Вокалиста и фронтмена московской инди-группы Therr Maitz с недавних пор узнают в метро, парикмахерских, барах и буквально на улице.
Группа и её солист в один момент вышли из тени столичных клубов благодаря проекту «Голос» и выступлению Антона. Он теперь — один из подопечных члена жюри шоу Леонида Агутина и то самое «медийное» лицо. О том, как варится этот телевизионный суп, как в нем не свариться конкурсантам и что делать дальше, Антон рассказал нам.

интервью

— Зритель не видит даже половины того, что происходит в шоу. Расскажи нам всё. Вы сами выбираете песни для «слепого» выступления? Или продюсеры всё диктуют?

— Это для каждого участника уникальный момент. Проект всё-таки не такой конвейер, как может показаться: будто есть правила, которым нужно жестко следовать. Это же музыка. У меня была возможность выбирать, потому что мне тяжело делать что-либо под каким-то гнетом. Поэтому я пришел с готовыми мыслями и с самого начала видел, как это будет.
Слава богу, выбирать мне не запретили. Есть люди, которым действительно стоит подсказать. Были и не совсем удачные моменты, когда человеку очевидно надо было петь что-то другое, но по каким-то обстоятельствам, — исходя из предыдущего опыта, например, — он выбирал песни, которые ему не очень подходят. Участник всегда может отказаться следовать советам. Можно сказать «нет, я не буду этого делать». Но некоторым не хватает сил, поют, что им говорят петь, а потом плачут.

— Почему кавер на «Wicked Game» Криса Айзека?

— Да красивая песня. И не сложная, в общем-то. Да и я не такой уж певец. Выбор у меня не большой. Выбрать было просто. Сам момент был непростой, потому что никакой запас прочности, опыта, — ничего не помогло. Всё равно был жёсткий суточный стресс. Сложно было заснуть накануне, потому что ты всё время прогоняешь даже не ситуацию «как ты споёшь», а «какое количество судей повернётся, куда ломиться со сцены, если никто не повернётся, плакать, не плакать…». Ты всё время собираешь в себе эти ситуации, разыгрываешь их. На это много сил уходит, и ожидание просто губительно. Я ждал двенадцать часов своего выхода: пришёл в полдевятого утра и вышел в 8 только, хотя был в списке двадцатым и должен был выйти часов в двенадцать. В итоге от меня уже воняло котами, я три пачки сигарет выкурил, простыл, выздоровел, выпил весь чай в столовой…

— Почему ты пошёл к Агутину? И почему вообще все сейчас идут к Агутину? Ведь в прошлом сезоне выиграла команда Градского, логично было бы ориентироваться на него.

— Это вопрос сродни тому, который часто нам задают в соцсетях: почему на шоу такое большое количество профессиональных людей, и что это за подстава такая, когда на деле должны петь только домохозяйки и дворники? Просто теперь мы доверяем проекту. Понятно, что это коммьюнити, что половина участников знает друг друга, и есть даже некоторые ребята из других городов, которых я знал уже до проекта. Это всё люди из индустрии. На какой ступени они находятся — в топе, не в топе, или были кода-то в топе — не важно. Они все — профессиональные артисты.
Профессиональным артистам нужно показать себя. У нас так сложилось исторически, что показать себя довольно сложно. У нас есть то, что хорошо продается, поэтому для музыкантов очень важен «Голос» как лазейка. Мы все хотим, чтобы нас знали люди. Никому не хочется играть в подвале для трёх друзей. Поэтому такое количество профессиональных людей, поэтому такое отношение к наставникам, поэтому зачастую Агутин.
Кому-то Агутин подходит, потому что он в состоянии управлять. Если откровенно говорить, там нет плохих людей: каждый из четверых наставников имеет свои сильные стороны. Но, например, Дима в большей степени является продуктом индустрии. Пелагея — самостоятельная единица, очень специальная. В той музыке, в которой она преуспела, мы не преуспеем, это понятно. Она королева своей зоны, этническо-русской. И никто на это место не претендует пока. Градский любит больше всего классические голоса, он в них разбирается. Педагогические навыки его обязывают брать к себе тех, в ком он видит возможность работы над голосом.
Но половина из нас — не такие. И вряд ли мы порадуем Градского в процессе. Ну, что может Градский от меня получить? Ну, спою одну песню. Вторую. И потом будет сразу «до свидания». Мы ведь все просчитываем, как подольше продержаться. Агутин — человек, с которым всё очень понятно. Он — создающий: и творец, и продюсер. С ним у нас язык один и тот же. Именно поэтому всех немного кренит направо. (Леонид Агутин сидит самым правым среди наставников – прим. ред.).

