Первый сценарий — простое изменение конституционных сроков пребывания президента у власти. Лидер Белоруссии Александр Лукашенко решил такую проблему очень просто: убрал слово «дважды» из соответствующего положения республиканской конституции — и дело с концом.

Второй сценарий — выдвижение преемника по образцу Дмитрия Медведева в 2008—2012 годах. В его рамках, например, циркулируют вбросы о кандидатуре на роль преемника столичного мэра Сергея Собянина.

Конституционные манипуляции с переименованием высших органов власти — это сценарий номер три. О нем говорил политолог Валерий Соловей, предполагая усиление роли Госсовета. Госсовет — это такой коллективный президент.

Наконец, четвертый сценарий: переучреждение Российской Федерации. Один его вариант — это переформатирование Союзного государства России и Белоруссии. Другой — трансформация РФ из президентской республики в президентско-парламентскую.

Именно этот — последний в списке — вариант транзита стыкуется с заявлениями Вячеслава Володина. И если в марте Bloomberg писал, у Кремля пока нет согласованного сценария передачи власти после ухода Путина, то теперь, похоже, выбор сделан и сценарий согласован.

— Инициатива Володина связана и с транзитом власти, и с судьбой Владимира Путина после 2024 года, — считает депутат Госдумы третьего и четвертого созывов, полковник в отставке Виктор Алкснис. — Этим же объясняются судорожные телодвижения Государственной Думы. Напомню, до 2007 году нижняя палата формировалась на паритетной основе: 50% по мажоритарным одномандатным округам, 50% — по партспискам. В те годы партия «Единая Россия» обладала солидным преимуществом в голосах, и в 2007-м было принято решение изменить порядок формирования Думы — отменить выборы по одномандатным округам.

Но жизнь не стоит на месте. В связи с тем, что рейтинг «Единой России» начал падать, и замаячила перспектива утраты ею контроля над парламентом, в законодательство в 2016-м году были внесены изменения: снова появились выборы по одномандатным округам.

Сейчас долю одномандатных округов решено максимально увеличить. И здесь надо понимать: до 2007 года выборы в одномандатных округах могли принести победу независимым кандидатам — не было таких, как сегодня, проблем со сбором подписей. Но сейчас выборы — это соревнование независимых кандидатов с деньгами и административным ресурсом. Именно это мы наблюдаем сегодня на выборах в Мосгордуму.

— Кандидаты от «Единой России», которые формально пойдут на выборы самовыдвиженцами, будут находиться в преимущественном положении?

— Сегодня судьбу мажоритарных округов решает количество денег, вложенных в избирательную кампанию. Если брать американские стандарты — по доллару на избирателя — на выборах в Госдуму по одномандатному округу надо вложить в кандидата, в среднем, 500 тысяч долларов.

Может ли кто-то из кандидатов, не пользующихся поддержкой власти — и, соответственно, крупных финансовых структур — вложить такие деньги в свою избирательную кампанию? Нет и еще раз нет!

Поэтому сегодня и меняются правила игры — на 75% по мажоритарным округам. Партия власти вполне может дать команду крупным финансовым структурам — все они находятся под контролем администрации президента — вложиться в избирательную кампанию, и обеспечить победу представителей власти.

При таком подходе представители оппозиции гарантированно «пролетают» на выборах в Госдуму. Думаю, не ошибусь, если предположу: в 2021 году Госдума снова будет на две трети состоять из представителей партии власти.

— Какое место в этой комбинации занимает инициатива Володина?

— Сегодня участие Госдумы в формировании правительства ограничивается «машинным голосованием». Депутаты получают указание из администрации президента поддержать нужных кандидатов — и этим их участие ограничивается.

А теперь предполагается, что Госдума на 75% будет состоять из депутатов-одномандатников, которые победили при поддержке власти и крупного капитала. То есть, абсолютно послушных и подконтрольных депутатов. У такой Думы действительно появляются возможности более активного участия в политике Путина.

— Путин на посту премьера, с полностью подконтрольной Думой, будет обладать той же полнотой власти, что сейчас? Или после 2024 года количество власти у него уменьшится?

— Думаю, у Путина будет даже больше полномочий — в целом по контролю за властью в России. У Думы будет контрольный пакет по управлению правительством, а Путин получит возможность контролировать Думу.

В итоге получится, что он не нарушил Конституцию, пойдя на новый президентский срок, и полностью сохранил способность влиять на ситуацию в верхах.

— Как быстро Кремлю нужно внести поправки в Конституцию?

— На мой взгляд — минимум за год до выборов президента. Но логичнее сделать эту работу в текущем году, или в следующем.

— Получается, идеи Володина будут уже скоро трансформироваться в законодательные инициативы?

— Володин не является самостоятельным игроком. В России нет реального разделения властей, и спикер Госдумы, по сути, является высокопоставленным чиновником, который выполняет волю президента.

Думаю, именно администрация президента порекомендовала Володину выступить в «Парламентской газете». Без санкции Кремля и лично Путина спикер Вячеслав Володин никаких бы инициатив не вносил.

