О.Журавлева ― Но, простите, источники — это тоже журналистский путь.
А.Проханов ― Конечно, я и говорю, что одни обладают этими уникальными источниками, другие ими не обладают. Но иногда источники обладают журналистами. То есть источники и люди, которые стоят за источниками, они управляют журналистами, одаривая их вот такой уникальной информацией.
О.Журавлева ― Это называется слив.
А.Проханов ― Мало кто из журналистов устоит перед какой-то сумасшедшей, потрясающей информацией, хотя он догадывается, что она не полная, что у этой информации есть какие-то лакуны.
Так вот Голунову дали эту информацию. Она исходила из, условно говоря, того эфэсбэшного клана, который сидит на банках. А дали ему неполную, обещав дать вторую через некоторое время. Когда он опубликовал эту информацию, в которой видны ухищрения и злокозненные намерения эфэсбэшной группы, работающей с наркотиками, эта группа его решила устранить, уничтожить. И она подкинула ему эти наркотики. «Она» — эта группа.
По существу его бы посадили, если бы не мощный расчет противоположной эфэсэшной группировки. Эта группировка рассчитывала на гигантский протестный потенциал либералов и вообще общества. Потому что общество, оно наполнено ядом, оно наполнено раздражением, ненавистью, возмущением. Скопилась огромная масса этого взрывчатого вещества, которое ищет выхода, ищет повода реализоваться. Например, в екатеринбургских делах, связанных с храмом, эта энергия очень мощно прорвалась, и она добилась этой цели.
Сейчас эта энергия прорвалась, она добилась своей цели. Но этой цели добился кто? Общество возмущенное или этой цели добились те эфэсбэшники, которые устроили всю эту интригу. Вот этих наркоэфэсбэшников сейчас срезали, их отстранили от должности, дело передали…
О.Журавлева ― Насколько я знаю, эмвэдэшников отстранили от должности…
А.Проханов ― Но это эмвэдэшники, которыми управляют вот эти настоящие, реальные опера, а не мнимые. Их освободили от должности. Будет большая чистка. Она, конечно, затронет и эфэсбэшные круги. То есть конкурирующая группа будет ослаблена, если не уничтожена.
Но общество, по существу, я надеюсь, оно не будет ликовать по поводу того, что сейчас произошло. Конечно, отпустили. Конечно, такой мощный напор, включения в эти протесты всех слоев журнализма, включение ОБСЕ, Запада, Европарламента…
О.Журавлева ― Юристы, врачи, да кто только не включался.
А.Проханов ― В том числе, зарубежный потенциал… мгновенно включились.
О.Журавлева ― Валентина Ивановна Матвиенко, она ведь тоже выступала. Вы же с ее цитаты начали.
А.Проханов ― Властные люди начали выступать с некоторым опозданием.
О.Журавлева ― Значит, они что-то почувствовали. Что они почувствовали?
А.Проханов ― Они почувствовали, что Голунов может стать «оранжевым» Голуновым. Они почувствовали, что возможен «оранжевый взрыв». И по существу «оранжевый взрыв» и происходит таким образом.
Копится недовольство, возмущение. Ищется повод. Этот повод реализуется в массовом протесте, в массовых митингах. Эти митинги могут приобретать все более и более радикальный характер.
Радикальные демонстранты выходят за пределы митингов и начинают шествия. Эти шествия начинают проходить мимо дворцов и резиденций президентских.
Начинаются политические акции, разгоны, дубины. Кто-то падает в обмороки, а кто-то умирает на асфальте. Проливается кровь. Это и есть та самая сакральная жертва.
Когда власть окровавленная под напором этой мощной общественной ненависти и мировой общественной ненависти оказывается деморализованной, она в страхе бежит. Армия, видя эту напряженность психологическую, она некоторое время колеблется, потом берет сторону восставших, и тогда страна оказывается разрушенной.
Это, конечно, картина, которую я нарисовал, может быть, слишком гротескна, и она, может быть, для данного случая слишком радикальна. Но меня в этой истории волнуют и пугают две вещи.
