Хватает за крылья: «Давай, говорит, лети,
Я, милый, с тобой заработала нервный тик,
Я землю замучалась с крыльев твоих счищать,
И если заканчивать все, то давай сейчас,
А то это хобби растянется на века.
Я баба, обычная баба, а ты Икар,
И ладно бы были крылья, ведь смех один,
Подумай, возьми кредит, а потом лети.
Мы спим в чертежах, мы обедаем в чертежах,
Трясешься над ними, как будто в них есть душа.
Ты вечный ребёнок, но только небрит и стар.
Ты даже не Бэтмен и даже не Тони Старк.
Должна быть какая-то польза от мужика».
По кухне вальсируют белые облака.
Икар собирает рюкзак и идёт в гараж,
На сердце Икара не камень лежит – гора.
Изгоя встречают друган и довольный щен.
Конечно, он мог бы поплакаться, но зачем?
Когда закрывается дверь и стихает лифт,
Когда силуэт исчезает в пустой дали,
Хозяйка снимает передник и пудрит нос,
Для смелости выпив припрятанное вино,
Оставив в прихожей записку: «Вернусь к шести», –
Тайком надевает крылышки и летит.
Свернутый текст
Ожившей горгульей, почтовой парит совой,
И ей не опасны ни встречный, ни боковой.
Она видит солнце Олимпа, Москву в дыму,
Конечно, могла бы похвастаться, но кому?
Ей слышно, как Прага заводит ключом часы.
И правда есть в том, что сейчас паруса косы,
Что на подоконнике – взлетная полоса.
Жена возвращается с памятью в волосах,
Как кубики Лего, внизу небоскрёб и чум.
«Я баба, обычная баба, но я лечу».
Икар изучает послание на ковре.
«Хорошая, – думает, – только могла сгореть.
Я конченый лузер, чудак, я наивный псих».
Он крылья несёт на чердак и сжигает их.
Резная Свирель
