То есть на деле в эксперте внутри сидел истинный страх за Америку. Для которой, оказывается, страшна не столько Россия с её крепкой властью, сколько региональный сепаратизм, угрожающий либерализму. А истинный либерализм в ком воплощается? Не в России же! За США боится Ельцов. И, по мнению многих независимых экспертов, правильно делает.

Политические аналитики, специалисты по геополитике и даже кое-кто из профессиональных американистов время от времени подмечают растущие элементы сходства между нынешними США и СССР времён его упадка в 1980-х годах. Та же безудержная, приближающаяся к панической ставка на «единственно верную» идеологию, гротескное, антипродуктивное шельмование геополитических конкурентов, растущее количество непродуманных судорожных решений во внешне– и внутриполитической сфере… И главное – всё более осознаваемое элитами ослабление позиций государства и внутри, и снаружи. А элиты в таких случаях не могут не действовать – это зашито в безусловных политических инстинктах.

Но исторический опыт практически всех государств показывает, что набор вариантов действий в такой ситуации не слишком велик. Это, с одной стороны, всё более отчаянные попытки сохранить государство как свою среду обитания, а с другой – решение заменить эту среду обитания на более перспективную для выживания. Первая тенденция на деле выражается в стремлении удержать рушащееся здание подпорками в виде ужесточения режима вплоть до диктатуры, включая при необходимости государственный переворот и/или водружение во главе власти военной хунты. Вторая, как правило, результируется в сепаратизме и образовании отдельных государств на обломках прежнего.

Полных аналогий в истории, конечно, не бывает. Но и полной новизны – тоже. А потому в ряде аналитических центров уже просчитываются вариации будущего, после того как под грузом неразрешимых противоречий развалятся Соединённые Штаты Америки.

Страх и ужас после Вашингтона

К чему же приведёт всё более широко ожидаемый крах США?

Экономику брать не будем. Потому что это, с одной стороны, не наука, а набор утилитарных выводов из горько приобретённого опыта с постоянно оказывающимся в луже прогнозным аппаратом. И потому, с другой стороны, что на трёх экономистов – четыре теории, причём двое из троих придерживаются всех четырёх.

Во всяком случае, далеко не все уверены, что после развала американского государства последует немедленный крах доллара. Существует ещё «старый центр» решений в лондонском Сити, куда при плохом раскладе может перетечь Федеральная резервная система, да и более или менее признаваемая платёжная единица будет востребована даже на обломках американского мира, пока не отвоюет своё место под солнцем другая резервная валюта или вновь не поднимется доллар.

Хотя тряхнёт всех, конечно, сильно.

Гораздо интереснее, что будет происходить на геополитических, так сказать, фронтах.

Первое, в чём сходятся большинство экспертов, – развалится блок НАТО. Просто в силу того, что реальных оборонительных задач перед Европой нет, а тот силовой инструмент, каким альянс служил Америке, ей более будет не потребен. За наличием на месте Соединённых Штатов Америки конгломерата разъединённых штатов Америки.

После развала США очевидно резкое снижение, если не полное прекращение гегемонистских устремлений американских элит во внешний мир. Центр решений «глубинного государства» переместится частично в Англию, частично в Швейцарию. Роль глобального игрока и защитника экономического глобализма, конечно, захочет перенять Пекин, и, по уму, заправилам «глубинного государства» было бы правильно играть эту партию с ним.

Но китайские элиты уже 5 тысяч лет китайские, и перед этим массивом, выстоявшим, несмотря ни на какие развалы, гражданские войны и временные экономические деградации, «глубинщики» уже сегодня выглядят довольно бледно. А потеряв такой военно-политический инструмент, как США, они в торге с китайцами окажутся и вовсе тенями.

Тем более что одновременно они утеряют и такую свою базу, как Израиль. Тут эксперты тоже практически едины: без хранящей и оберегающей длани Вашингтона это государство довольно скоро подвергнется общей атаке арабских соседей. И ядерное оружие не поможет, хотя, уверены многие, Израиль и в этой войне победит. Но такой ценою, что живые будут завидовать отмучившимся.

Убедить арабов оставить от Израиля камень на камне сможет только Россия. Но вряд ли захочет. Потому что едва ли захочет ради него терять такого партнёра, как Иран – а персы явно присоединятся к арабам, если вообще не возглавят антиизраильскую кампанию.