Первая вещь: я вижу, что мы оказываемся орудием в руках президентских кланов. Общественность — вы, я, протестующие, не протестующие, те, кто желал Голунову свободы и те, кто считал, что он накроторговец — всем мы являемся инструментом, объектом для манипуляции.
О.Журавлева ― Но простите, Александр Андреевич, извините, что я вклиниваюсь. Но получается, что объект манипуляции этих кланов — это и Кремль?
А.Проханов ― Возможно и он. Но, мне кажется, то сама эта комбинация до конца нам неведома. Потому что Кремль тоже включен в эту распрю эфэсбэшную, он не является индифферентным.
О.Журавлева ― Как он допустил, что нагнетение ситуации дошло до такого градуса?
А.Проханов ― Я повторяю, я не могу всего объяснить, но я не исключаю, что и Кремль находится внутри этой огромной интриги, политически опасной.
Я хочу продолжить. Почему меня это пугает? Потому что та же самая история была в 89-м, 90-м, 91-м годах. Тогда, когда рушилось советское государство, в разрушении этого советского государства самое активное участие принимало КГБ. С его помощью создавались народные фронты, с его помощью создавались новые партии и группировки.
Именно КГБ, по существу, провалил ГКЧП. Находящийся среди гэкачепистов Крючков, не отдал приказ своей группе «Альфа» арестовать Ельцина, который возвращался из средней Азии в Москву. КГБ — это была загадочная разведывательная спецструктура, которая разваливала Советский Союз.
О.Журавлева ― Александр Андреевич, скажите, с какой целью? Вы понимаете, зачем это нужно было?
А.Проханов ― Не с целью обогащения. Это сейчас целью является обогащение. Мне кажется, тогда, когда разваливалась империя красная, возобладал идеологический взгляд на то, что, вообще, империя не оптимальна, не рациональна, надо распустить империю. В либеральных кругах, мы же видели тогда, бытовала концепция о том, что надо Советский Союз разделить на 80 фрагментов, и каждый из этих фрагментов должен автономно строить мировое хозяйство и Европу. Это говорил Попов.
Действительно, Советский Союз развалили на эти куски. Не на 80, а на 20. Поэтому андроповская идея об измельчении империи, о переходе от империи к какой-то другой форме, она была реализована госбезопасностью.
О.Журавлева ― Является ли нынешнее ФСБ наследником того КГБ и того Андропова, который, как вы говорите, разваливал Советский Союз?
А.Проханов ― В какой-то степени да. Потому ведь с тех пор, после 91-го года произошла некоторая мутация всех сил, всех структур. Ведь через 91-й год перевалили очень мощные, сильные партийные функционеры. И они в новой реальности, в новой России стали как бы другими.
Перевалили «красные директора», которые были советскими такими мастодонтами мощными, ворочали гигантскими заводами. Они стали другими. Многие из них разворовали свои производства, другие приватизировали эти производства. Это другой тип. Это тип черномырдинский, вяхиревский. Мы видим этих «красных директоров», мы помним их. И поэтому, госбезопасность, конечно, она прошла через фильтры, она прошла через чистки. Но генезис сохранился.
О.Журавлева ― Но Владимир Путин — это плоть от плоти?
А.Проханов ― Владимир Путин прошел же огромную трансформацию. Это что, тот скромный, может быть, робкий, незаметный подполковник или полковник, который сидел в Дрездене? Конечно, он чрезвычайно вырос, он стал огромным. По существу второй раз в истории государства российского лидером страны становится человек из госбезопасности. Андропов — это раз. И Владимир Владимирович Путин — это два.
Это подтверждает тезис, что, конечно, спецструктуры управляют миром, спецслужбы управляют миром. У них в руках информация, у них в руках рычаги воздействия. Они двигают этими массивами. Поэтому эта конспирология, о которой я говорю — это не плод домыслов. Я знаю это.
Посмотрите, как поступили большинство комитетчиков после 91-го года? Они пошли в банки. Все комитетчики стали банкирами, стали директорами, стали советниками. Бобков стал советником Гусинского, «Мостбанка». Бобков создал аналитический центр, которому могли бы позавидовать традиционные разведки. Он привлек в этот центр своих людей, своих оперативников. Наверняка у него там были нелегалы, у этого Бобкова.
