В результате КСА оказалось в сложном положении. Для поддержания экономики и купирования последствий кризиса Королевству необходимо существенное увеличение экспортной выручки. Но достигнуть желаемого можно лишь путем увеличения добычи, что как раз противопоказано.
Эр-Рияд нашел решение не просто в смене ключевого партнера с США на КНР, саудиты решили воспользоваться общей низкой информационной прозрачностью китайского рынка как такового. Хотя он и является частью общего международного, известные о нем цифры в изрядной степени доступны лишь только по ограниченным отчетам.
Взять ту же нефть. Китай сейчас делает что? Он нарастил ее импорт на 14% по причине роста спроса на энергоносители со стороны внутренней промышленности или, предполагая дальнейший рост цен, просто заливает все имеющиеся резервные емкости в запас, пока дешево?
В первом случае рост нефтяных котировок следует считать стабильным и достаточно долгосрочным трендом, вполне обосновывающим ожидания и 65, и даже 72 доллара за бочку Brent. Тогда как во втором все наоборот. Как только запас буферных емкостей закончится, Пекин столь же решительно сократит закупки и рынок вернется к состоянию перенасыщения, что подразумевает совершенно другие управленческие решения.
А пока эксперты гадают, Саудовская Аравия перекидывает объемы сбыта и даже наращивает их, не нарушая с таким трудом созданного баланса усилиями ОПЕК+, одновременно получая столь ей необходимый рост экспортной выручки.
Строго говоря, в этой теории не так уж и много заговора. Американцы действительно ищут возможность снизить свою зависимость от энергетического импорта, как вообще, так и с целью выравнивания внешнеторгового сальдо, которое является одной из ключевых стратегических проблем США.
Однако во всей этой истории куда важнее другое. Торговля нефтью КСА с Пекином ведется за какую валюту?
Вопрос вовсе не праздный. Поднебесная еще пять лет назад обозначила свое желание перевести нефтеторговлю с долларов на юани. На полностью весь мировой объем Пекин конечно не претендует, но хотя бы в пределах китайской доли мирового рынка, составляющей 13%, его бы устроило вполне.
Поначалу идея выглядела простым мечтательным пожеланием, так как, во-первых, мир торговли нефти с 70-х годов прочно сидел на американском долларе, и ФРС США всеми силами стремилась к сохранению такого положения в дальнейшем. Во-вторых, за исключением России и Ирана, другие ведущие поставщики (прежде всего ОПЕК, и его хребет – Саудовская Аравия) особого понимания такой инициативы не демонстрировали. Как-либо принудить их не позволяло наличие емких альтернативных рынков, в первую очередь, Евросоюза и США.
Сейчас этот мир решительно переменился. Пока на Соединенные Штаты приходилось свыше трети потребления, доллар в нефтеторговле оставался естественной доминантой. Заставить Вашингтон покупать для себя нефть не за доллары вряд ли возможно. Но его стремление перейти из класса покупателей в категорию ведущих продавцов (ну, ладно, пока хотя бы ключевых добытчиков) создало несколько парадоксальную ситуацию. Зачем торговать за американские доллары в сделках, где Америки изначально нет, как в случае поставок из КСА в КНР? И много ли вариантов у продавца уйти на другие рынки, если ведущий покупатель вдруг захочет расплачиваться только своими юанями?
Нет, на данный момент точный ответ о валюте саудовско-китайских контрактов отсутствует, так что может быть по-всякому. Но сложившиеся обстоятельства с учетом последних тенденций уже заставляют задуматься. Саудиты нарастили продажи в Китай все еще за доллары или там тихой сапой дело постепенно переходит на юань?
От этого зависит оценка и другого важного вопроса – перспектив всей долларовой гегемонии в целом. Она ведь держится во многом на нефтедолларе.
Потому что, если смотреть в целом, совокупный мировой внешнеторговый товарооборот в 2016 году достиг 16 трлн долларов, тогда как внешняя торговля непосредственно США составляет 3,4 трлн долларов (1,25 трлн - экспорт и 2,16 трлн - импорт) или 21,2% от мировой. А доля доллара в международных финансовых расчетах, по данным SWIFT, достигает 40%. Плюс в нем сосредоточено 62% резервов центральных банков мира.
Если убрать инструменты вроде нефтедоллара, вопрос – зачем еще кому-то использовать бумажки федрезерва? – возникнет автоматически. А вместе с ним резко, в разы, если не на порядки, сократится привлекательность американской валюты как инструмента страхования и резервирования. И тогда стразу ребром встанет другой вопрос – о степени целесообразности хранения резервов в долларах вообще.
Словом, начнется много чего увлекательного. Потому вопрос – за какие деньги саудовцы продают Китаю нефть – сегодня является, пожалуй, самым важным. Остается лишь докопаться до ответа.