Страх и ужас вне Вашингтона

К тому же России будет не до того. У неё появится сразу много забот на временно утерянных в 1991 году территориях, где, можно быть уверенными, стенка на стенку пойдут стороны всех незавершённых территориальных конфликтов. И нужно будет как-то смирять ситуацию вокруг Нагорного Карабаха, ибо война с полезными Турцией и Азербайджаном ради бесполезной прозападной Армении– последнее, что нужно будет Москве.

А к этому необходимо добавить тушение конфликтов между Новороссией и Малороссией, между Молдавией и Приднестровьем, между странами Центральной Азии, какую-то реакцию на гражданскую войну в Грузии, усмирение прибалтийских нацистов в ходе их неизбежных под шумок попыток выгнать русское население из своих стран.

Во-вторых, у России будут явные заботы с Европою. Там в отсутствие Америки неизбежно образуются три центра силы: Германия, Британия как база нового транснационального финансового центра и – анархическая, но всё же армия из мигрантов, на ходу сплачиваемая сетью исламистских террористических организаций.

И здесь, в Европе, начнёт повторяться вечный её кошмар, начавшийся после Вестфальской мирной системы: кошмар Германии, географией обречённой существовать в кольце врагов, – и кошмар меняющихся врагов Германии, страшащихся такого мощного монстра в центре континента. Над этими кошмарами будет нависать фобийный кошмар Европы в виде сильной России. А также истинный её кошмар – Британия, с её собственной фобией никогда и ни при каких обстоятельствах не допускать чрезмерного (с её точки зрения) усиления ни одного континентального государства.

Отсюда – распад Европы на вечно конкурирующие кластеры с фоном из терактов и внутренних войн между мигрантами, дружинами самозащиты граждан, бандами демократов и шайками антифа. Причём гарантий, что эти кластеры будут состоять из нынешних государств, – никаких. Испания распадётся явно, Бельгия – тоже, причём велика вероятность, что власть в Брюсселе окажется у исламистов, а Фламандия вместе с Голландией потянется к Германии, нелюбимой, но всё же той, где немцы с присущим им орднунгом отстоят свою страну от мигрантов.

Правда, что при этом произойдёт с самой Германией – вопрос. История показывает, что в войнах с пришельцами побеждает, как правило, национализм. А как выглядит германское националистическое государство, все уже видели.

Свет и надежда на обломках Вашингтона

Впрочем, тут у России будет большой исторический шанс не только удержать Германию от реинкарнации Третьего рейха, но воплотить в жизнь идеальную геополитическую конфигурацию – союз германского орднунга и русской силы. Ностальгия по ГДР среди восточных немцев до сих пор сильна, а ГДР когда-то была самым верным союзником советской России. А в войне против исламистских повстанцев именно восточные немцы станут костяком сначала сопротивления, а потом и победы. И на них можно опереться.

Кроме того, неизбежно обезумевшая в таких обстоятельствах Польша сама, как водится, поставит вопрос о своей нейтрализации объединёнными усилиями Германии и России. А вслед за этим под влияние такого союза подпадёт и вся Восточная Европа. Кроме Балкан, где будет продолжаться извечная резня.

Союзу России и Германии будут уже не страшны никакие оковы Туманного Альбиона. Хотя бы потому, что Берлин в этом союзе избавится от кошмара окружённой крепости, а в России англофилия уже не будет иметь значения элитарного политического направления. Если в этом союзе будет состоять также и Китай – хотя бы и через Шанхайскую организацию сотрудничества (ибо более тесных союзов в Поднебесной не любят, как никогда и не любили), – то этот союз будет определять судьбы планеты на достаточно длительную перспективу.

Шарль Андре Жозеф Мари де Голль президентом Пятой французской республики работал всего десять лет (с 1959-го по 1969 год), после чего добровольно покинул свой пост, не отбыв полностью второй президентский срок, который должен был закончиться в 1972 году. Де Голль – герой, спасший честь Франции, организатор и легенда сопротивления, человек, сохранивший своей родине статус великой державы и мужественно сражавшийся за его реальное наполнение. В попытке уравновесить влияние США (открыто посягавших на суверенитет своих европейских союзников) де Голль пытался сблизиться с СССР.

В рамках своей восточной политики он выдвинул идею "Единой Европы от Атлантики до Урала", которая в нынешних реалиях трансформировалась в идею единого политического и экономического пространства от Лиссабона до Владивостока (или от Атлантического океана до Тихого). Пожалуй, именно при де Голле перспектива развития советско-французских отношений была наиболее благоприятна за весь XX век.