— То есть это шоу для профессиональных музыкантов?

— Это шоу, для всех, кто поёт. Просто профессиональные музыканты лучше делают то, что они делают. На последнем отборе была девочка, которая пела песню Рианны, и она, совершенно очевидно, хорошо пела. Плюс её эффектно подали в телевизоре: красивая, губищи, поёт отлично, — мне она очень понравилась.
Но стресс её в процессе разрушил. Она спела эти три строчки, как и все мы, надеясь на то, что сейчас будет поворот наставников. Поворота не случилось, и дальше организм начал подводить её. Вся музыка развалилась. Профессиональные музыканты просто чуть больше застрахованы от этого. Прочнее. И потом, для судей это тоже своя игра. Для нас игра — это попасть. А дальше начинается их игра. Наставники прикидывают, кого они могут довести до финала. зачем им брать людей, которые могут их подвести? Они стараются выбрать человека, на которого можно сесть и доехать до финала. Это абсолютно естественная вещь. Просто зрители могли подумать, что это шоу для людей на сто процентов с улицы — идёт прохожий и поёт.
Но проект не про это. «Голос» — это про людей которые поют, а логика подсказывает, что поют лучше те, кто этим занимается. В английских шоу никто не стесняется своего профессионализма. Приходят люди и говорят: «Я друг Эми Вайнхауз», — и если человек поёт, то он поёт. А если нет — он остаётся другом Эми Вайнхауз. Бэк-вокалистки Майкла Джексона, бэк-вокалистки Принца, — в смысле абсолютно все! Тут нет жёстких позиций: брать людей, которые до этого пели, и научить их петь.

— Как всё происходит после «слепого» отбора? С вами репетируют?

— Там и до всё происходит достаточно интересно. В отборе, который показывают по телевидению, участвует 150 человек. Не всех показывают: есть откровенные провалы, есть неинтересные номера. Показывают всех, кто прошёл, и того, кто действительно прикольный. Или смешной. И до этого всего есть серьёзная подготовка. Ты проходишь кастинг, потом всех, кого отбирают, держат в специальной комнате, чтобы наставники могли ходить курить, и никто никого не увидел. Потом, когда всё открывается, мы встречаемся в какой-то непринуждённой обстановке с наставниками и просто знакомимся. Мы все друг друга послушали, спели по несколько песен, потому что следующий этап — дуэты. Нас, 14 человек, нужно было прозондировать. Теперь 7 из них уйдут. Грустная ситуация, к которой сразу надо было готовиться. Мы познакомились, Леонид долго определялся с дуэтами, все в команде прикольные и любого жалко выбрасывать.
К счастью для зрителей, у Агутина нет очевидных дуэтов: такого, чтобы один был великий, а другой — ничтожество. Силы всегда примерно равны.

- То есть в принципе вы близки и можно позвонить наставнику в 2 часа ночи и сказать: «Ангина! Что делать?!»

— Это ступенчатая подготовка. Такого сюсюканья и постоянного общения нет. Оно не нужно просто. Сперва мы познакомились, потом определились с песнями. Самое главное теперь — это не песня, а пары — кто с кем. Нужно просчитать дуэты. Лёня много раз менял нас местами, сомневался, но в итоге всё встало.

— Почему ты решил пойти именно этим путём? Сейчас логичнее всего толкать свой бренд с помощью YouTube и соцсетей. Тем более, вся по-настоящему твоя публика — в интернете, а не на Первом канале.

