За те годы, что я занимался медициной, я систематически проштудировал английскую, французскую, итальянскую и латинскую литературу. Я прочел множество книг по истории, кое-что по философии и, разумеется, по естествознанию и медицине».
Начавшаяся на третьем курсе медицинская практика неожиданно заинтересовала его. А три года напряженной работы в больничных палатах одного из беднейших районов Лондона помогли Моэму постичь человеческую природу много глубже, чем прочитанные ранее книги. И Сомерсет сделал вывод: «Я не знаю лучшей школы для писателя, чем работа врача». «За эти три года, - писал Моэм в своей автобиографической книге «Подводя итоги», - я был свидетелем всех эмоций, на какие способен человек. Это разжигало мой инстинкт драматурга, волновало во мне писателя... Я видел, как люди умирали. Видел, как они переносили боль. Видел, как выглядят надежда, страх, облегчение; видел черные тени, какие кладет на лица отчаяние; видел мужество и стойкость».
Занятия медициной сказались на особенностях творческой манеры Моэма. Как и у других писателей-врачей Синклера Льюиса и Джона О`Хары, его проза была лишена преувеличений. Жесткий режим - с девяти до шести больница - оставлял Моэму для занятий литературой свободными лишь вечера, которые Сомерсет проводил, читая книги, и по-прежнему учился писать. Он перевел «Привидения» Ибсена, стремясь изучить технику драматурга, писал пьесы и рассказы. Рукописи двух рассказов Моэм отправил издателю Фишеру Анвину, и на один из них получил благосклонный отзыв Э. Гарнета - известного авторитета в литературных кругах. Гарнет советовал безвестному автору продолжать писать, а издатель ответил: нужны не рассказы, а роман. Прочитав ответ Анвина, Моэм тут же приступил к созданию «Лизы из Ламбета». В сентябре 1897 года этот роман был опубликован.
«Когда я начал работать над «Лизой из Ламбета», я старался писать ее так, как, по моему разумению, это должен был бы сделать Мопассан», - признавался Моэм впоследствии. Книга родилась не под воздействием литературных образов, а реальных впечатлений автора. Моэм постарался воспроизвести с максимальной точностью быт и нравы Ламбета, в зловещие закоулки которого решался заглянуть не каждый полицейский, и куда пропуском и охранной грамотой Моэму служил черный чемоданчик акушера.
Появлению романа Моэма предшествовал громкий скандал, вызванный романом Т. Гарди «Джуд Незаметный», опубликованный в 1896 году. Пыл критиков, обвинивших Гарди в натурализме, был основательно поистрачен, и дебют Моэма прошел относительно спокойно. Более того, трагическая история девушки, рассказанная с суровой правдивостью и без тени какой-либо сентиментальности, имела успех у читателей. А вскоре большая удача поджидала начинающего писателя на театральном поприще.
Поначалу его одноактные пьесы отвергались, но в 1902 году одна из них – «Браки совершаются на небесах» - была поставлена в Берлине. В Англии до ее постановки дело так и не дошло, хотя Моэм и опубликовал пьесу в небольшом журнале «Авантюра». По-настоящему успешная карьера Моэма в качестве драматурга началась с комедии «Леди Фредерик», поставленной в 1903 году, и которую в 1907 году так же поставил Корт-Тиэтр. В сезоне 1908 года в Лондоне шли уже четыре пьесы Моэма. В «Панче» появилась карикатура Бернарда Партриджа, на которой был изображен Шекспир, изнывающий от зависти перед афишами с фамилией писателя. Наряду с развлекательными комедиями Моэм создал в довоенные годы и острокритические пьесы: «Сливки общества», «Смит» и «Земля обетованная», в которых были подняты темы социального неравенства, лицемерия и продажности представителей высших эшелонов власти. О своей профессии драматурга Моэм писал: «Я вообще не ходил бы смотреть свои пьесы, ни в вечер премьеры, ни в какой другой вечер, если бы не считал нужным проверять их действие на публику, чтобы на этом учиться, как их писать».
