В бухарском отеле я попросил разбудить меня в шесть утра. В шесть по телефону я услышал: «Доброе утро! Это вам побудка». Я непроизвольно гыгыкнул. В трубке помолчали, потом спросили: «А что, неправильно?» Я: «Да нет, так просто…» Еще помолчали. Потом: «Тогда – разбудка».
Узбеки вообще люди спокойные и обстоятельные. Разговор с узбеком – это терапия.
Беседа здесь строится примерно так: Как дела? – Хорошо. – Как бизнес? – Хорошо. – Как дома? – Хорошо. – Как машина? – Хорошо. – Как собака? – Хорошо… Дальше перебирается всё (кроме родственниц-женщин! это такой этикет). Потом, когда все темы исчерпаны, спрашивается:
– Ну, а вообще-то как? – Вообще-то хорошо.
– Ага. Ну, а как бизнес?…
И все заново. Раз десять. Пока не кончится вино или водка.
Местная водка вполне приличная. Вино здесь – отменное. Его, кстати, всегда в советское время пили в Кремле. Там всегда пили армянский коньяк и узбекское вино. Еда – очень хорошая. И женщины красивые. Особенно – таджички (не в ущерб другим).
Один великий восточный поэт (то ли Рудаки, то ли Джами, то ли еще кто-то, я их все время путаю) сказал, что существует четыре лучших в мире звука: а) звук, когда, жарясь, шипит шашлык, б) звук, когда журчит, разливаясь по стаканам, вино, в) звук поцелуя женских губ и г) звук шуршания спадающих с женских бедер шёлковых шаровар. По-моему, хорошо сказано. И последовательность продуманная.
Несмотря на свое спокойствие и неторопливость, узбеки умеют выражаться жестко и вкусно.
Своему узбекскому другу с поэтичным именем Насралла (в миру – Славик) я сказал:
– Может, Славик, съездить мне в Туркмению, а?… Как считаешь?
Славик помолчал (как и полагается узбеку), потом сказал:
– Съезди, съезди… – скептично так.
Я:
– А что?
– Ничего. У нас говорят: есть голова – нет туркмена, есть туркмен – нет головы. Съезди, Вова, съезди…
Шутка, конечно. Но. Туркмены действительно – серьезные ребята. Неслучайно они, вместе с чеченами, всегда охраняли русских царей.
Была единственная для меня проблема в Узбекистане. Кроме ношения сумов. Это – тосты. На Востоке система тостов – это ловушка и обсад. Я бы сказал, что существует Малый Обсад и Большой Обсад.
Малый Восточный Обсад заключается в том, что все сидящие за столом по очереди произносят какие-нибудь тосты и пьют (до дна, разумеется). За дружбу, за спадающие шаровары, за великий русский язык и т.д. Это не очень сложно. Хотя: пятнадцать, например, человек за столом и пятнадцать раз по пятьдесят граммов местной медовой водки – нелегко. Но это – цветочки.
Большой Восточный Обсад заключается в том, что сначала все пятнадцать (четырнадцать, вернее) человек пьют по очереди персонально за тебя. Чтоб у тебя были деньги, чтоб ты еще раз приехал в Узбекистан, чтоб тебе почаще слышать звук спадающих шелковых шаровар, чтоб у тебя было много детей и т.д. А потом ты должен в ответ произнести четырнадцать тостов про каждого. Потому что иначе ты их обидишь. Кровно.
Бывает еще и Восточный Суперобсад. Это когда все пятнадцать человек произносят тосты про каждого. А потом каждый – про всех. Если я правильно считаю, то это получится 420 тостов. По пятьдесят граммов. Итого 21 литр водки на человека. Восточный Суперобсад должен длиться несколько дней. С коллективным отбоем после каждого тостуемого. Шашлыки. Как варианты – самса и плов с желтой морковкой (именно с желтой, обычная не годится!) и шаровары – по состоянию.
В Узбекистане постоянно и везде упоминаются два великих человека (если не считать президента) – это Тамерлан (Тимур) и Александр Македонский. «На этом камне любил сидеть Тимур». «С этой скалы любил плевать Александр Македонский». «Этот чинар посадил Александр Македонский». «Этот чинар срубил Тимур». И так до бесконечности. Такое ощущение, что в жизни у Тимура и Александра Македонского была только одна задача – торопливо тусоваться по Узбекистану. Торопливо, как песик, которого вывели пописать на пять минут, отмечаясь у каждого камня или чинара. Причем, создается впечатление, что Тамерлан и Александр отмечались вместе. Как в фильме «Два бойца». При этом многие узбеки считают себя прямыми потомками Тимура и Александра. Потому что те, как выясняется, не только сидели на камнях и сажали чинары, но и очень положительно относились к шороху падающих шёлковых шаровар.
Кстати, фильм «Два бойца» снимался в Ташкенте. Помните, бойцы сидят, а Марк Бернес поёт в чем-то напоминающем катакомбы. Это на самом деле ташкентская мечеть.
Кроме Тимура и Александра, здесь еще есть культовые фигуры.
Это, конечно, Улугбек с его удивительной обсерваторией.
А также: Рудаки, Хайям, Фирдоуси, Руми, Саади, Хафиз, Назими, Джами, Навои, Физули и еще десяток других гениальных поэтов, которых я все время путаю и которых узбеки упорно считают узбеками. Хотя среди них – персы, таджики и даже азербайджанцы. Есть и еще один стопроцентный узбек – Сергей Александрович Есенин, живший одно время в Ташкенте и написавший тут свои «Персидские мотивы».
Перед отъездом Насралла-Славик в Ташкенте устроил мне проводы. Получился Большой Восточный Обсад на пятерых. 8х50 г. Итого – 400. Терпимо. На следующий день, загрузив чемодан всякими сладостями, пряностями, тюбетейками и халатами, я улетел в Москву. Среди покупок были и шелковые шаровары. Для жены.
И теперь, когда меня пробивает ностальгия по Узбекистану, я вручаю жене шаровары и сурово приказываю: «Шурши». И она шуршит. А я слушаю. Ну, и смотрю, конечно. Без этого нельзя.
О чем шуршат шаровары? Трудно сказать. Может, об отношениях между тётями и дядями. Может, о дружбе между народами. А может – обо всем сразу. О том же, о чем шумят наши березки и журчат наши ручейки. В общем – о Главном.

© Владимир Елистратов.