— Это был сложный для меня выбор. Но магию телевидения никто не отменял. Потому что эффект просыпания на следующий день после эфира — это всё. И я на следующий день не могу гулять по Парку Горького, напротив которого живу, не могу зайти в магазин, не могу стричься, — они все меня знают. Эффект достигнут. Для меня это, понятное дело, немножко чужая территория. Я с ней знаком с другой стороны, по своей продюсерской деятельности. Но как она меня затронет лично — меня пугало. Страх потерять лицо, страх потерять людей, которые любят наше творчество… Было опасно.
Но всё произошло правильно. На самом деле я в прошлом году проходил кастинг, но не смог из-за других контрактов продолжить участие. И было намного страшнее. Тогда было ощущение, что из тебя сейчас котлету сделают, упакуют в красивый тетрапак, и настоящего тебя уже не будет. Перед вторым заходом я специально отсмотрел все выпуски первого сезона. Что-то понравилось, что-то нет, но стало понятно, что шоу правильное и честное.

— На концерты твоей группы стало больше людей приходить?

— Одним эфиром мы закрыли большую часть концертных вопросов до июля — всё расписано. Последние года полтора у нас пустых залов я не припомню, но вокруг этого шума просто больше. Мы стали смелее в ценах. Мы никогда не стоили копейки и всегда были дороговаты для организаторов. А сейчас вообще обнаглели. Мы стали вводить билеты на концерты, чтобы не было давки, а всё равно давка. Ну и отлично. Мы же ради этого всё затеяли.

— Весь возникший шум — это прямо стресс, или это такой кайфовый стресс?

— Что тут лукавить: каждый музыкант ради этого и работает. Ради шума. Да и сейчас вообще не так часто случаются ситуации, когда музыкант за сутки может раз — и стать знаменитым. С нами, в частности со мной, такое произошло. Нам удалось перетащить этот эффект на группу, и я надеюсь, что на неё будет обращено больше внимания. Я вижу огромное количество писем ко мне, но у группы число подписчиков в соцсетях значительно больше. Это радует. В шумихе есть обыкновенный стресс, когда ты не можешь отключиться. В жизни музыканта должны же быть паузы. Мы все не то чтобы очень трудолюбивые ребята: поработали немножко и на диване лежим, что-то обдумываем. Тут это всё закончилось. Я три недели уже не сплю, телефон всё время звонит, все — я, жена, менеджмент, группа, — на телефоне, всё время нужно что-то говорить, отвечать, на улице атаки, в парикмахерской атаки… То есть я постричься даже не могу. В последний раз я стригся, и вокруг меня бегали две девушки. В общем-то, симпатичные и милые, и говорили они приятные вещи, но я хочу постричься просто! И они бегают с бумажками, я весь в волосах сижу, они мне эти бумажки суют и говорят: «Вы распишетесь?». Чувихи, я распишусь, но только через 10 минут! Понятно, что с одной стороны это приятно, ну а с другой стороны это такая инъекция…
Ну, и мне её хватит. У меня нет желания, чтобы постоянно все, — и мороженщик, и садовник, — меня узнавали. Я понял. В смысле всё, я понял, что классно получилось с осликом! Но не нужно мне постоянно этих инъекций. Мне хватило. Я не совсем ради этого шёл туда. Мне для того, чтобы музыку донести, а не для того, чтобы меня на куски рвали. Всё классно, я не жалуюсь.

— Есть какой-то баттл среди участников? Ну, как в конкурсе красоты — битое стекло в бокале воды, что-нибудь такое?