Моэм вспоминал, что реакция на его пьесы была неоднозначной: «Общедоступные газеты хвалили пьесы за остроумие, веселость и сценичность, но поругивали за цинизм; более серьезные критики были к ним беспощадны. Они называли их дешевыми, пошлыми, говорили мне, что я продал душу Мамоне. А интеллигенция, ранее числившая меня своим скромным, но уважаемым членом, не только от меня отвернулась, что было бы достаточно плохо, но низвергла меня в адскую бездну как нового Люцифера». Накануне первой мировой войны его пьесы с успехом шли и в лондонских театрах, и за океаном. Но война изменила жизнь Моэма. Он был призван в армию, и сначала служил в санитарном батальоне, а затем поступил на службу в британскую разведку. Выполняя ее задания, он год находился в Швейцарии, а затем был послан сотрудниками Интеллидженс сервис с секретной миссией в Россию. Поначалу Моэм воспринимал деятельность этого рода, подобно киплинговскому Киму, как участие в «большой игре», но впоследствии, рассказывая об этом этапе своей жизни, он называл шпионаж не только грязной, но и скучной работой. Целью его пребывания в Петрограде, куда он попал в августе 1917 года через Владивосток, было не допустить выхода России из войны. Встречи с Керенским глубоко разочаровали Моэма. Русский премьер произвел на него впечатление незначительного и нерешительного человека. Из всех политических деятелей России, с которыми довелось беседовать, Моэм выделял лишь Савинкова как крупную и незаурядную личность. Получив от Керенского секретное поручение к Ллойд-Джорджу, Моэм 18 октября отбыл в Лондон, но через неделю в России началась революция, и его миссия утратила смысл. Но Моэм не сожалел о своем фиаско, подтрунивал впоследствии над своей участью незадавшегося агента и был благодарен судьбе за «русское приключение». Моэм писал о России: «Бесконечные разговоры там, где требовалось действовать; колебания; апатия, ведущая прямым путем к катастрофе; напыщенные декларации, неискренность и вялость, которые я повсюду наблюдал, — все это оттолкнуло меня от России и русских». Но он был рад побывать в стране, где были написаны «Анна Каренина» и «Преступление и наказание», и открыть для себя Чехова. Позже он рассказывал: «Когда английская интеллигенция увлеклась Россией, я вспомнил, что Катон стал изучать греческий язык в восемьдесят лет, и занялся русским. Но к тому времени юношеского пыла во мне поубавилось; я научился читать пьесы Чехова, но дальше этого не пошел, и то немногое, что я тогда знал, давно забылось».
Время между двумя мировыми войнами было заполнено для Моэма напряженным писательским трудом и путешествиями. Два года он провел в туберкулезном санатории, что дало ему новый неиссякаемый материал для творчества, и позже он выступил сразу в нескольких качествах: как романист, драматург, новеллист, очеркист и эссеист. А его комедии и драмы начали соперничать на сцене с пьесами самого Бернарда Шоу. Моэм обладал настоящим «инстинктом сцены». Написание пьес давались ему с удивительной легкостью. Они были насыщены выигрышными ролями, оригинально построены, диалоги в них всегда были отточены и остроумны.
В послевоенный период в драматургии Моэма произошли значительные изменения. В комедии «Круг», написанной им в 1921 году, Моэмом была дана резкая критика аморальности высшего общества. Трагедия «потерянного поколения» была им раскрыта в пьесе «Неизвестность». Так же атмосфера «бурных тридцатых», глубокий экономический кризис, растущая угроза фашизма и новой мировой войны обусловили социальное звучание его последних пьес «За особые заслуги» и «Шеппи».
Позже Моэм написал романы «Бремя страстей человеческих», «Луна и грош», «Пироги и пиво, или Скелет в шкафу». Их экранизация принесла писателю широкую известность, а автобиографический роман «Бремя страстей человеческих» был признан критикой и читателями лучшим достижением писателя. Написанный в русле традиционного «романа воспитания», он отличался поразительной открытостью и предельной искренностью в раскрытии драмы души. Теодор Драйзер был восхищен романом и назвал Моэма «великим художником», а написанную им книгу – «творением гения», сравнив ее с симфонией Бетховена. Моэм писал о книге «Бремя страстей человеческих»: «Книга моя — не автобиография, а автобиографический роман, где факты крепко перемешаны с вымыслом; чувства, в нем описанные, я пережил сам, но не все эпизоды происходили так, как о них рассказано, и взяты они частью не из моей жизни, а из жизни людей, хорошо мне знакомых».