Воссоздание G8?
Во время встречи в Брегансоне с президентом России Владимиром Путиным его французский коллега Эммануэль Макрон внезапно выступил с инициативой восстановления "группы восьми" (Россию прекратили приглашать на саммиты, вернувшись к формату G-7, в 2014 году "в наказание за Крым и Донбасс"). И о формате "от Лиссабона до Владивостока" Макрон тоже вспомнил. Если его что-то и отличало от де Голля, то это предупредительность в отношении российского коллеги. Можно было бы сказать, что Макрон хотел задобрить Путина, но это, наверное, было бы слишком грубо, поэтому скажем, что он хотел понравиться президенту России. Французский президент явно пытается открыть новую эру во взаимоотношениях России и Европы.

Интересно, что его идею о воссоздании формата G-8 поддержали не европейские союзники (Германия и Великобритания уже высказались против), а Дональд Трамп – президент США, чьим глобальным интересам попытка создать единую Евразию "от Лиссабона до Владивостока" объективно угрожает.

Кстати, Владимир Путин также не стал торопиться с принятием этой инициативы. Российский президент попросил положить на стол конкретные предложения, согласованные со всеми членами G-7, чтобы Россия могла оценить, куда именно ее зовут и на каких условиях.

Это свидетельство резкого ослабления Запада и утраты им привлекательности для российской элиты. Десять лет назад трудно было себе представить, что Москва будет сомневаться в необходимости участия в "группе восьми", а сегодня это объективная реальность.

Сегодня Западу так же трудно "продать" России G-8, как не удалось (несмотря на неоднократные попытки) после переворота 2014 года "продать" Украину. Не то чтобы Россия совсем уж отказывалась брать предложенное, просто каждый раз Москва интересовалась конкретными условиями сделки, а Запад пытался оставить себе руки свободными.

Если бы не возвращение к голлистской идеи "единой Европы", включающей Россию (а президент Франции несколько раз подчеркнул, что европейская и глобальная стабильность без России немыслима), можно было бы предположить, что, заманивая Москву в G-8, Макрон играет по согласованию с Трампом. Однако слишком уж сильно противоречат интересам США ключевые тезисы Макрона. Больше похоже на то, что, трезво оценив обстановку, президент Франции просто решил опередить коллег по ЕС в восстановлении отношений с Россией.

Его демонстративно любезный пост в Facebook, к тому же написанный на русском языке, настолько выходит за пределы протокола, что не может трактоваться двузначно: на Западе стартовала гонка за первенство в восстановлении отношений с РФ.

В Хельсинки что-то знают
Кстати, президент Финляндии Саули Ниинистё пошел тем же путем. Только вместо страницы в Facebook он по-русски приветствовал Владимира Путина во время официальной церемонии встречи. В дальнейшем в ходе пресс-конференции выяснилось, что практически совпадают позиции Хельсинки и Москвы по вопросу выхода США из ДРСМД. Финны тоже обеспокоены. С прошлого века не помню такого трогательного единства в оценке стратегических проблем. Видимо, финны тоже что-то знают и тоже не хотят опоздать в вопросе выстраивания конструктивного сотрудничества с Москвой.

Впрочем, российский президент и в Хельсинки продемонстрировал твердость позиции Москвы, заключающейся в том, что именно Запад, на котором лежит ответственность за текущий кризис в отношениях, должен вносить конкретные предложения по выходу из него. Комплименты Москве, конечно, приятны, но они не могут служить основой для договоренностей. Нужна конкретика, которую можно было бы обсуждать. Причем простое предложение "вновь принять" в структуры Запада Россию не устраивает.

В 90-е годы прием в Совет Европы, создание вначале формата G-7+1, а затем и G-8 были важны для России в качестве формальных признаков ее равенства с западными партнерами, которого на деле не было. Его нет и сейчас, только, в отличие от 90-х, когда Москва нуждалась в благосклонности Запада, сейчас Россия – признанный мировой лидер, в котором нуждается Запад. Поэтому на вопрос наглой журналистки по поводу якобы имеющего место нарушения Россией правил Совета Европы Путин спокойно говорит, что если кому-то что-то не нравится, то мы можем из СЕ и выйти.

И на этом аргументы Запада заканчиваются. Потому что становится понятно, что организация, в которой не состоит Россия, не может претендовать ни на статус европейской, ни на статус глобальной.