Бобков создавал Еврейский конгресс в России. Он, который был в КГБ, и КГБ враждовал всегда с Израилем, считал, что это такой традиционный враг Советского Союза. И диссиденты еврейские были во многом подавлены, репрессированы. Он создавал Еврейский конгресс. Представляете, какая мутация произошла? Или ее не было, они изначально были такими.
Вот эти люди… А Ходорковский, вокруг которого сложились…
О.Журавлева ― Он тоже чекист?
А.Проханов ― …Вокруг которого сложились мощные аналитические центры, которые управлялись опытными разведчиками, опытными комитетчиками. Но я сейчас о другом. Оставим тему КГБ. Ужасно, повторяю, то, что мы являемся объектами этих манипуляций, не понимая этого.
Вот сейчас выпустят на свободу и выпустили уже, слава богу, на свободу Ивана Голунова. Я, кстати, шел и думал, что его можно называть «оранжевый Голунов», потому что он, по существу, почти сдетонировал «оранжевый» процесс здесь революционный.
И я, когда сейчас встречался с шефом вашим, с Венедиктовым, я говорю: «Что, может быть, пора выпускать майки не с надписью «Я Голунов», а, может быть, пора на этих майках изображать скованные кандалами его руки, как когда-то изображали руки Че Гевары. А эти кадры, они же все время двигаются через наш экран. То есть возникает образ этого человека-мученика, и мы видим рождение нового политика.
О.Журавлева ― Да ладно!
А.Проханов ― Да ладно. Посмотрите. А что, думаете, что политики этим не воспользуются? Блестящая фигура. Всё будет зависеть от того, как он поведет себя в политике, либеральной, естественно, протестной и какие силы за ним скопятся.
О.Журавлева ― Хорошо. Мы запомним ваше предсказание. Александр Андреевич, скажите, пожалуйста, про то, что КГБ, ФСБ, спецслужбы всесильны — это, вообще, традиция. Всегда все говорят про то, как они все могучи, невероятны и так далее. Почему, когда мы видим, как вы сейчас говорите, вроде бы плоды их трудов, это выглядит так… жалко и непрофессионально, в деталях особенно?
А.Проханов ― Ну, например, жалко и непрофессионально выглядело разрушение Великой красной империи. Как они жалко ее разрушили. Разве так надо было разрушать. Эта грандиозная операция, которой будут аплодировать в дальнейшем все спецслужбы мира. Как это жалко и непрофессионально? Всё выглядит блистательно просто!
О.Журавлева ― Да?
А.Проханов ― Конечно.
О.Журавлева ― Хорошо. Конкретно вот эта история, о которой вы говорите, что одни силы ФСБ против других сил ФСБ устроили. Почему те, кто устраивали, не озаботились тем, чтобы хотя бы может быть убедительную какую-то штуку создать? Это так нарочно было сделано?
А.Проханов ― Мы же видим, что всё и проходит бесследно, безнаказанно, по существу. И это могло пройти безнаказанно, если бы… если бы не знаю, что. Если бы этот вал, который поднялся, с одной стороны, это какой-то стихийный вал, это какое-то преображение, но, мне кажется, что внутри этого вала есть стимуляторы. И вообще, история, о которой мы с вами говорим, она не закончена. Она будет продолжаться.
О.Журавлева ― Согласна.
А.Проханов ― Она будет продолжаться сегодня ночью, завтра утром. Посмотрим, что еще будет дальше. Вот завтрашний день. Пойдет протестная толпа на митинг или не пойдет? Пойдут шествием либеральные функционеры или не пойдут? Если они пойдут… мне кажется, они должны пойти, потому что это отступление власти — а мы видим отступление, второе после Екатеринбурга — это обнаружился как бы пролом в этой стене…
О.Журавлева ― И туда надо продолжать идти, правильно я понимаю?