Еще один парадокс Моэма – его личная жизнь. Моэм был бисексуален. Служба специального агента привела его в США, где литератор познакомился с человеком, любовь к которому он пронес через всю свою жизнь. Этим человеком был Фредерик Джеральд Хэкстон – американец, родившийся в Сан-Франциско, но выросший в Англии, и ставший впоследствии личным секретарем Моэма и его любовником. Писатель Биверли Николе один из друзей Моэма, свидетельствовал: «Моэм не был «чистым» гомосексуалистом. У него, конечно же, были любовные связи и с женщинами; и не было никаких признаков женского поведения или женских манер». А сам Моэм писал: «Пусть те, кому я нравлюсь, принимают меня как есть, а остальные не принимают вовсе». У Моэма было много любовных связей с известными женщинами – в частности, с известной феминисткой и редактором журнала «Свободная женщина» Вайлет Хант, и с Сашей Кропоткиной - дочерью известного русского анархиста Петра Кропоткина, который жил в ссылке в Лондоне. Однако важную роль в жизни Моэма сыграли лишь две женщины. Первой была дочь известного драматурга Этельвин Джоунз, больше известная под именем Сью Джоунз. Моэм очень любил ее, называл Роузи, и именно под этим именем она вошла в качестве одного из персонажей в его роман «Пироги и пиво». Когда Моэм познакомился с ней, она недавно развелась с мужем, и была популярной актрисой. Он сначала не хотел на ней жениться, а когда сделал ей предложение, был ошеломлен - она отказала ему. Оказалось, что Сью уже была беременна от другого мужчины, за которого вскоре вышла замуж.
Другой женщиной писателя была Сайри Барнардо Уэллкам, с которой Моэм познакомился в 1911 году. Ее отец был известен тем, что основал сеть приютов для бездомных детей, а у самой Сайри был опыт неудачной семейной жизни. Какое-то время Сайри и Моэм были неразлучны, у них родилась дочь, которую они назвали Элизабет, но муж Сайри узнал о ее связи с Моэмом и подал документы на развод. Сайри предприняла попытку самоубийства, но осталась жива, а когда Сайри развелась, Моэм на ней женился. Но вскоре чувства Моэма к своей супруге изменились. В одном из писем он написал: «Я женился на тебе, потому что думал, что это единственное, что я могу сделать для тебя и для Элизабет, чтобы дать вам счастье и обеспеченность. Я же женился на тебе не из-за того, что так уж сильно любил тебя, и ты об этом прекрасно знаешь». Вскоре Моэм и Сайри стали жить отдельно, и через несколько лет Сайри подала на развод, получив его в 1929 году. Моэм писал: «Я любил немало женщин, но ни разу не познал блаженства взаимной любви».
В середине тридцатых годов Моэм приобрел виллу Кап-Ферра на Французской Ривьере, которая стала жилищем на всю оставшуюся жизнь писателя и одним из великих литературных и социальных салонов. У писателя гостили Уинстон Черчилль, Герберт Уэллс, изредка приезжали советские писатели. Его творчество продолжало пополняться пьесами, рассказами, романами, очерками и путевыми книгами. К 1940 году Сомерсет Моэм стал одним из самых известных и богатых писателей английской художественной литературы. Моэм не скрывал того факта, что пишет «ни ради денег, а для того, чтобы избавиться от преследующих его воображение замыслов, характеров, типов, но, при этом, отнюдь не возражает, если творчество обеспечивает ему, помимо прочего, еще и возможность писать то, что он хочет, и быть самому себе хозяином».
Вторая мировая война застала Моэма во Франции. По заданию министерства информации Англии он изучал настроения французов, более месяца провел на линии Мажино, посещал военные корабли в Тулоне. Он был уверен в том, что Франция выполнит свой долг, и будет сражаться до конца. Его репортажи об этом образовали книгу «Франция в войне», изданную в 1940 году. Три месяца спустя после ее выхода Франция пала, и Моэм, узнавший, что гитлеровцы внесли его имя в черные списки, с трудом на угольной барже добирался до Англии, а позднее уехал в США, где жил до окончания войны. Большую часть Второй мировой войны Моэм находился в Голливуде, где работал над сценариями, внося в них поправки, а позже – жил на Юге.