Никогда еще новый мировой статус России не проявлялся с такой отчетливостью, как во время этих двух визитов. Совпадение? Не думаю. Скорее, тенденция.

Сегодня США ведут торговую войну с Китаем введением заградительных пошлин, но, если компромисса достигнуть не получится, они начнут поджигать пожары в странах, через которые идет китайский транзит. При необходимости американцы с их союзниками способны перекрыть для Поднебесной Моллакский пролив, соединяющий Индийский океан с Тихим. Откупоривать его придется только силой, для того Пекин и строит все новые авианосцы.

Остается холодный и спокойный Северный морской путь, подконтрольный дружественной Китаю России. Москва проектирует ледоколы «Лидер», которые будут способны обеспечить навигацию даже в зимний период. КНР в качестве «эксперимента» строит свой собственный первый ледокол, удивительно напоминающий нашу «Арктику». Интересно, что на Гренландию давно положили глаз и сами китайцы. Они занимаются добычей руды на острове и даже хотели купить там старую датскую арктическую станцию якобы для открытия «отеля». Потом выяснилось, что «отель» будет только для китайских полярников, и под давлением США Копенгаген от сделки отказался.

Что же конкретно Гренландия может дать Вашингтону?

Во-первых, после перехода острова под суверенитет Соединенных Штатов Америки резко увеличиваются их претензии на долю «арктического пирога».

Во-вторых, с почти безжизненной Гренландии Пентагон берет на прицел МБР не только территорию России, но и весь Севморпуть своими ракетами средней дальности. Благо, так вовремя канул в Лету ДРСМД. То есть, убивается сразу два зайца, российский и китайский.

В-третьих, не стоит забывать, что остров и прилегающий к нему шельф богаты природными ресурсами, в частности, нефтью. Сегодня они относятся к категории трудноизвлекаемых из-за сурового климата, но полярные льды ускоренно тают не только на СМП, но и на острове тоже.

Получается, «надо брать». Но как, если в Дании и на острове уже сказали свое «фи»?

Отметим, что Дональд Трамп намерен Гренландию не отнимать, а купить. Предполагается, что будет уплачена некая разовая сумма и последуют ежегодные выкупные платежи. Для Копенгагена это не впервой, датчане уже в 1917 году продали США свои владения в Вест-Индии, которые теперь называются Американские Виргинские острова.

Чтобы Копенгаген не потерял лицо как «торговец Родиной», есть реалистичный сценарий с референдумом. Население Гренландии не превышает 60 тысяч человек, от младенцев до стариков. Специально обученные люди могут провести с ними разъяснительную работу¸ насколько здорово и выгодно будет стать гражданами США, привлечь на свою сторону местные элиты и лидеров мнений. Вот и датская принцесса Антония Шаумбург-Липпе благоразумно заявила:

Такое предложение – комплимент для волшебной Гренландии. Остров мог бы перейти к США, если этого захотят местные жители.

Референдум плюс некие компенсации Дании за беспокойство, и дело сделано. В общем, скоро в Арктике станет тесно и жарко. Но нет худа без добра. Нынешняя дипломатическая конфронтация с США дает возможность Копенгагену соскочить с темы запрета строительства «Северного потока-2» под благовидным предлогом.

Так вот благонамеренные граждане России, которых в стране абсолютное большинство, соглашаясь с тем, что действующая власть сможет и намерена не допустить в стране майдана, тем не менее считают опасность майдана реальной и приписывают эту опасность неким ошибкам власти. Я уже много лет специально собираю все претензии, которые отдельные члены общества (публично, через СМИ и в частных беседах) предъявляют власти. И вот здесь-то и таится парадокс, о котором я упомянул. Все благонамеренные критики власти упрекают её ровно в том, в чём и деструктивная оппозиция. Разница лишь в том, что благонамеренные критики не считают это достаточным поводом для сноса власти, а деструктивная оппозиция считает любой повод достаточным для сноса любой власти. Дай ей волю, и она будет сносить власть по два-три раза в день. Ибо больше ничего не умеет. Впрочем, сносить власть она тоже не умеет.

Итак, деструктивные критики власти утверждают, что она ведёт страну не туда. У неё не та политическая ориентация, реализуется не та экономическая концепция, не с теми странами мы дружим, не с теми враждуем. Но и благонамеренные критики выступают ровно с такими же претензиями. Начинают они обычно с того, что «не хватает идеологии». А дальше каждый предлагает свой рецепт счастья для всего человечества уже вчера и негодует, что Путин этот рецепт ещё не реализовал.