А.Проханов ― Туда надо бросить конницу. Обычно, когда осаждают крепости и подрывают какую-то часть стены, и она обрушивается, в этот пролом устремляются передовые части этих осаждающих людей — конница, янычары туда бросаются и начинают рубить направо и налево.
То есть, почему я говорю, что это опасно и отвратительно? Потому что я пережил крах Родины моей. Я знаю, как это всё происходило. Я знал всех этих людей. Я очень много заблуждался. Я обманывался. Многие прозрения ко мне пришли позднее и продолжают приходить. Я проецирую ту ситуацию 91-го года на сегодняшнее время. Мне страшно за Родину. Потому что люди, которые устраивают эти процедуры, они могут делать сознательно, понимая, что они взрывают страну. Как и те предшественники их, которые это сделали. Вот почему мне страшно. Конечно, мне страшно за Родину, прежде всего.
О.Журавлева ― А что Родине опасней: оставить под властью этих всех таинственных старшин и как-то держаться под ней или попытаться изменить ситуацию? Их, вообще, можно скинуть, простите?
А.Проханов ― Повторяю: для Родины эта ситуация опасна. НРЗБ. Я как государственник, как этатист я сказал себе, что я любой ценой будут поддерживать государство, даже если оно государство крайне отвратительное, коррумпированное, дырявое, потому что потеря государства, оно страшнее коррупционного государства, страшнее пиратского государства.
О.Журавлева ― Подождите. Есть коррупционное государство, а есть условный народ, публика, которая ходит по улицам и, как вы говорите, возмущается то пенсионной реформой, то раздавленными персиками, то тем, что (помимо Голунова) сотни людей садятся по таким же обвинениям.
А.Проханов ― Да, конечно, эти люди наполнены этим протестом, этой ненавистью, когда они складываются в этот клубок ненависти, они сметают государства, а потом этих людей режут, уничтожают, выбрасывают из политики, из культуры.
О.Журавлева ― Тогда НРЗБ метод, каким можно эту ситуацию изменить? Не доводить людей до этого состояния можно?
А.Проханов ― Я не знаю. Конечно, в этом ужасе повинна власть. Власть чувствует свою вину. Она начала процесс декоррумпизации. Идут непрерывные аресты, непрерывные. Но это делается несистемно, медленно. То, что мы сейчас видим, делать абсолютно недостаточно.
Я только что вернулся из Дагестана. И у меня состоялась прекрасная беседа с Васильевым, с главой Дагестана, который пришел туда, чтобы навести хоть какой-то порядок. Там идут аресты. Там арестовывают мэров городов, министров, самую властную структуру. Он блестящий человек. Васильев блестящий офицер.
О.Журавлева ― Мне кажется, вы очень любите офицеров и аресты.
А.Проханов ― Я очень люблю офицеров и аресты. И, конечно, мне очень жалко заключенных и арестованных. Так уж устроена моя душа.
Он изложил целую концепцию ощущений — он так это называл. Он ощущает республику. Не рефлекторно, не эпизодически, не от раза к разу. Он создал модель, по которой он эту республику чистит, шлифует. И он эту модель хочет предложить центру, хочет предложить Москве. В чем эта модель?
Вот смотрите, это кавказская республика, куда идут большие транши из центра, идут большие денежные поступления. Эти денежные поступления упираются в элиту, в элитарную группировку. Дагестан тем интересен, что власть в Дагестане распределена между народами, который там находятся. Там президент — аварец, например, премьер-министр — лакец, кто-то — даргинец. И тогда казалось, что это создает баланс внутринациональный.
Но сейчас эти делегированные во власть элитарии, они срослись в чудовищную мембрану, которая не позволяет проходить этим потокам к народу. И народ ненавидит их. И задача Васильева: раскупорить эти потоки, убрать эту элиту, открыть пути для финансовых потоков в школы, в университеты, собрать налоги.
Это мучительный процесс, но каждый арест сопровождается информированием общества: что этот арест дал обществу, какие потоки пошли в народ, что на высвободившиеся деньги, какое количество школ можно построить в районах. То есть концепция очищения отрабатывается в Дагестане.