Допустив ошибку в своем прогнозе относительно способности Франции дать отпор Гитлеру, Моэм компенсировал ее в книге «Очень личное» острым анализом ситуации, приведшей к поражению. Он писал, что правительство Франции, и стоявшая за ним преуспевающая буржуазия и аристократия больше боялись русского большевизма, чем германского нашествия. Танки держались не на линии Мажино, а в тылу на случай бунта собственных рабочих, коррупция разъела общество, и дух разложения овладел армией.
В 1944 году вышел роман Моэма «Острие бритвы» и умер его соратник и любовник Джеральд Хэкстон, после чего Моэм переехал в Англию, а затем в 1946 году - на свою разоренную виллу во Франции. Роман «Острие бритвы» оказался итоговым для Моэма во всех отношениях. Его замысел долго вынашивался, и конспективно сюжет был изложен в рассказе «Падение Эдварда Барнарда» еще в 1921 году. На вопрос, сколько он писал эту книгу, Моэм ответил: «Всю жизнь». Фактически, роман стал итогом его раздумий о смысле жизни.
Послевоенное десятилетие было так же плодотворным для писателя. Моэм впервые обратился к жанру исторического романа. В книгах «Тогда и теперь» и «Каталина» прошлое предстало перед читателями как урок современности. Моэм размышлял в них о власти и ее воздействии на человека, о политике правителей и о патриотизме. Эти последние романы были написаны в новой для него манере и были глубоко трагичны.
После потери Хэкстона, Моэм возобновил свои интимные отношения с Аланом Сирлом, молодым человеком из трущоб Лондона, с которым познакомился в 1928 году, когда тот работал в благотворительной организации при больнице. Алан стал новым секретарем писателя, обожал Моэма, который официально его усыновил, лишив права на наследование свою дочь Элизабет, узнав о том, что она собиралась ограничить его права на собственность через суд. Позже Элизабет через суд все же добилась признания своего права на наследство, и усыновление Моэмом Сирла стало недействительным.
В 1947 году писатель утвердил «Премию Сомерсета Моэма», которая присуждалась лучшим английским писателям в возрасте до тридцати пяти лет. Достигнув возраста, когда потребность критически относиться к окружающему начинает преобладать, Моэм всецело посвятил себя эссеистике. В 1948 году вышла его книга «Великие писатели и их романы», героями которой стали сопровождавшие Моэма в жизни Филдинг и Джейн Остен, Стендаль и Бальзак, Диккенс и Эмили Бронте, Мэлвилл и Флобер, Толстой и Достоевский. Среди шести эссе, образовавших сборник «Переменчивое настроение», привлекали внимание воспоминания о романистах, которых он хорошо знал, - о Г. Джеймсе, Г. Уэллсе и А. Беннетте, а так же статья «Упадок и разрушение детектива».
Последняя книга Моэма «Точки зрения», изданная в 1958 году, включала в себя большое эссе о коротком рассказе, признанным мастером которого он стал еще в довоенные годы. На склоне лет Моэм пришел к заключению, что писатель - нечто большее, чем рассказчик историй. Было время, когда он любил повторять вслед за Уайльдом, что цель искусства - доставлять наслаждение, что занимательность - непременное и главное условие успеха. Теперь он уточнял, что под занимательностью понимает не то, что забавляет, а то, что вызывает интерес: «Чем более интеллектуальную занимательность предлагает роман, тем он лучше».
15 декабря 1965 года Сомерсет Моэм скончался на 92-м году жизни во французском городке Сен-Жан-Кап-Ферра от пневмонии. Его прах был развеян под стеной Библиотеки Моэма, при Королевской школе в Кентербери.
Лучше всего о своей жизни сказала сам Моэм: «Для собственного удовольствия, для развлечения и чтобы удовлетворить то, что ощущалось как органическая потребность, я строил свою жизнь по какому-то плану — с началом, серединой и концом, так же как из встреченных там и сям людей я строил пьесу, роман или рассказ».
Текст подготовлен Татьяной Халиной
Сайт «Чтобы помнили»