— Надо же понять, что это реалити-шоу, а не только музыкальный конкурс. Наверное, хочется, чтобы всё так было, но музыканты немножко люди интеллигентные. Нет, они обижаются, и в основном на наставников, расстраиваются, что-то происходит. Но внутри коллективов, которых сейчас четыре, нет никакой войны. Все очень лав и это такая хиппи-история. Все в цветах и леденцах, всё очень круто.
Порой даже приходится немного включать момент недовольства. Потому что во время интервью для шоу, когда просят «расскажите, что там происходит, расскажите про вашего соперника», начинается что-то вроде «да он такой, блин, я его так люблю, он вообще такой классный, так поёт!». И режиссёр говорит: «Ребят, что за хрень? Мы не будем такое показывать, это вырежут! Расскажите, какие у вас там тёрки происходят!». Все очень интеллигентные люди. Я постоянно ржу и в принципе все, кто внутри, понимают мой образ: я — хейтер, я ненавижу всех, все уроды, а я крутой один. Все уходите. Но это игра. Там невозможно никого ненавидеть. Мы все уже не раз тусанули вместе, кто-то кого-то на такси подбирает по дороге на репетицию, кто-то кому-то помогает в сложностях… Это отдельная жизнь, там нет места ненависти. Это не «Дом-2». Никакого конфликта там нет, там всем прикольно.
Помимо этого все очень адекватно себя оценивают. В моём окружении нет маньяков (ну, как мне кажется, их нет), которые одержимы победой и хотели бы получить первое место в Новый год. Все прекрасно понимают, зачем они там, и каждый видит своё место в проекте. Всем хочется подольше побыть и показать, какие они разносторонние.

— На кого из нынешних участников зрителям нужно обратить внимание? На чьи концерты стоит пойти? Ну, не в ущерб концертам Therr Maitz, разумеется.

— Вообще очень сложный вопрос! Сейчас начнётся, как на интервью для «Голоса». В моей команде есть один участник. Поскольку ближе всех я общаюсь со своей командой... Я так говорю не потому что я хочу выглядеть хорошо, мне в общем-то всё равно, как я выгляжу. Просто я это уже анализировал, и отслушал все 150 человек.
Надо понимать, что я не как участник говорю, а просто как специалист в этом деле. У меня в команде есть Кирилл Астапов, который мне интересен. Я бы с ним, может, сделал что-то после проекта. Я не слушаю русскую музыку, а Кирилл — удивительный человек: он поёт русскую музыку так, что мне не противно вообще. Он это как-то делает, что мне приятно. А мне так редко бывает приятно от русской музыки, что я сразу на него внимание обратил. Он всё может, он молод, он ничего ещё толком не сделал, и даже на проекте, но он мега-чувак.
Тут ещё и личное отношение замешивается. Музыка — это же не рынок, типа «на весах всё взвесить, кто там самый-самый». Наргиз бесподобная, конечно. Аня Александрова мне нравится. У Пелагеи — Тина. У Билана — Гела прекрасный.

— Ну, опять же: Тина — это такая история, которая людям интересующимся музыкой и тем, что в ней происходит, уже известна. И вас таких там достаточно. Вы «привычные фанатам» и вы «в телеке» — совсем разные?

— Шоу крайне бережно относится к артистам, у которых есть история. Тина, я, ещё люди… Я в состоянии защиты.
Я, в общем-то, не злой парень и не сильно пафосный, наверное. Но моё обычное, не самое жёсткое поведение, удваивается, когда я нахожусь там. Потому что я боюсь, что из меня сейчас сделают зайчика, милашку, и такого чувака, который мямлит «я пришёл на голос утю-тю...». Если я это увижу, мне будет неловко. Те, кто меня знают, удивляются: «Как ты вообще нежно с ними? Молодец, круто держался». А те, кто впервые меня видят, говорят «ничего себе, какой он хам, как с жюри разговаривает». Ну вот такой я отвратительный. Терпим.

— Есть какие-то рациональные ожидания от шоу? Помимо известности. Ты уже понимаешь, что теперь можешь сделать то-то и то-то, вот прямо по пунктам.