В России в целом отрабатывается ли она как концепция? Нет. Но, повторяю, может быть, это мое заблуждение. Я глубоко не знаю власть. Это загадочная власть. Может быть, действительно, в этих сегодняшних условиях государство может объявить еще один национальный проект очищения.
О.Журавлева ― Александр Андреевич, вам пишут разнообразные слушатели разнообразными способами: через сайт и повсюду. Чем пахнет духовность? Как там «глубинный народ», дышит ли еще? А вы, кстати, согласны с сурковской этой идеей «глубинного народа», что он где-то там существует?.. Вы его видели?
А.Проханов ― Интересная идея. У меня другая терминология, связанная с тем же самым, по-видимому. Что сказал Сурков? Он сказал: «Как ни стараются эти либеральнее гримеры сделать русскую жизнь изысканной, прекрасно, западной, образованной, как ни стараются они учредить здесь либеральное правительство, создать парламент, внести сюда эти основы западной демократии, как дорого не стоят русскому народу все эти ухищрения страшные, — русский народ, в конце концов, опять выдавливает из себя Сталина.
От Суркова это открытие очень важно. Я давно считал, что в России русская душа — христианка, а народ — сталинист. И поэтому выдавливание Россией из своих глубин, из-под глыб, из-под золотых этих либеральных камзолов, — выдавливание Сталина — это, конечно, поразительная феноменология русской истории.
О.Журавлева ― Это непоправимо, так всегда будет, как вам кажется?
А.Проханов ― Вот сейчас в России существует 5 Сталиных. В русской истории существует 5 Сталиных. Первый Сталин — это Владимир святой, который создал это первое мощное государство, соединил народы — финнов, славян, варягов…
О.Журавлева ― Поэтому ему памятник поставили, да?
А.Проханов ― Поэтому, может быть, да. И создал это имперское государство, первую империю и дал мощную идеологию православную. Первый Сталин.
Вторым Сталиным был создатель реального централистского Московского государства, новый второй НРЗБ Иоанн Васильевич Грозный.
О.Журавлева ― ну, после него-то плоховато было, так себе.
А.Проханов ― После него — мы с вами, в общем-то. Он создал это централистское русское государство. Он соединил, свинтил все эти окраины. Третьим Сталиным был, естественно, Петр Алексеевич, Петр Великий. Он создал гигантскую империю, он ее модернизировал. Он превратил эту империю…
О.Журавлева ― Как раз европейским лоском ее приукрасил…
А.Проханов ― Да, кнуты там, полнаселения на верфях погибло в этом лоске…
О.Журавлева ― Вырывание ноздрей.
А.Проханов ― Оля, вот вы же абсолютно такой дикий русский человек.
О.Журавлева ― Да.
А.Проханов ― И то, что вы пользуетесь французскими духами — я это чувствую, — не делает вас европейкой.
О.Журавлева ― Нет.
А.Проханов ― Вы русская деревенская, извините, женщина или баба там… То же самое и при Петре. Был лоск, была помада, был Диор, были панталоны. А на самом деле русские махали топориком и по лесам расходились, когда нужно было. Это был третий Сталин.
Четвертый Сталин был Иосиф Виссарионович Сталин.
О.Журавлева ― Его-то мы знаем! А вот про пятого скажите.
А.Проханов ― Он вытащил Россию и этого кровавого месива Гражданской войны, тряхнул ее, поставил опять на ноги, подготовил ее к чудовищному сражению. Создал и сберег гигантское красное государство, и тем подтвердил свою сталинскую природу. И сейчас грядет пятый Сталин.
О.Журавлева: А ―а, так его пока нет?
А.Проханов ― Его нет. Есть его признаки.
О.Журавлева ― У кого?
А.Проханов ― Я всё ищу признаки Сталина у Владимира Владимировича Путина. Я мечтаю их увидеть.
О.Журавлева ― Вот, кстати, Игорь из Липецка нашел. Вы, когда говорили про Васильева и про очищение — это уже было. Называлось не очищение, а чистки. Технология-то известная.
А.Проханов ― Он, наверное, прочитал историю Сингапура, наверное.
