Клавдия перед войной вышла замуж, родила сына, ждала, как все, с фронта мужа. Но когда ее осудили и сослали на Колыму, вернувшийся с войны супруг завел новую семью.
Не менее трагична была судьба и у Ясабуро Хачия. Перед войной он вместе с молодой женой покинул Японию и в поисках лучшей жизни перебрался в Корею. Там у него родились сын и дочь. Но когда осенью 1945 года советские войска вошли в Корею, большинство японцев арестовали по подозрению в шпионаже против Советского Союза. Ясабуро дали десять лет, которые он провел там же, где и Клавдия, под Магаданом. С тех пор своей семьи он больше не видел. Когда японского подданного выпустили из лагеря, его фамилию просто забыли внести в списки отбывающих на родину военнопленных. Возвращаться Ясабуро было некуда, он был уверен, что его жена и дети погибли. И еще он боялся после долгих лет, проведенных в Советском Союзе, возвращаться в Японию, поэтому принял советское гражданство и стал Яковом Ивановичем.
- Мы познакомились на Брянщине, где были на поселении. Я увидела Яшу: нерусское лицо, худющий, забитый, а в глазах такая щемящая тоска, что у меня сердце сжалось от жалости, - вспоминала потом Клавдия Леонидовна.
- В начале шестидесятых меня позвала знакомая переехать на Дальний Восток, в поселок Прогресс, и я уехала. Яша писал, что хочет быть со мной, а я отказывалась - боялась, и лишь близкой подруге призналась, что переписываюсь с бывшим военно-пленным.
Ясабуро все же приехал. Они поженились и вместе прожили 37 лет. Он стал парикмахером, фотографировал, занимался иглоукалыванием. Вместе с русской женой выращивал помидоры и огурцы, завели козу и пчел. Жили очень скромно, но дружно и спокойно
- Яков Иванович даже голоса на жену не повышал. А вот детей им бог не дал. «Таких мужчин, как мой Яша, в округе больше и не найдешь. Мне женщины завидовали: он не пил, не курил», - так отзывалась о своем муже Клавдия. Они и умереть надеялись в один день. Уже будучи на пенсии и прибаливая, Яков Иванович привез два гроба: разобрал по досточкам, высушил, заново сколотил и затащил на чердак. Но они так и не понадобились. Когда началась перестройка и железный занавес упал, одна из знакомых семьи рассказала о необычном жителе Прогресса своему родственнику из Приморья, занимавшемуся общим бизнесом с японцами. Японские партнеры, узнав подробности юности соотечественника, организовали поиски его родных. И нашли сначала брата, потом… жену и дочь.
Хисако преданно ждала своего мужа 51 год: вернулась на родину с дочерью (сын умер еще в Корее), работала медсестрой и всю жизнь откладывала из своего скудного заработка деньги на строительство скромного домика. Она построила дом для мужа, записав имущество на его имя, и даже счет в банке открыла для Ясабуро, хотя не знала, жив ли он, вернется ли когда-нибудь. Когда супруг нашелся, их дочери Кумико было уже за пятьдесят.
Дочь и брат Якова Ивановича приехали в Прогресс, чтобы уговорить его вернуться на родину. Но он отказался. «Я не могу тебя оставить, ты для меня все», - говорил он своей русской жене. И тогда Клавдия Леонидовна решила сама отправить мужа в Японию - она понимала, что здесь он долго не проживет, поскольку сильно болел, а там условия для стариков намного лучше. А его японская жена Хисако должна хотя бы перед смертью увидеть и обнять мужа.
Клавдия Леонидовна сама сделала Якову Ивановичу загранпаспорт, поменяла сбережения на доллары и… развелась, иначе там, дома, он не мог бы претендовать на пенсию, имущество и наследство. И в марте 1997 года попрощалась с любимым человеком навсегда. Ясабуро постоянно присылал ей небольшие подарки из Японии, каждую субботу звонил и приглашал к себе в гости.
Известная японская писательница написала книгу о Клавдии Новиковой, тележурналисты сняли фильм, и амурчанка стала известна в стране. В префектуре Таттори, пригороде Токио, всем миром собирали деньги на поездку «бабы Клавы» в Японию, и когда она все же решилась (ей было уже за восемьдесят) приехать, стала там чуть ли не национальной героиней. Тогда же Клавдия Леонидовна впервые встретилась с японской женой своего Яши: они обнялись и расплакались - им даже не нужен был переводчик, чтобы понять друг друга.
Потом жительница Прогресса еще дважды была в Стране восходящего солнца, в том числе на спектакле, созданном на основе судеб русской женщины и японского военнопленного. И в каждый ее приезд Ясабуро уговаривал остаться с ним - его японская супруга Хисако умерла, а в каждом телефонном разговоре - просился назад, в Прогресс. Но Клавдия Леонидовна все время отказывала: она хотела, чтобы ее Яша «мог жить достойно». А сама жила довольно скромно, в одиночестве, полагаясь только на собственные силы.
- Она до последнего была очень активна - в прошлом году сама вскопала и засадила свой огород, - рассказывает Алексей Родя, один из немногих, кто хорошо знал свою односельчанку.
Алексей Исаакович познакомился с Клавдией Леонидовной и Яковом Ивановичем около тридцати лет назад, они общались семьями. Когда Ясабуро уезжал в Японию, он попросил своих друзей помогать жене. Его просьбу Алексей Исаакович и Любовь Степановна Родя исполнили и были с бабой Клавой до последних ее дней. Они же организовали достойные похороны.
По словам Алексея Исааковича, Клавдия Леонидовна покинула этот мир счастливой: ее любимый Яша был жив, а в последнее время ее стала навещать внучка Лариса. Да, у Новиковой есть две внучки - дочери сына, которого она родила в первом браке. Их отношения не сложились, по слухам, мужчина сильно пил и в 64 года умер. Его дочери практически не общались с бабушкой, и только незадолго до ее кончины одна из женщин, живущая в Прогрессе, стала навещать бабу Клаву.
Когда в Японии стало известно о смерти Клавдии Новиковой, в Прогресс пришло несколько писем, в том числе от самого Ясабуро. Он обращался к ней как к живой: «Клавдия! Я узнал о том, что тебя не стало, и скорбь одолевает меня. Я пытался дозвониться до тебя 30 августа, в день моего 96-летия, но у меня ничего не получилось. Все сорок лет, что я прожил с тобой в России, ты всегда была рядом со мной, всегда поддерживала меня. Спасибо тебе за все… Я смог вернуться в Японию только благодаря твоим усилиям, и я безмерно признателен тебе за это. Вспоминаю, как мы даже изготовили гробы для двоих у тебя на родине. Если бы это было в моих силах, я бы хотел примчаться к тебе и прижать тебя к сердцу крепко-крепко… Но я бессилен… Спи спокойно, дорогая Клавдия. Твой Ясабуро».