Они туда-сюда, а я туда ссыпался, а назад не могу подняться. По прямой чешу, как стайер, а по ступенькам уже проблема. Коленки. Лечусь специальным согревающим гелем для суставов, который покупаю в ветеринарной аптеке. Друзья-наездники посоветовали. Вот инструкция по применению: «Намазывать от колена до копыта. После процедуры рекомендуется накрыть лошадь попоной. Желательно воздержаться от работ на мягком грунте». Мажу! Потрясающий эффект! Правда, все-таки отказываюсь от мягкого грунта. Принципиально. Соглашаюсь лишь на твердое покрытие. Как теннисисты…»

Это о состоянии физическом. А в душе? «Иногда, очень недолго, мне бывает где-то в районе 20 лет. А иногда мне под 90», — признается Ширвиндт.

И чуть дальше актер пишет: «Смерти я не боюсь. Я боюсь за своих близких. Боюсь случайностей для друзей. Боюсь выглядеть старым… Я красивый старик, боящийся стать беспомощным. В общем, диагноз — «старость средней тяжести».

Супруга Наталья Николаевна, месте они уже 55 лет, рассказала, что стало толчком для написания книги. Как-то на антресолях нашла письма, которые они с мужем писали друг другу в молодости. Выбросить рука не поднималась. Наталья Николаевна показала переписку Александру Анатольевичу, но он, прочитав пару строк, сказал, что никому все это не нужно. Однако жена сумела убедить артиста взяться за книгу, к этому уже много лет подряд его призывали и друзья.

Встречаться стали, будучи старшеклассниками. Накануне дня, когда объявили о смерти Сталина, долго гуляли, и утром Наталья опоздала на занятия в школу. Пришла радостная, а все плачут. Как вспоминает Александр Анатольевич, в школе подумали, что она радуется смерти Сталина, а она про это даже не знала. Наталья закончила школу в 1953 году. Шура Ширвиндт тогда ей решил сделать подарок. Они ехали на дачу. Когда шли от станции по ржаному полю, он вдруг достал из кармана завернутые в какую-то тряпочку маленькие часики, выпрошенные у бабушки, и вручил ей. Поскольку ремешка у часов не было, завязал их Наталье на запястье зеленой ленточкой. Потом он дарил ей и машины, и шубы, и бриллианты, но с теми часиками, по словам Натальи Николаевны, не сравнится ничто. Она их хранит до сих пор.

Предложение руки и сердца Александр Анатольевич, по словам жены, сделал весьма лаконично: «Пошли в загс». При этом поставил перед ней огромный бумажный сверток, в котором был … куст цветущей сирени. Дело, кстати, происходило зимой.

«Заводилой послеспектаклевых посиделок был Андрей Миронов»
А дальше началась семейная жизнь. И вот как ее начало описывает актер в своей книге. «У нас было две комнаты в восьмикомнатной квартире в Скатерном переулке, в которой жило еще шесть семей. В одной комнате существовали родители, в другой — сначала мы вдвоем, а потом еще и с Мишкой. Территориально было совершенно непонятно, куда этот кулек положить. И все время приходилось его перекладывать. У нас было старое вольтеровское кресло (я до сих пор в нем сижу), и так как кроватка никуда не вставала, кресло оказалось просто спасением. Но если в кресло нужно было кому-то садиться, Мишу перекладывали на кровать. Мы были молодые, хотели встречаться, общаться с друзьями, а он все время мешал, и поэтому клали его туда, где подушки, потому что на подушки гости все-таки стеснялись садиться.

В антракте я обычно звонил домой и говорил: «Будь в напряжении» или «Сервируй!» Первое означало, мы куда-то отправимся, второе — «жди гостей».

Заводилой послеспектаклевых посиделок был Андрей Миронов. Это у нас называлось «на слабую долю». Когда мы уже изрядно поддавали, включалась музыка Нино Рота из «8 с половиной» Феллини (наш гимн) и мы, напевая, брались за руки и шли по кругу, как дети в детском саду. Потом, по моему приказу, издавали звериный рык и шли в другую сторону.