Одни желали бы восстановления монархии. Причём большинство желающих были бы согласны даже с тем, чтобы Путин короновался лично, лишь бы была монархия, поскольку в отличие от Аристотеля они считают её не одной из возможных форм государственной организации, но единственно верной. К ним примыкают русские националисты, которые, в большинстве не против монархии, но желают некоего «русского» государства в котором русский народ обладал бы особыми правами. Как это государство создать (куда деть с их родных земель ингушей и аварцев, татар и якутов, мордву и камчадалов или как их ущемить в правах) они не объясняют. В принципе есть два варианта: 1) установить некий стандарт русскости, после чего перебить или выгнать из страны всех под этот стандарт не подпадающих; 2) отделить от государства все национальные образования, ограничив Россию только «русскими» регионами. Возможны и нюансы, например, в урезанной России (без национальных автономий) можно ввести стандарт русскости и выгнать всех нерусских за её пределы, а можно признать русскими всех, кто в русских регионах прописан. Всегда для построения этнически чистого государства (не важно германского, славянскго или зулусского), надо либо убить и выгнать всех иноэтничных с имеющихся территорий (как это сделали поляки, гордящиеся тем, что они сейчас самое моноэтничное государство в Европе), либо отказаться от части территорий (как, например, само собой получилось у Украины с Крымом и сейчас получается с Донбассом).

Впрочем часть националистов выступает против монархии, упирая на то, что от призвания Рюрика русскими всегда правили нерусские монархи, а это, мол, нехорошо. Так что даже в этих достаточно узких сегментах (монархисты, националисты) единства нет.

Им противостоят разнокалиберные левые. Их не объять, ибо нельзя объять необъятное. После того, как исчезла КПСС, при помощи государственного аппарата боровшаяся с «ересями» в марксизме эффективнее, чем инквизиции за чистоту католицизма, одних только коммунистических течений наплодилось на любой цвет и вкус. Не все они оформились в партии, но и партий хватает. Есть поклонники Брежнева, Сталина, Ленина, Троцкого, Мао. Кто-то пытается апеллировать непосредственно к Марксу, забывая, что он писал не евангелие а политико-экономический труд и что «марксизм не догма, а руководство к действию». Есть сторонники новомодных философских течений, адаптирующих марксизм к современности. Многие левые числят себя не коммунистами, а социалистами или социал-демократами. Есть и более экзотические предложения. Объединяет их одно – уверенность, что националисты, монархисты, либералы, демократы и т.д. – враги народа и если их как-то нейтрализовать (большинство выступает за жёсткий метод товарища Сталина, но есть и более гуманные предложения), то русский народ завтра, а весь мир послезавтра проснётся в некоей помеси утопического коммунизма, «шведского» социализма, при капиталистическом изобилии и полной анархической независимости личности от государства.

Левые ненавидят правых, центристов, называют их буржуями и фашистами, но больше всего они ненавидят друг друга.

Националисты и монархисты – крайний правый фланг, социалисты и коммунисты – левый. Есть консервативный (в значительной мере православный, но и атеистический тоже) центр, есть либералы (левый центр) и демократы (правый центр). Причём среди сторонников этих концепций достаточно много более чем лояльно настроенных в отношении нынешней власти в частности и российского государства в целом людей, хоть оппоненты и записывают их огульно и скопом в пятую колонну (несмотря на то, что на разного рода протестных митингах (минимайданах) левых и националистов сейчас не меньше, а зачастую больше чем либералов и они лучше организованы).

В общем, всех не перечислишь. Подчеркну, среди любых политических течений есть люди, ненавидящие власть и готовые ради её свержения сотрудничать с кем угодно, но большая часть относится к власти совершенно лояльно, выдвигая лишь одну претензию – власть не реализует во внутренней политике милую именно их сердцу идеологическую концепцию. Кто-то желает, чтобы вернулись «балы, красавицы, лакеи, юнкера», кто-то требует завтра же декретом восстановить СССР, кто-то вздыхает о «свободе слова». Но все желают, чтобы вот эти их мечтания, которые они сами не могут привести в систему и сформулировать в качестве внятной теории государственного строительства, власть завтра же реализовала. Мечтатели уверенны, что стоит власти издать декрет о государственной идеологии и народ тут же стройными рядами двинется либо коммунизм строить, либо демократию, либо Святую Русь. А кто против, тех будет совсем немного и их можно будет безболезненно повесить.

