«За 15 лет существования «ДОМа-2» в проекте поучаствовали более 2000 человек. Некоторые из них использовали телестройку как стартовую площадку для дальнейшего развития в сфере шоу-бизнеса. Кто-то из выпускников реалити снимается в кино, кто-то записывает песни, а кто-то работает на телевидении и снимается в рекламе. Но есть и другие примеры. Были среди героев проекта особо яркие личности, те, на кого все делали ставки. Однако они же впоследствии канули в лету. Сейчас речь идёт о Романе Тертишном, он же Май Абрикосов.
Роман покинул проект в конце 2006-го года с громким скандалом. Говорили, что у звезды «ДОМа-2» были проблемы с запрещёнными препаратами. Несмотря на пересуды, все были уверены, что у этого талантливого парня большое будущее. Однако сам Тертишный неожиданно пропал из поля зрения.
Правда, некоторые ведущие проекта продолжали поддерживать общение с экс-участником, неоднократно помогали ему. К сожалению, Роман этого не оценил и, спустя время, стал публиковать посты, в которых поливал грязью и «ДОМ-2», и бывших соседей по телестройке. Кстати, продолжается это по сей день», — ответил Антон Беккужев.

Беккужев предположил, что Тертишный всё ещё не может отпустить обиды, связанные со своим изгнанием из телепроекта. Никак иначе объяснить неравнодушие бывшего участника к шоу, которое он покинул 15 лет назад, он не может.

«Очень жаль, что спустя столько лет «ДОМ-2» остаётся наиболее ярким периодом в жизни Романа, который вызывает в нём так много эмоций и негодования. Я был уверен, что после реалити в судьбе Тертишного будет ещё много интересных проектов. Увы, этого не случилось. Я искренне желаю Роману творческого развития, самореализации и внутренней гармонии. А ещё — признания, которого, как мне кажется, ему очень не хватает», — ответил Антон Беккужев.
dom2life

Помогаю Ане снять куртку, а затем и клетчатую рубашку и не могу сдержать горестного вздоха. Крылья тонкие, почти прозрачные, половины перьев нет, а те, что остались, выглядят ничтожно.
– Ангелам не место в метро, а ты вечно там пропадаешь! Лучше б крылья размяла, а ещё бывшая небесная работница, – ворчу я, не в силах справиться со злостью в голосе, но всё же как могу аккуратно расправляю ей оперение. – Ты хоть помнишь, кто ты?
– Помню, как такое забудешь, – миролюбиво отвечает Аня. – И ангелы, кстати, бывшими не бывают, просто иногда меняют место жительства. Как ты меня назвал вчера, когда мы спорили? – внезапно спрашивает Аня, прищурившись, чтобы не выдать лукавства. Уверен, прозвище это она запомнила, но хочет, чтобы я повторил его вслух.
– Дочь ветра, – отвечаю я, готовый хоть тысячу верить её забывчивости, лишь бы порадовать и по возможности отвлечь от боли в спине. «Дочь ветра», – повторяю я в мыслях. Очень ей подходит. Летит куда хочет, и никто для неё не начальник, кроме собственного сердца. И я всерьёз боюсь, как бы сейчас она не испарилась вновь – дарить кому-нибудь очередное чудо.
Мы молчим и смотрим в окно. Оно распахнуто настежь, хоть рассветное небо обещает дождь.
Аня всё никак не может надышаться после долгого дня и не менее долгой ночи, когда мы брели до её дома через полгорода.
– Знаешь, почему я больше всего люблю бывать в метро? – ломает Аня тишину внезапными словами. – Потому что там я нужнее всего. Не на небе, где таких, как я, не сосчитать. А под землёй, где нет ни солнца, ни воздуха, ни радости. В метро раненые души видны сразу, и я помогаю им тут же, на месте, как умею. Знаешь, вчера случилось чудесное, – вспоминает вдруг Аня, и крылья её трепещут, как у взволнованной птицы. – В переходе на Садовой из сумки выпал кошелёк. Уронила старушка – божий, конечно, но всё же одуванчик. Я увидела это, а вместе со мной увидел ещё один... Небритый, хмурый, ботинки нуждаются в ремонте, а на сердце места свободного нет от прорех. Он подобрал его, и в глазах мелькнула жадность. А потом поймал мой взгляд, а я поймала тонкую и почти незаметную тень его души. Глубокой, бездонной и приторно горькой. Он догнал рассеянную даму и вернул ей находку, хотя у самого желудок сводило от голода. Та растерялась, конечно, трясла руками и лепетала благодарности. Парень сделал вид, что ему всё равно, и ушёл. Но знаешь, что-то изменилось.
– Тебе почудилось, – шепчу я, сам себе противясь.
– Не почудилось, – перечит Аня, выглядывая в окно и подставив лицо своевольному отцу – ветру. – Иногда, вернув чужую вещь или подарив улыбку, можно и душу чужую пробудить случайно. Невзначай, но навсегда и окончательно. Иначе кто мы – и что будет, если позволим душе стать чёрной? Свалимся вниз, подняться не сможем, и не видать нам неба даже во сне, – последнее Аня шепчет, как самое худшее из всего, что возможно.

Аня глубже высовывается в окно, и через мгновение прозрачные капли падают с неба на землю и ей на лицо. Испугавшись, я крепко хватаю её за талию. Шепчу Ане: «Чтоб ты не упала». Хотя сам понимаю – уж она-то сумеет подняться, даже если рухнет вниз. Вдыхаю молочный запах её кожи и лёгкую нотку духов. Хоть она и ангел, но всё же девушка, и это радует меня, как ребёнка.

Я молчу. Все слова кажутся циничными, когда, прикрыв голубые глаза, на мир смотрит ангел. Не мифическое существо из далёкой сказки, а девушка из плоти и крови, что предпочла помогать людям, хотя могла бы вместе с остальными крылатыми наблюдать с высоты. Ведь насколько мало их меняют крылья на ноги, а пьянящий воздух неба – на смрад больших городов? И вот одна из этих единиц стоит рядом со мной, радуется дождю, расправив мертвеющие крылья, открывает глаза и смотрит небесными глазами ласково и любя – и ради чего? Ради того, чтобы старушка в метро прослезилась, а небритый парень вспомнил о душе.

Аня счастлива. Счастлив и я, глядя на неё. Её крылья расправлены, перья трепещут на ветру, и, хоть местами на них проступает кровь, они такие красивые... Всё плохое отходит на второй план. Всё неважно, пока есть любовь. Всё неважно, пока дочь ветра готова протянуть тебе руку помощи. 
Эким Кедэри #ОлегМишин