О.Журавлева ― Перестаньте, какого Сингапура?
А.Проханов ― Везде чистки. Чистки идут повсюду. Что это чистки? Борьба с отходами — это чистки. Нужно уничтожать помойки в городах, нужно уничтожать помойки, отходы в обществе, нужно уничтожать помойки в душе. Храмы до этого созданы.
О.Журавлева ― Слушайте, если это будет делать те же самые люди, которые подбрасывают наркотики или объявляют педофилами, то спасибо большое за таки чистки.
А.Проханов ― Тогда ничего не получится.
О.Журавлева ― Ну, так не получится.
А.Проханов ― А если будут делать другие люди, тогда получится.
О.Журавлева ― А где мы их возьмем?
А.Проханов ― А давайте поищем.
О.Журавлева ― Кто эти люди?
А.Проханов ― Вглядитесь пристально в меня.
О.Журавлева ― Нет, Александр Андреевич, что-то я не уверена.
А.Проханов ― Вот эти маловеры…
О.Журавлева ― Ну да, они-то нас и погубят. Я поняла.
Есть у нас некоторые признаки, как бы сказать… потепления, оттепели. Голунов — понятно, это прямо какой-то совершенно особенный случай. Но вдруг Росприроднадзор говорит, что не стоит давить и уничтожать продукты, которые еще съедобны. А это же вроде наша скрепа была уже последнее время. Всё как найдем яблоки, так давай их танком давить! Как найдем сыр, так давай его жечь! Что это вдруг? Еда кончилась или гуманизм проснулся?
А.Проханов ― Может быть, это связано с летом. Созревание плодов.
О.Журавлева ― Это как бы праздник урожая.
А.Проханов ― Сезонное что-нибудь. Это сезонное потепление.
О.Журавлева ― Понятно. Нет, а на самом деле как вы воспринимаете?
А.Проханов ― Да никак. Мне это просто неинтересно.
О.Журавлева ― Отсутствие еды тоже иногда раздражает публику. Нет? Но ведь сами говорите — возбуждают народ всякими нехорошими вещами.
А.Проханов ― Я не видел отсутствия еды в такой степени, чтобы это порождало голод.
О.Журавлева ― Я говорю не про голод. Я говорю про недовольство. Вот смотрите, Росстат нам говорит, что такой-то процент семей может заработать только на еду, в лучшем случае еще на пальтишко на всю семью. Такой-то процент сводит концы с концами, но с большим трудом. Крупными покупками вообще могут похвастаться далеко не все. Это не вызывает недовольство?
А.Проханов ― Ну, как же, огромное недовольство. Причем это таяние семейных бюджетов, увеличение числа нищенствующих — это как раз то чудовищное явление, которое и губит сегодняшнюю Россию, которое ведет нас к взрывам.
Причем это не равенство в нищете… Ведь русский человек готов терпеть равенство в нищете, а это нищета на фоне чудовищных, баснословных состояний, они принадлежат людям, утратившим инстинкт самосохранения. Они демонстрируют это состояние. Ведь все знают, укрыть это невозможно. Интернет дает возможность всё это раскрыть немедленно. Все знают, как они живут, все знают, что у них не 1, а 12 самолетов, знает, какое количество дворцов.
О.Журавлева ― Журналисты-расследователи, они как раз нас регулярно снабжают это информацией.
А.Проханов ― И говорю: журналисты-расследователи, а их снабжают какие-то группы из ФСБ этими расследованиями. Поэтому, повторяю, вот это чудовищное, безумное обогащение на фоне нищания порождает не только раздражение, это порождает бунт.
О.Журавлева ― Тогда объясните, Александр Андреевич, если вы это всё понимаете, почему там не понимают?
А.Проханов ― Потому что, конечно, за вот эти годы у России и у народа украли марсианский проект. Он не состоялся.
О.Журавлева ― Я как раз хотела вас спросить, как он.
А.Проханов ― У России украли всю реальную демографическую политику, потому что женщины перестали рожать. И все эти материнские капиталы — это смехота, это капли. У России украли, по-видимому, Северный морской путь. У России украли Россию. И это видно.
