Однако на Западе, как и в международном массовом сознании, в том числе и в России, Тяньаньмэнь подают как пример победы жестоких тоталитарных сил: вот компартия боялась потерять власть и раздавила танками бедных студентов, хотевших демократии и свободы.
Миф о событиях на Тяньаньмэнь стал частью общей китаефобии – и спорить с ним бесполезно.
Но стоит привести некоторые факты.
По официальным данным, на площади погибло 240 человек – даже не на самой Тяньаньмэнь, а в центре Пекина при подавлении беспорядков. Были и баррикады, и поджог военной техники, а среди убитых, по тем же официальным данным, и два десятка военных и полицейских. Неофициальные цифры доходят до 5000, притом, что на всей площади и близко не было такого количества людей. Реальные цифры жертв событий в ночь на 4 июня вряд ли сильно превышают официальные: многие серьезные исследователи склоняются к общей оценке в 400-500 человек, причем опять-таки в Пекине в целом.
Прибегнуть к военной силе власти были вынуждены после того, как митингующие отказывались расходиться и подчиняться безоружным военным. Сначала после того, как 20 мая митинги в Пекине были официально запрещены, а потом, когда 30 мая сорвалась попытка вытеснить их с помощью безоружных внутренних войск. Просто ждать, пока митинг разойдется, было невозможно: он шел уже больше полутора месяцев, и эхо пекинских событий уже начинало отдаваться и в регионах, включая второй крупнейший город Китая – Шанхай.
Все начиналось 15 апреля – смерть Ху Яобана стала поводом для начала волнений. Потому что за два года до этого генсек был снят со своего поста как раз за излишний либерализм. То есть, за намерение ослабить руководящую роль партии, отказаться от маоизма, а не от его перегибов – поиграть в демократию по-китайски. И хотя в 1987 году у руководства КНР еще не было перед глазами советского опыта (перестройка только начиналась), старые и опытные люди быстро поняли, к чему ведет горбачевщина Ху Яобана.
Дэн Сяопин в качестве председателя Военного совета ЦК КПК, бывший реальным руководителем страны, поменял Ху на Чжао Цзыяна, бывшего премьера. Но в момент Тяньаньмэнь и новый генсек «поплыл». Его походы к демонстрантам ни к чему не привели, а решаться на силовой разгон он не хотел. Впрочем, никто в китайском руководстве не хотел крови, но еще больше китайские лидеры не хотели хаоса и смуты.
85-летний Дэн Сяопин принял решение о вводе войск, а через несколько дней поменял Чжао Цзыяна на Цзян Цзэминя, передав тому всю полноту власти. Цзян стал не просто генсеком, но и главой Военсовета, то есть получил ключевой пост в иерархии китайской власти. Конечно, Дэн еще присматривал за ситуацией и держал руку на пульсе, но спустя три года окончательно удалился от дел, прожив еще пять лет в роли патриарха. Цзян, кстати, жив до сих пор и в этом году уже пережил Дэна, став самым старым китайским руководителем (в августе ему исполнится 93).
Для того, чтобы понять перед какой развилкой стоял Китай 4 июня 1989 года, нужно встать на место Дэн Сяопина и знать новейшую китайскую историю.
Китай заболел в начале 19-го века, когда началось активное проникновение в его жизнь западных стран, в первую очередь Великобритании. Проигранные опиумные войны, потеря части суверенитета, внутренние восстания и смуты, прямые иностранные интервенции, в том числе и в Пекин – все это закончилось в 1911 году революцией, падением империи.
Страна распалась, началась гражданская война, центральная власть потеряла нити управления, потом шла война между коммунистами и Гоминьданом, потом пришли японцы. Из смуты Китай вышел только в 1949-м – с победой Мао и провозглашением КНР. То есть страна пережила практически столетнюю смуту, но и это не было концом.
В 1966-м началась «культурная революция» – новая смута, приведшая к смене курса и власти (Мао отстранил большую часть руководства, включая и Дэн Сяопина). Пару лет все балансировало на грани хаоса. Для того, чтобы усмирить вышедшую из-под контроля левую молодежь, выступавшую за тотальную смену всех чиновников, пришлось применять армию.
В начале 1976-го, после смерти премьера Чжоу Эньлая, Дэн Сяопина, только три года назад вернувшегося в руководство, снова отстраняют. В апреле на Тяньаньмэнь начинаются беспорядки, поводом для которых стало поминовение Чжоу, а причиной – общее недовольство властями. В этом увидели происки Дэна и он был посажен под домашний арест.
Впрочем, в октябре умирает Мао, и вскоре все его левые выдвиженцы, включая супругу, были арестованы. Потом Дэн вернется во власть в 1978-м, провозгласив политику экономических реформ, а к 1980 году став и фактическим первым лицом в стране. Недовольство рыночными реформами было велико. Они вели к расслоению, и даже прожившие последние годы в бедности китайцы не ждали от них ничего хорошего. В руководстве тоже не было единства: одни считали реформы слишком быстрыми, другие же выступали за политическую реформу.
В такой вот ситуации и пришло время Тяньаньмэнь, на которой, на самом деле, собрались самые разные недовольные — от студентов до рабочих, от тех, кто видел в реформах «ползучую контрреволюцию», до тех, кто хотел, чтобы «партия дала порулить». Удовлетворить их требования было невозможно. Например, ценой отказа от принципа единоначалия и руководящей роли КПК с переходом к реальной многопартийности стала бы борьба за власть, потом перенос центра тяжести из Пекина в провинции и, как следствие, новая смута, а то и распад Китая.
Некий аналог митинга на Тяньаньмэнь мы могли наблюдать в феврале 1991 года в Москве, когда на манифестации на Манежной выходило по несколько сот тысяч человек. У них были разные претензии к Кремлю: одним не нравилась медленная демократизация (хотя к тому времени статья Конституции о руководящей роли КПСС уже была отменена), другим – коррупция чиновников (льготы партаппарата – как потом стало понятно, совершенно смешные), третьим просто надоел Горбачев и хотелось Ельцина. Впрочем, к тому времени процесс развала СССР достиг уже такой точки, что даже отчаянная попытка ГКЧП спасти его ни к чему не привела.
Хотя, по своей сути, события 19–21 августа 1991 года и 15 апреля – 4 июня 1989 года были одинаковыми. И там и там решалась судьба великой страны. Вот только Горбачев даже в попытке наведения порядка пытался действовать чужими руками и не брать на себя ответственность. А Дэн (который после встречи с Горбачевым в мае 1989-го назвал его дураком) не испугался принимать решение – во имя своего народа и его будущего. В чем причина такой разницы?
Вроде бы и Горбачев, и Дэн к тому времени уже были совсем даже не твердыми коммунистами. Может быть, дело в силе характера и мудрости? Тут, конечно, никакого сравнения быть не может.
Но все же главное в другом – Дэн Сяопин хорошо знал историю своего народа, и сам к своим 85 годам уже был ее частью (пройдя и гражданскую войну, и руководящую работу, и ссылку), а чистый аппаратчик Горбачев не знал и не чувствовал Россию.
Часто, говоря о том, что Китаю повезло, имеют в виду то, что «вот Дэн решился на Тяньаньмэнь, пролил кровь – и спас страну». Но дело совсем не в крови – а в знании закономерностей истории своей страны, в чувстве ответственности за ее будущее, контуры и принципы которого представляет себе мудрый правитель.
Ссылка