— Если рейтинг главы государства рухнет, переписывание Конституции потеряет актуальность, — уверен секретарь ЦК КПРФ, доктор политических наук Сергей Обухов. — Просто потому, что в этом случае будут решаться совсем другие задачи. Например, политическое переформатирование РФ с участием Советов и левопатриотических сил, которые будут настаивать на народовластии — при противодействии олигархов, которые будут проповедовать открытую диктатуру. Но пока до этого столкновения не дошло, Кремль действительно делает ставку на сохранение Путина у власти.

Пока я не жду активных всплесков протеста, несмотря на растущее недовольство. Как показывает практика, в таком состоянии ситуация в России может находиться долго. Но рано или поздно неадекватность власти и разрушение инфраструктуры приведет к тому, что возникнет casus belli — предлог для войны общества и правящей элиты.

«Судя по жесткой реакции со стороны Вашингтона, такой шаг вполне может оказаться чрезмерной провокацией, несовместимой хоть с каким-то подобием сердечных отношений с Западом», — считает автор.

Кроме того, напоминает Кафлин, критики сделки считают, что решение Турции закупить оружие, предназначенное для уничтожения самолётов НАТО, вызывает серьезные вопросы о том, может ли Анкара и в дальнейшем оставаться членом альянса. Именно так, судя по всему, полагают и в Вашингтоне, так как администрация Трампа грозит исключить Турцию из программы по развитию истребителей F-35.

«Кроме того, решение всё же приобрести российское оборудование не только приведёт к столкновению с интересами Вашингтона…, но и говорит об абсолютном пренебрежении Анкары по отношению к НАТО. Такие ключевые европейские государства как Великобритания должны показать, что подобное поведение они терпеть не намерены», — призывает журналист.

«Заигрывания Эрдогана с исламистскими экстремистами — это всё, конечно, хорошо, но сближение с мощным государством-изгоем вроде России — это абсолютно другое дело», — подчёркивает Кафлин.

Когда в 1952 году Турция вступила в НАТО, весь смысл этого шага заключался в том, что она прикроет восточный фланг НАТО от «агрессии Москвы». Сейчас же ситуация, очевидно, изменилась, и европейские лидеры, как и их американские коллеги, должны взглянуть правде в глаза и понять, что попытки вразумить Турцию при Эрдогане — это «дохлый номер».

«Давно минули те дни, когда Турция была искренне заинтересована в укреплении своих связей с Западом и вступлении в ЕС. Вместо этого мы имеет дело со страной, которая в открытую сотрудничает с теми, кто желает нам зла. Следовательно, теперь, когда Эрдоган показал, что Москва его душе милее, чем Брюссель, мы должны осознать, в чём на самом деле заинтересована Анкара и исключить её из НАТО», — подытоживает Кон Кафлин.

Ссылка

Российский лидер «обижен на западные общества», поскольку они «гарантируют свободу и верховенство закона», являясь антиподами «олигархической и клептократической российской модели» государственного устройства, подчёркивает Le Point. «Сам Владимир Путин изложил недавно свои амбиции в интервью Financial Times: покончить с открытым и либеральным обществом», — говорится в статье. «Либеральная идея себя изжила. Она вошла в противоречие с интересами подавляющего большинства населения», — провозгласил российский президент, и его «культурная война» против Европы сопровождается конкретными угрозами, сообщает автор.

За время своего пребывания у власти Путин «отправлял свои танки в Грузию, аннексировал* Крым, поддерживал сепаратистов в Донбассе, использовал военную силу России и своё право вето в ООН, чтобы спасти сирийского тирана Башара Асада», а также «напрямую нарушил Договор РСМД», разместив в России баллистические ракеты с ядерным оружием, которые «в течение нескольких минут смогут стереть с карты такие города, как Париж, Берлин или Варшава», пишет Le Point. «Всё это никак не сочетается с действиями дружественной державы», — подчёркивается в статье.

С одной стороны, эти угрозы «не должны вводить в заблуждение», поскольку «путинский режим переживает упадок», сообщает автор. Россия остаётся «слабым» экономическим игроком, говорится в статье: несмотря на огромные запасы нефти и газа, её ВВП составляет менее одной десятой от ВВП Евросоюза. Однако «ослабленный медведь непредсказуем», предупреждает Le Point.

Возобновление диалога с Россией является «хорошей идеей» для Евросоюза и «Большой семёрки», которую Эммануэль Макрон возглавит в следующем месяце на саммите в Биаррице, но для этого необходимо заранее иметь чёткое представление о том, чего нужно добиться, и определить стратегию, отмечается в статье. Между тем недавнее восстановление России в Совете Европы, который призван защищать права человека, «не сулит ничего хорошего» — особенно учитывая, что Франция и Германия, которые «организовали это возвращение через пять лет после аннексии* Крыма», ничего не получили взамен, подчёркивает автор. Этот эпизод показывает, что «одних разговоров с Москвой недостаточно», и европейцам нужно хорошо осознавать, в каком направлении двигаться дальше, заключает Le Point. 

Ссылка