— На самом деле, известность — это главное понятие, о котором это всё. Каждый из нас получает канал доставки. Как мы им воспользуемся — это уже личная проблема каждого. В общем-то, шоу ничего, кроме эфира, тебе не даёт. Оно показывает тебя, а люди принимают решение: хороший — плохой, нужен ты им — не нужен. В моём случае случился этот респонс, я очень рад. Мы готовились, мы знали, что будет реакция какая-то, но что будет ТАКАЯ… Мне даже в голову не приходило, что это ТАК может быть. Слишком быстро, слишком чётко, слишком всё понятно. Без компромиссов. Люди каждые пять минут постят что-то с моей мордой. Это нормально вообще?!
Понятно, что есть нюансы, что надо на компромисс немножко пойти, но в принципе это прекрасная возможность. Показать себя, отработать, приобрести людей, которые с тобой останутся после шоу. Но есть одна проблема, которую многие участники не понимают. Этот взлёт — мгновенный. Как все сейчас знают нас, так все и забудут. После Нового года тебе будут на ноги наступать пять красивых девушек в метро, и они не будут понимать, кто ты. Нужно работать сейчас. Поэтому мы задержали пластинку, задержали видео. Когда будет подходящий пик активности, мы вывалим в интернет наши новые трэки. Надеюсь, это сработает. Понятно, что мы в псевдоситуации. Всё взорвалось, но настоящей долгой любви тут нет, это не народная любовь и признание. Это волна. Надо прыгнуть и проехаться немножко. Чем дольше – тем лучше.
http://www.fastcult.ru/562697.html

Выступая в проекте Первого канала "Голос", Наргиз Закирова, четверть века прожившая в США, сказала, что она из Узбекистана - из Ташкента. А на вопрос, где училась, ответила в онлайне: "В 51-й ташкентской школе, неподалеку от Алайского рынка. А потом на вокальном отделении республиканского циркового училища". Первый вопрос известному актеру и певцу Джавохиру Закирову, откликнувшемуся на просьбу интернет-портала Mezon.uz. дать подробное интервью о своей звездной сестре Наргиз, был связан с местом ее нынешнего проживания.

- Многих интересует, почему Наргиз Закирова в конце 80-х годов уехала из Узбекистана. В чем же причина?

Джавохир Закиров: Отец Наргиз, Пулат Мордухаев (близкие звали его Петей), - был из бухарских евреев. Все его родственники эмигрировали в Америку, он единственный из семьи Мордухаевых остался в Ташкенте. И все же наступил день, когда отец Наргиз тоже захотел попробовать себя там, в Америке. Это было вполне типичное решение для сложившейся в те годы ситуации. Дядя Петя работал у Батыра Закирова в оркестре ударником. Там и познакомился с тетей Луизой. Ее, скромную и малообщительную, все оберегали в большой семье Закировых, ведь она была единственной дочерью. Но Пулат Мордухаев сумел добиться ее расположения, и они поженились. Дядя Петя считал своим долгом хорошо обеспечивать семью, привозя продукты из Москвы, когда ездил туда с оркестром. У них было все самое лучшее, чего тогда не найти было в Ташкенте, - суперколбаса, сыры. Квартира была двухкомнатной, хорошо обставленной, и помню, как красиво тетя Луиза накрывала стол, приглашая в гости всех родных.

- В свое время Наргиз успешно выступила в дуэте с Фаррухом Закировым. Есть ли совместные проекты с ташкентскими родственниками сейчас?

Джавохир Закиров: Как раз планируем сделать вместе несколько песен, уже обсуждали это. Но в основном Наргиз в последнее время работала со своим мужем - Филлипом Балзано. Он тоже певец от Бога. Обладает голосом безмерного диапазона, он у него между тенором и контр-альтом. Напоминает голос Андреа Бочелли, только с хрипотцой. Они с Наргиз работают вместе. Постоянно выступают, дают концерты. У Наргиз, кстати, трое детей- старшая дочь Сабина от первого брака, сын Ауэль и младшая Лейла. Дети болеют за мать и с нетерпением ждут ее возвращения. А мама, Луиза, хочет лишь одного - чтобы дочь вернулась домой живой и невредимой. Наргиз и Филлип в постоянном контакте с оставшимися в Ташкенте родными. В наиболее тесном - с нами, мы с женой Шахризод все время поддерживаем с нею связь по Интернету. Мысль попробовать себя в Москве зрела у нее давно. Она большой трудоголик, как и ее муж, они постоянно записывают какие-то треки. До этого Наргиз должна была работать с Максимом Фадеевым. Шли переговоры. Но, наверное, ее сроки не устроили, она не любит ждать. Хочет, чтобы все было здесь и сейчас. -

- Слышала мнение, что Максим Фадеев раскручивает Наргиз на "Голосе", чтобы подготовить с нею затем свой новый проект...