Как ни смешно, но все эти критики майдана и борцы с майданами придерживаются абсолютно майданной идеологии. Там тоже была и есть не только полуграмотная толпа, но и вполне реальные «люди с тремя высшими образованиями и пятью иностранными языками». И эти люди уверенны, что знают рецепт счастья. И эти люди тоже считают, что если государственная власть издаст декрет об обязательной для всех идеологии, то все двинутся стройными рядами реализовывать предначертанное. Украинские националисты всегда были уверены, что если запретить русский язык, то уже с утра все заговорят по-украински, а пару десятков представителей «пятой колонны», которые не захотят переучиваться, можно будет для пользы общества повесить. Они в этом уверены до сих пор и до сих пор, несмотря на все провалы, пытаются эту политику реализовать.

Точно так же украинская интеллигенция, с дипломами и языками (от политолога с базовым образованием физика-теоретика, три десятилетия окормляющего украинских «пророссийцев», до какого-нибудь очередного гордона), абсолютно уверены, что стране самое место в Европейском Союзе. И если издать правильные декреты и правильно ущемить несогласных, то Украина буде там уже завтра, а с России требуются только её рынки сбыта и дешёвые энергоносители. Но никаких обязательств перед Москвой, взамен на льготы и попущения, Киев принимать не должен. Они, вместе с националистами уже стану практически закопали. Её уже нет, их собственные жизни неоднократно были под угрозой, но они всё ещё рассчитывают на то, что когда-нибудь власть издаст «правильный декрет» и всё будет хорошо. Поскольку же они сами не могут сформулировать суть этого «спасительного» декрета, то что бы власть ни издавала – для них будет плохо.

Интересно, что российские патриоты очень хорошо видят эти слабости украинской майданной психологии, но не замечают аналогичных у себя. Складывается впечатление, что некоторые считают, что если в словосочетании, где вторым словом стоит национализм, поставить вместо украинского русский, то суть сразу изменится. На самом деле проблема не в «изме», а в попытке навязать свои взгляды обществу при помощи государственной власти. Это и есть самый быстрый и самый прямой путь к майдану, разрушающему общество и государство. Причём надо иметь в виду, что вначале незаметно (на базе идеологического конфликта) разрушается общество, когда оно разрушено, становится возможен майдан, а уж майдан и постмайданье добивают государство.

Таким образом, претензии критиков-лоялистов к российской государственной власти, за то, что она мало запрещает, и плохо внедряет единую «правильную» идеологию, если они будут реализованы, приведут к результату, диаметрально противоположному тому, который ожидают получить критики. Точно так же, как советская общественность эпохи перестройки, надеялась получить джинсы, сто сортов колбасы, зарплату в три раза больше и, в довесок свободу слова, а получила развал страны, нищету, бандитизм и вымирание. Она тоже была абсолютно уверена, что сражается за всё хорошее, и лица у ее представителей были светлые, у многих не по одному высшему образованию и с языками всё хорошо было. А поди ж ты!

Российская власть впервые в истории нашей страны (в мировой такое тоже не так часто встречалось) пытается выстроить саморегулирующуюся систему, в которой общество будет служить предохранителем от ошибок или неадекватности власти. Повторю, никто не может уберечься от случайного прихода к власти человека неготового, как Николай II, эффективно противостоять революции, как Горбачёв, не имеющего ни сил, ни достаточного образования, ни соответствующего интеллекта, чтобы довести до конца масштабные реформы, или как Янукович, неспособного защитить ни себя, ни страну перед лицом смешных (мизерных по масштабу) уличных беспорядков.

Эти, и многие другие трагедии – результат не злонамеренности, а неадекватности власти. Неадекватность хуже злонамеренности. Человек злонамеренный ломает одну систему, чтобы построить другую. Как, например, большевики, которые создали систему, обеспечившую выживание народа и государства после того, как февралисты разрушили царскую Россию. Одни считают эту систему прекрасной, другие ужасной, но была система и главную роль она сыграла – народ и государство уцелели. Неадекватный же завсегдатай майданов ломает систему, исходя из того, что всё зло в системе и, как только её не будет, всё само собой устроится. Поскольку же ничего не устраивается, то в результате действий неадеквата гибнет государство, а с ним, зачастую и народ. Люди-то часто остаются, но с гибелью государства они разъезжаются по другим странам (как сегодня это происходит на Украине и в Прибалтике) и народ исчезает.