О.Журавлева ― А кто сделал это?
А.Проханов ― Вот все те, кого потом нужно будет чистить. Это все те люди, которые должны быть устранены, чтобы Россия сберегла себя. И это произойдет, это неизбежно произойдет. Вот сегодняшние события с Голуновым, они порождают такого рода размышления, такого рода проекты, которые сейчас будут высказываться и в политике. И, наверное, наши политические демагоги будут демонстрировать.
Вот я сейчас очень много езжу по стране. У меня целые программы на «России-24» «В поисках русской мечты». И поэтому я объехал уже 30 легионов. У меня в месяц две три поездки. И я видел, что сегодняшняя Россия замученная, во многом обездоленная, наполненная этой информационной тьмой, она осуществляет три грандиозных геостратегических проекта, может быть, соизмеримых с советскими проектами.
Арктический проект — это грандиозный проект. Это грандиозный проект, прекрасный и красивый по своей сущности. Он поддается эстетизации. Этого не делают.
Дальневосточный проект, когда у нас на глазах возникает Россия тихоокеанская. Это потрясающий проект. Там огромное количество людей, явлений, пассионарий. Это флот, это армия, это связи с тихоокеанскими цивилизациями. Это соединение русской мечты с китайской, с японской.
И, конечно, этот Южный проект: Крым, Черное море, Сирия — земля пророков. Вот эти три проекта могли бы быть сегодня обнародованы государством. Но с этими проектами необходимо совместить очищение. Потому что все эти проекты обворовываются. Все эти проекты дотируются государством. На создание этих проектов идут огромные деньги от государства, но они рассеиваются. Я не знаю, какой процент денег разворовывается, треть или половина.
Поэтому, мне кажется, что сингапурский опыт или другой опыт, чем он важен? Нации объявляется огромный проект национального развития. В этот проект устремляются колоссальные ресурсы. И эти ресурсы охраняются. Все, кто эти ресурсы расхищает, их расстреливают.
О.Журавлева ― Где же вы этих охранников найдете, Александр Андреевич? Ну, вот мы сколько наблюдали национальных проектов — слезы.
А.Проханов ― Да я вас возьму в расстрельную команду свою. Вы же готовы.
О.Журавлева ― Нет, я не готова.
А.Проханов ― Что, неужели вы оставите Россию в беде? Да не оставите вы ее.
О.Журавлева ― Никогда. Я каким-то другим методом хотела бы спасать Россию, если можно. Можно мне выделить приставной стульчик в этом вашем проекте? Без обязательных расстрелов.
А.Проханов ― Ольга, у вас плечо стерто ремнем от карабина. Не морочьте мне голову.
О.Журавлева ― Хорошо. Ладно. Александр Андреевич. Скажите мне на прощанье, вы как видите роль Владимира Владимировича Путина в этом вот возрождении, очищении России — он способен это осуществить?
А.Проханов ― Он должен почувствовать необходимость этого. Его окружают все те страхи и ужасы, о которых мы с вами говорили. Он не слепец. Мне кажется, что все эти годы, когда он обещал развитие, затевал развитие, что-то ему мешало. Мне кажется, ему мешала неуверенность в том, что это у него получится. Потому что страх горбачевских реформ, он присутствует как и в политике крупном, так и в народе.
Вот вторая перестройка, она кончится крахом для народа, поэтому народ терпит. Он будет терпеть и дальше, полагая, что все-таки плохое государство лучше, чем его отсутствие. И политик тоже — Путин — его тоже пугает возможность взрыва, неточности.
Мы сейчас живем с вами в эти дни… Россия — это Чернобыль. Россия — это 4-й блок.
О.Журавлева ― Саркофаг кто строить будет?
А.Проханов ― Я думаю, что саркофаг будут строить уцелевшие. А взорвут Чернобыль самые разные люди, включая и лидеров оппозиции.
О.Журавлева ― Видимо, и вас также? Александр Проханов, писатель, инженер человеческих душ был сегодня у нас в студии. Меня зовут Ольга Журавлева. Всем спасибо, всего доброго!
Ссылка