Джавохир Закиров: Насчет Максима Фадеева неправда, чушь. 

- Часто ли Наргиз приезжает в Ташкент?

Джавохир Закиров: В Ташкенте Наргиз была в 2001 году. Мы тогда записали ее альбом, я был саунд-продюсером. Одним из хитов в альбоме была песня "Золотая клетка". Наргиз записала 12 треков, и я снял клип на песню "Алла" - это колыбельная. Мы сделали аранжировки всего альбома еще до ее приезда, по-моему, она и сейчас эти песни поет. -

А те песни, которые Наргиз пела до отъезда, например, "Помни меня" с Фаррухом Закировым, живут ли они до сих пор в ее репертуаре?

Джавохир Закиров: Думаю, да. Наргиз универсальна. Она поет рок, поп, фолк, этнофолк, этнопоп, шансон, русские романсы… Она может петь все. Когда жила в Ташкенте и была замужем за Русланом Шариповым, участвовала в проектах группы "Болалар". Ее здесь называли Мадонной. Это был узбекский вариант Мадонны.

- А в Америке?

Джавохир Закиров:  Она и там ведет активный образ жизни, поет и участвует в концертных программах со многими звездами. Так что как певица она состоялась.

- Вы вместе росли и, насколько знаю, были ее любимым братом из всех двоюродных братьев. Что особенно запомнилось из детства и юности?

Джавохир Закиров: То, что Наргиз всегда была большой чистюлей и модницей. С утра пораньше приводила себя в идеальный порядок. Эта черта характера отразилась даже на ее хобби. Она собирала мыло, произведенное в самых разных странах. Очень интересные, прикольные образцы встречались в ее коллекции. Она была старше меня на два года, но родители отпускали ее на прогулки только в моем сопровождении. Когда Наргиз училась в 10-м классе, мы часто ходили на дискотеки. Я был восьмиклассником, потому меня не положено было пускать в зал. Однажды она привела меня зимой на дискотеку, и так как по возрасту мне нельзя было входить в зал, спрятала за пианино. Я присел за ним у батареи прямо в куртке. Изжарился, пока ждал. А Наргиз все не шла за мной. Оказалось, она обо мне… забыла. А я не выходил из своего укрытия, боясь что меня выставят из зала. И куда пошел бы? Дорогу до дома не знал. Так и сидел, пока она не вспомнила обо мне и не вернулась. Мы были неразлучны. Наша семья жила в Старом городе, и дядя Петя, приезжая к нам, вечно задевал капотом дувалы. Мы с родителями жили вместе с дедушкой и бабушкой на Кукче. Часто к нам приходили с телевидения, радио. В доме проходили общие семейные мероприятия, собиралось много детей. Наргиз собирала нас всех в одну команду и организовывала то ли цирк, то ли мини-шоу, выступая режиссером. Сестренку мою сажала на шпагат, а меня, 7- летнего, ставила на мостик. Я, наверное, ничего к тому времени не умел делать, кроме мостика. А она всегда солировала - пела, танцевала. В четыре года она выступила на сцене с песней "Я, ты, он, она…". Именно Наргиз выбрали в качестве исполнительницы этой популярной песни из репертуара Софии Ротару.

- Помню выступление Наргиз по телевидению. Слышала и о первом фестивале брейк-данса. Можно сказать, Наргиз причастна к истории становления этого жанра в нашей стране.

