Я всегда считал, что, даже если ты делаешь что-то экстраординарное, это не делает экстраординарным тебя.

Мне не нравится современное понимание звездности. Звездами, как мне кажется, должны считаться врачи. Они спасают жизни. А мы просто развлекаем людей.

Я не жалею ни о чем, что делал в «N Sync (американский бойз-бэнд, образованный в 1995-м, в котором начал свою карьеру Тимберлейк. — Esquire).

Музыка — это огромная часть моей жизни. Я даже пяти минут не могу прожить, ничего не напевая. Иногда я вдруг чувствую, что люди пялятся на меня, и начинаю думать, что со мной что-то не так, а потом понимаю, что я просто пою что-то.

Говорят, что в моих песнях полно банальностей. Но знаете что: можно сказать что-то миллион раз, но совсем другое дело, когда ты поешь об этом.

Раньше моим любимым занятием было делать так, чтобы люди пели, — до тех пор, пока я не научился делать так, чтобы люди смеялись.

Мне кажется, до 25 лет мужчины редко понимают, кем хотят стать. Потому что только после 25 лет мужчина начинает чувствовать себя собой.

Если ты можешь ответить на вопрос, зачем ты делаешь то, что ты делаешь, значит, ты делаешь это не зря.

Если ты хочешь получить 100 процентов отдачи, выкладываться надо на 150.

Живи сейчас. Сейчас — это самое ценное время твоей жизни. Сейчас никогда не повторится снова.

Вчерашний день — это история, а завтрашний — тайна.

Как говорил Элис Купер, весь день напролет можно только бухать. Или играть в гольф.

Если бы я мог стать никому не известным, я бы просто отправился погулять. Возможно, поехал бы в Рим или Париж. Или — но только если бы я стал совсем неузнаваем — я бы совершил что-то дикое: поджег бы что-то или кого-нибудь ограбил.

Если вы что-то говорите мне, а я отвечаю невпопад, не думайте, что мне все равно, что вы говорите. Просто я не люблю болтать.

Серая зона — пространство между черным и белым — это и есть то место, где разворачивается жизнь.

Моими кумирами всегда были те, кто смог достичь всего: Джин Келли, Фред Астер, Синатра и Дин Мартин.

Я никогда и ничего не делал из зависти.

Мне кажется, есть люди, которые могут двигать предметы силой мысли. Но они сами не всегда знают об этом.

СМИ пишут про меня только то, что считают нужным. 10−15% из этого, как правило, оказывается правдой.

Иногда я ковыряю в носу, и мне не стыдно признаться в этом. Если в носу засохли сопли, их надо выковыривать, чувак.

Сексуальность — это умение преподнести то, чем ты обладаешь. У меня, например, огромный нос, но я несу его как знамя.

Что такое современная поп-музыка? Я бы сказал, что это хип-хоп.

Горчица —вот самая лучшая приправа.

Я могу съесть практически все, кроме, пожалуй, осьминога, хотя иногда я могу съесть и осьминога. Так что если я от чего-то умру, это точно будет обжорство.

Мы все должны во что-то верить. Я верю, что сейчас самое время пропустить стакан текилы.

Самое скучное на свете — это тишина.

Она не хотела подписывать свои тексты мужским именем, как это часто делали современные ей писательницы: «Прятаться за мужской псевдоним не хотелось. Малодушно и трусливо. Лучше выбрать что-нибудь непонятное, ни то ни сё. Но — что? Нужно такое имя, которое принесло бы счастье. Лучше всего имя какого-нибудь дурака — дураки всегда счастливые». Ей «вспомнился один дурак, действительно отменный и вдобавок такой, которому везло, значит, самой судьбой за идеального дурака признанный. Звали его Степан, а домашние называли его Стеффи. Отбросив из деликатности первую букву (чтобы дурак не зазнался)», писательница «решила подписать пьеску свою „Тэффи“». После успешной премьеры этой пьесы в интервью журналисту на вопрос о псевдониме Тэффи ответила, что «это… имя одного дур… то есть такая фамилия». Журналист заметил, что ему «сказали, что это из Киплинга». Тэффи, вспомнившая песенку Киплинга «Taffy was a walshman / Taffy was a thief…» (рус. Тэффи из Уэльса, Тэффи был вором), согласилась с этой версией...

Другой вариант происхождения псевдонима предлагают исследователи творчества Тэффи Е. М. Трубилова и Д. Д. Николаев, по мнению которых псевдоним для Надежды Александровны, которая любила мистификации и шутки, а также являлась автором литературных пародий, фельетонов, стал частью литературной игры, направленной на создание соответствующего образа автора...

Также существует версия, что свой псевдоним Тэффи взяла потому, что под её настоящей фамилией печаталась её сестра — поэтесса Мирра Лохвицкая, которую называли «русской Сафо»...

------------------------------------------------—
Тэффи обладала талантом говорить на любую тему легко и изящно, с неподражаемым юмором, знала «тайну смеющихся слов». М. Адданов признавал, что «на восхищении талантом Тэффи сходятся люди самых разных политических взглядов и литературных вкусов».

В 1910, на пике славы, вышел двухтомник рассказов Тэффи и первый сборник стихов «Семь огней». Если двухтомник до 1917 года был переиздан более 10 раз, то скромная книга стихов осталась почти незамеченной на фоне оглушительного успеха прозы.

Стихи Тэффи ругал В. Брюсов за «литературность», но за это же хвалил Н. Гумилев. «Поэтесса говорит не о себе и не о том, что она любит, а о том, какой она могла бы быть, и о том, что она могла бы любить. Отсюда маска, которую она носит с торжественной грацией и, кажется, иронией», — писал Гумилев.

Томные, несколько театральные стихи Тэффи словно рассчитаны на мелодекламацию или созданы для романсового исполнения, и действительно, несколько текстов использовал для своих песенок А. Вертинский, а сама Тэффи пела их под гитару.

Тэффи прекрасно чувствовала природу сценической условности, она любила театр, работала для него (писала одноактные, а затем и многоактные пьесы — иногда в соавторстве с Л. Мунштейном). Оказавшись после 1918 года в эмиграции, Тэффи больше всего сожалела об утрате русского театра: «Из всего, чего лишила меня судьба, когда лишила Родины, моя самая большая потеря — Театр».

В Берлине и Париже продолжали выходить книги Тэффи, и исключительный успех сопутствовал ей до конца долгой жизни. В эмиграции у нее вышло около двадцати книг прозы и только два стихотворных сборника: «Шамрам» (Берлин, 1923), «Passiflora» (Берлин, 1923)...

...Шестого октября 1952 года Тэффи скончалась в Париже, так и не увидев больше Россию. Наверно, в последние часы жизни мысли писательница были наполнены размышлениями о Родине. Ведь все годы в эмиграции Тэффи в своих рассказах о своей стране сравнивала два совершенно различных мира...