Сдачу спектакля «Проснись и пой!» решили отпраздновать в ближайшем ресторане «София». И вдруг Плучек говорит: «Ну что вы за молодежь? Вот в наше время начинали праздновать в Москве, а утром оказывались в Ленинграде». Этого было достаточно, тем более в Ленинграде снимался Андрей, и мы решили его пугануть. Поехали к Татьяне Ивановне Пельтцер за деньгами на билеты (потому что деньги бывали только у нее) и оттуда — в Шереметьево. Ближайшего самолета надо было ждать довольно долго. Кураж постепенно проходил, и некоторые, в том числе Плучеки и Менглет с Архиповой, вернулись в Москву. А самые стойкие: Татьяна Ивановна, Марк Захаров с Ниной и мы с Татой — полетели.

Из аэропорта вся компания поехала в гостиницу «Астория», где жил Андрей. Но пока мы летели, кто-то настучал Марии Владимировне Мироновой, что эти сумасшедшие отправились к Андрею. Она позвонила в Ленинград и сказала: «Жди!» Когда мы подъехали к «Астории», при входе стоял Андрей в красной ливрее с салфеткой на согнутой руке. Не моргнув глазом, он сухо сказал: «Ваш столик — № 2». Потом мы всю ночь гуляли по Ленинграду, танцуя и напевая мелодию из «8 с половиной». А у Марка была навязчивая идея взять Зимний. Мы остановили почтовый грузовик, Марк крикнул: «К Зимнему!» В кузове грузовика мы тоже танцевали. Почему так и не взяли Зимний, уже не помню…»

…"Но вообще-то дети и внуки — хорошие, — отмечает Ширвиндт. — Даже иногда трогательные. Как-то мы были на Валдае, в 400 километрах от Москвы. У меня — день рождения. Все звонят, поздравляют, но приехать не могут. У Андрюши — лекции, Миша на съемке, Саша сторожит собак на подмосковной даче. И вдруг часов в семь к дому отдыха на Валдае подъезжает машина, и все они вылезают с подарками. Нет, неплохие дети».

О самых необычных празднованиях дня рождения мужа в книге вспоминает Наталья Николаевна. По ее словам, на протяжении многих лет повторялось одно и то же: в отличную погоду собираются отмечать день рождения мужа на даче, накрывают столы в саду, и в самый последний момент вспоминают о том, что возможна гроза. Начинают перетаскивать все в дом. Природа ни разу не обманула: начинает греметь гром, сверкает молния, льет дождь.

Как-то, по рассказу Натальи Николаевны, в 1954-м или 1955-м дачной компанией отмечали день рождения Александра Анатольевича, когда он был в отъезде. Поставили на стол фотографию виновника торжества, произносили в его честь тосты. В разгар празднования началась гроза, отключился свет. Но день рождения продолжили праздновать в темноте. К компании присоединился Святослав Рихтер, живший по соседству, — принес свечи, шикарную бутылку вина и закуску. И хвалил присутствующих за то, что празднуют рождение Александра Ширвиндта даже в его отсутствие.

Самый поразительный день рождения, по словам жены артиста, был в Америке, куда их пригласили отметить 60-летие Александра Анатольевича. Они ехали в Лас-Вегас на машине — 500 километров по выжженной пустыне штата Невада. На следующий день все должны были праздновать юбилей в ресторане. Днем легли поспать. Проснулись — за окном темно. Решили даже, что проспали.

«Вскакиваем, выглядываем в окно, а там в буквальном смысле светопреставление: гром, молния, летают афишные столбы, высоченные пальмы ветром пригибает к земле, и — дождь стеной, — рассказывает Наталья Николаевна. — В Лас-Вегасе такого не было никогда! Нам стали звонить американские друзья, удивленные происходящим, и только мы ничему не удивлялись: ведь это был день рождения Александра Анатольевича! Когда через два дня мы возвращались в Лос-Анджелес, пустыню было не узнать — там, где не росло ни одной травинки, все зеленело. Даже выросли какие-то кактусы и кусты. Как же они были рады: дождались! Дождались от слова «дождь».

С присущим ему юмором Александр Ширвиндт на страницах книги резюмирует: «Я горд, что смог озеленить предместье Лас-Вегаса, мне не жалко. Но были времена, когда таких финансовых возможностей не имелось».