Да, мы дорвались. И что-то тогда случилось с нашей башкой, ударила в нее текила с мокасинами. От той контузии мы так и не сумели оправиться. Не все, но многие. У нас до сих пор в пейджере играет Ветлицкая.

К счастью, мы не успели стать советскими, но – увы – не сумели стать светскими. Мы – раскаленная лава, пробившаяся сквозь тектонические плиты эпох. И мы до сих пор горячи, ох, горячи.

Мы не хотим взрослеть. Солидность и важность – это не к нам. Мы – бухие питеры пэны 90-х. Для нас нет никаких приличий и дресс-кодов. На самое чинное мероприятие мы заваливаемся будто на вечеринку Лики Стар, развинченной походкой, в мятых пиджаках, если нам мало шампанского, готовы мигом сгонять «за ещё». Где тут ближайший ларек?

Вон посмотрите на Чичваркина, немеркнущий символ поколения. Ему пятый десяток, он вообще живет в Лондоне, вращаясь среди снобов и брюлов. Ну и что? Неисправим. Те же дикие наряды и причесоны.

А Богдан, прости господи, Титомир? Вы давно его видели? Загляните к нему в инстаграм, не пожалеете.

У меня есть добрый приятель, с которым мы четверть века назад отрывались в клубе «Пилот» до состояния невесомости. У него давно бизнес, квартира с авторским дизайном в центре Москвы, машина чуть ли не порш. Жизнь удалась – как в анекдоте из нашей юности. Он облысел, появился живот и двое прелестных детей. Но он продолжает наряжаться в облегающие черные шмотки а-ля гранж, пусть даже живот потешно выпирает. А по-настоящему счастлив лишь тогда, когда по субботним ночам в клубе крутит музыку. Да, этот старый лысый пень – буйный диджей. Он заводит какой-то древний эйсид хаус – и трясется под него, как четверть века назад. Конечно, смешно. Но мы такие.

Наши дети – мудрее, тише, спокойнее нас. Они даже беситься толком не умеют, бубнят слова «стартап» и «нарратив». Наши дети вообще зануды. Нет, они очень хорошие, но зануды. Мало пьют, педантично ходят по врачам, смотрят унылые сериалы. А мы – угарные перцы. Мы – группа «Мальчишник». Если поставить меня рядом с сыном – будто мы поменялись одеждой. Инверсия образов. Он – весь такой в строгом джемпере, рубашке, аккуратных брюках. И рядом я – привет с большого бодуна! Пару раз я привозил ему из Европы смешные майки, сын иронически отвечал: «Пап, это ты себе оставь». Ему в таком зазорно ходить, а мне в самый раз.

Мои подруги-ровесницы выглядят шалопайками рядом со взрослыми дочерьми. Дочка в чопорном платье, нюдовый мейкап, волосы гладко уложены, милые туфельки. А мамаша с безумной алой помадой (привет, Кортни Лав!), в кедах, в разболтанной кофте и джинсах, драных настолько, что отчетливо видны голые ноги, кстати, вполне хорошие ноги, просто заглядение ноги. Мамаша беспрерывно хохочет и курит. Дочка ей, злобно: «Мам, не дыми, это уже неприлично!» А мама ей, как оторва-старшеклассница: «Ой, да насрать, не зуди!»

Да, мы поменялись ролями с детьми. Отцы как дети, дети как отцы. Они нас поучают, они считают нас клоунами, они очень надеются, что мы еще исправимся. Хренушки, не исправимся. Спирт «Рояль» никогда не выветрится из наших бедовых голов. Нам в кайф, нам прикольно, мы зажигаем.

Мы будем клоунами до старости, и может быть, нашим внукам мы станем милы именно такими, бабушками-оторвами, дедушками-диджеями. И вместо картошки на даче мы будем обрабатывать их неокрепшие умы. «Эй, внук, посмотри на меня! Делай как я, делай как я!»

интернет