Джавохир Закиров: Да, она даже где-то преподавала брейк-данс. И меня научила танцевать брейк, сама танцевала шикарно, была очень пластична. Стала в Ташкенте организатором первого в истории Средней Азии фестиваля брейк-данса. Он проходил на спортивной арене "Ешлик". Наргиз одновременно была ведущей и выступала вне конкурса, как гостья. Наргиз открыла для меня рок-музыку. Познакомила с творчеством Майкла Джексона. У нее дома был видеомагнитофон "Panasonic", и я впервые посмотрел в их доме фильм с участием Майкла Джексона, самые интересные записи тех лет, включая "We Are The World" - концерт, организованный певцом в помощь голодающим детям Африки. У них было белое фортепиано, уже в 15 лет она вовсю импровизировала. И, не достигнув шестнадцатилетия, спела песню "Помни меня" на фестивале в Юрмале. Фаррух Каримович обмолвился перед членами жюри, что его племяннице еще нет шестнадцати. И так как по правилам участниками конкурса не могли быть исполнители, не достигшие этого возраста, это не позволило ей стать победителем, хотя уже тогда песня "Помни меня" вознесла ее на Олимп эстрады. Когда эту песню услышал тяжело больной Батыр Закиров, он заплакал и сказал: "Сильно спела!" И был очень горд ею.

- Получается, в детстве и юности на ваше формирование очень повлияла Наргиз?

Джавохир Закиров: Да, она сформировала во мне и вкус к искусству и огромное уважение к женщине. Чего только я не должен был выдержать, чтобы находиться рядом с нею! Был своего рода ее телохранителем. И в день ее шестнадцатилетия, когда она пригласила всех своих одноклассников, я, несмотря на только что наголо подстриженную голову (частенько мама подвергала меня этой процедуре в парикмахерской), выдержал испытание находиться в таком виде в кругу ее друзей. Как сейчас помню себя в белой рубашке, лысым и дочерна загорелым. Помню, как стыдно мне было от удивленных взглядов ее гостей. Выглядел я как басмач. Дядя Батыр так и говорил, приходя к нам: "Ну что, басмач, как дела?". Помню еще, как мы с Наргиз ходили в кино на утренний сеанс. Для этого я должен был остаться ночевать у них дома. Жили они на Ц-5, в доме, который стоит сразу за рестораном "Диер". Наргиз подняла меня в 6 часов утра, два часа собиралась. Она всегда очень тщательно собиралась куда-либо - долго причесывала свои потрясающе красивые волосы, делала макияж. Достала заранее из холодильника сливочное масло, чтобы оно успело стать мягким, и я не стучал по масленке ножом. У нее всегда все было просчитано. И вот мы пошли в кинотеатр "Казахстан" на мультфильм "Дикие лебеди". Пришли часам к восьми, касса была еще закрыта. И когда начался фильм, я, дико уставший, заснул. Однажды я нечаянно прожег ей нарядную майку с красивой аппликацией. Игра такая была - пульнуть зажженной спичкой в кого-нибудь. Я и потренировался… на Наргиз. Как она кричала!.. Как будто я дом поджег! И так меня ругали за эту выходку. Тетя Луиза единственная из моих родственников всегда меня поддерживала, любила и любит до сих пор. Она была на моей стороне и сказала дочери: "Хватит, что ты кричишь, как будто у тебя горе случилось?".

- Слышала, вы едете в Москву и увидитесь с Наргиз. С каких пор и почему она начала пробовать свои силы в России?

Джавохир Закиров: Москва для Наргиз - свой город. Она ездила туда лет с 18-19, еще вместе со своим мужем Русланом Шариповым. Записывала там песни, подружилась со многими звездами. Наргиз хорошо знала, чего хочет. Она всегда пела. Максим Фадеев - ее любимый композитор, на "Ютубе" много роликов с его песнями в исполнении Наргиз. Конечно, проект "Голос" принес ей славу. В прошлом году Наргиз тоже приезжала в Москву. Но у нее тяжело заболел отец, и она, бросив все свои дела, вернулась домой и стала для него не просто нежнейшей дочерью, но и сиделкой. Когда отца не стало, Наргиз с трудом пришла в себя, но знала, что нужно продолжать работать. Она всегда обладала самобытным тембром голоса, и никогда не была ни на кого похожа. Недаром сказала, выйдя на сцену: "Я себе желаю оставаться собой". Вот такая она - Наргиз. Она никому не подражает. Она никогда не гналась за славой, лишь хотела делать то, что любит и умеет делать так прекрасно. Я желаю ей оставаться такой всегда.

Тамара Санаева, специально для Mezon.uz.