Только единство общества в намерении предотвратить крах государственной системы, может остановить деструктивную деятельность неадеквата при власти. Как я уже сказал, общество не может быть объединено «единственно верной» идеологией. Можно, за счёт государственного насилия обеспечить временное господство любой идеологической системы, подавить активное сопротивление. Но оборотной стороной станет расходование непропорционально большого (постоянно возрастающего) ресурса на поддержание идеологической стабильности. На примере большевиков мы видим, что к идеологическому многообразию стремится даже самая закрытая партия. Если же блокировать ведущее к фракционности идеологическое многообразие террористическими методами и запретить идеологическую дискуссию (многопартийность) внутри страны, то «идеологи» быстро скатываются в схоластику и начётничество (что мы опять-таки наблюдали на заключительном этапе существования СССР, и что стало неявной, но одной из важнейших причин его гибели).

Объединиться неизбежно пёстрое идеологически общество может только на одной основе – поддержание в государстве порядка, обеспечивающего свободу выражения всех, до тех пор, пока это происходит в рамках закона. Правило: соблюдай закон, а если не нравится, то меняй его в рамках законом же предусмотренной процедуры – единственная гарантия эволюционизма. Как только «неправильный» закон предлагают нарушать или игнорировать, как только кто-то требует одностороннего преимущества для своих взглядов – это прямой путь к майдану (или к революции, что ещё хуже).

Идейное многообразие нельзя запретить. Его можно только структурировать и ограничить рамками закона, либо же подавить силой. В первом случае оно будет работать на государство, во втором – на его разрушение. Вдумайтесь, с чем всегда приходили организаторы хоть революций, хоть майданов. Всегда это была «единственно верная» система взглядов (они могли не называть её идеологией), которую требовалось срочно навязать всему обществу. Поскольку же общество никогда не будет идеологически едино, чем жёстче давление государства, обеспечивающего идейную чистоту, тем сильнее противодействие. Рано или поздно такое противостояние выливается в гражданскую войну, но, как показала история гибели СССР, подспудное противостояние ещё опаснее. Такая «тихая» гражданская война приводит к незаметной дискредитации идеологии и власти, которая её навязывает. При этом разочарование в базовых ценностях наступает у представителей элиты даже раньше, чем проникает в общество. В конечном итоге вчера ещё казавшееся несокрушимым государство исчезает вообще без какого бы то ни было внешнего воздействия, будучи разобранным на кирпичики собственными «реформаторами».

Действующая российская власть создаёт систему, в которой ни одна из общественных и/или политических групп не обладает монополией на истину и не может навязать обществу свои взгляды. Но и игнорировать взгляды любой общественной группы невозможно. Такая система, если она станет общественной потребностью, действительно очень устойчива. Пропагандист «единственно верной» идеи всегда столкнётся с сопротивлением большей части общества, разделяющей иные взгляды (ведь «неверных» идеологий всегда будет больше, а значит, больше будет и их адептов).

Но до тех пор, пока система не является образом жизни общества, а лишь принудительно поддерживается государством, всегда есть опасность её разрушения. Вначале все объединяются против либералов, затем оставшиеся против монархистов, потом против националистов, потом против троцкистов и так далее, пока общество не приводится к идеологической унификации. Поэтому осознание каждым членом общества справедливости приписываемой Вольтеру фразы, придуманной Эвелин Холл: «Я не согласен ни с одним словом, которое Вы говорите, но готов умереть за Ваше право это говорить», - а также принятие данной формулировки в качестве руководства к действию, гарантирует не только от майданов (от этого спасает даже не очень сильная власть, обладающая инстинктом самосохранения), но и от более страшного – от незаметного внутреннего разложения общества, отрыва власти от народа, возникновения между ними недоверия, ведущего к противостоянию, дестабилизации и возможной деструкции государственности.

Власть должна обеспечивать не моё право на истину, а право каждого на заблуждение. Российская власть с этой задачей сегодня справляется. Но для того, чтобы процесс стал необратим, данная идея должна проникнуть в общество и быть им воспринятой. Тогда ни в 2024, ни в 2030, ни в 2050 году, при любых персональных изменениях состава правящей элиты, российское государство не пострадает.

Ссылка