Возвращение России на Ближний Восток в качестве влиятельной силы кажется поразительным не только в сравнении с переменчивыми позициями США в этом регионе, но и потому, что на протяжении четверти века после окончания холодной войны России попросту не было в этом регионе. Тем не менее, аномалией было именно отсутствие России, а не ее возвращение.

В течение нескольких столетий Россия воевала с Турцией, Англией и Францией за доступ к Средиземному морю, чтобы защитить христиан, оказавшихся под властью Османской империи, и чтобы закрепиться на святой земле. На протяжении большей части эпохи после окончания Второй мировой войны Советский Союз был влиятельной силой на Ближнем Востоке. Москва поддержала Организацию освобождения Палестины в ее борьбе против «сионистского присутствия». Египет и Сирия вели войны против Израиля с помощью советского оружия, советских военных советников и временами даже советских пилотов. Советские инженеры и деньги помогли построить Асуанскую плотину в Египте. Но затем, в конце 1980-х годов, для Советского Союза наступили тяжелые времена, и он быстро распался. В течение следующих 20 лет Россия почти не появлялась на Ближнем Востоке. США привыкли к своей роли гегемона в этом регионе: они вели войны, навязывали свое политическое видение и наказывали те правительства, которые бросали вызов их воле.

Это считалось нормой до 2015 года. Осенью того года Россия отправила своих военных в Сирию. В тот момент многие были уверены, что коалиция поддерживаемых Америкой повстанческих группировок одержит победу в сирийской гражданской войне и свергнет режим Башара аль-Асада. Однако решительные действия Путина и неожиданное мастерство его вооруженных сил быстро изменили ход событий, продемонстрировав, что отсутствие России на Ближнем Востоке — это не норма, а отклонение от нее. Нормой как раз был Ближний Восток, где Россия присутствует в качестве влиятельной силы. Одержав победу в сирийском конфликте, Россия стремится сделать прежнюю норму новой.Чего хочет Россия?

С точки зрения Москвы, в 2015 году возвращение к силовой политике на Ближнем Востоке было разумным и даже необходимым шагом. Режим Асада был последним оставшимся клиентом России в этом регионе — клиентом, с которым Россия вела дела на протяжении полувека. Теперь же Асад оказался на грани краха, и поддерживаемые Америкой оппозиционные группировки почти одолели его. Спасение сирийского режима было необходимо, если Россия хотела сохранить свое присутствие на Ближнем Востоке и нанести удар Соединенным Штатам. Разве тогда был более подходящий способ снова сделать Россию великой?

Более того, Россия волновалась по поводу последствий сирийского конфликта, которые могли возникнуть внутри ее границ. По некоторым данным, членами некоторых из наиболее радикально настроенных группировок, участвовавших в сирийской гражданской войне, были сотни или даже тысячи боевиков из России. Географическая близость России к Ближнему Востоку и проницаемость границ означали, что гораздо разумнее было бороться с террористами на территории Сирии, чем ждать, когда они вернутся в Россию.

Уход России с мировой арены в 1990-х годах был настолько полным, что простой факт ее военной операции в Сирии заслонил собой относительно скромные масштабы этой затеи. К осени 2015 года, когда Путин отправил свои авиационные и сухопутные подразделения в Сирию, США недвусмысленно дали понять, что они не станут непосредственным образом вмешиваться в сирийскую гражданскую войну. Таким образом, риск военной конфронтации с США был минимальным. Разумеется, риск случайного столкновения сохранялся, однако эта проблема была решена посредством договоренностей по «деконфликтизации», что само по себе стало триумфом для российской армии: Соединенные Штаты, которые прежде могли свободно действовать в Сирии по своему усмотрению, теперь должны были согласовывать свои операции с Россией.

Та кампания, которую США проводили против ИГИЛ*, послужила удобным прикрытием для развертывания российских сил в Сирии, поскольку она помогла отклонить все возражения Вашингтона. Российские военные полностью использовали преимущества этого прикрытия, беспорядочно сбрасывая бомбы по гражданским целям, мотивируя это необходимостью уничтожить террористов и экстремистов. Гражданское население заплатило ужасную цену за операции российских военных. Однако что еще можно было ожидать от армии, которая стерла город Грозный с лица земли во время войны в Чечне в 1990-х годах?

С точки зрения Москвы, сирийская операция оказалась успешной. Она не стала той «трясиной», которую России предрекали некоторые, и она не обернулась для Москвы какими-то существенными финансовыми и человеческими потерями. Это вмешательство позволило России восстановить ее влиятельные позиции на Ближнем Востоке. Она позволила продемонстрировать мастерство российской армии и предоставила массу возможностей проверить в бою новое оружие и принципы ведения боевых действий — отличный способ продать эти товары в регионе, готовом потратиться на военную технику. Кроме того, теперь все в этом регионе знают, что Россия не бросает своих союзников в беде, — в отличие от США, которые бросают их при первых же признаках опасности, как это случилось с бывшим президентом Египта Хосни Мубараком в 2011 году.

Новая влиятельная сила

Иран, Израиль и Саудовская Аравия ведут жестокую опосредованную войну в Сирии, а Кремль позиционирует себя как влиятельного игрока, с которым должны разговаривать все стороны. Россия может вести переговоры со всеми и поддерживает хорошие отношения со всеми, то есть она незаменима.Однако в регионе, раздираемом религиозными, идеологическими и геополитическими противоречиями, со всеми его давними и жестокими конфликтами влиятельный игрок должен быть способен не только разговаривать со всеми сторонами. Новые друзья России хотят получить нечто существенное в обмен на их дружбу. Израиль хочет, чтобы Россия сдерживала Иран и Хезболлу в Сирии, а Иран и Хезболла намереваются продолжить свою кампанию против израильского государства. Саудовская Аравия хочет, чтобы Россия встала на ее сторону в ее соперничестве с Ираном. Но Россия вложила немало сил в свои отношения с Ираном и не готова жертвовать ими ради улучшения отношений с Израилем и Саудовской Аравией. Секретарь Совета безопасности России Николай Патрушев ясно дал это понять во время своего визита в Иерусалим в июне прошлого года: он отверг заявления США и Израиля о том, что Иран был главной угрозой безопасности на Ближнем Востоке, и назвал израильские удары «нежелательными».

Россия тоже кое-чего добивается. Она по большей части выиграла войну в Сирии. Теперь ей необходимо добиться установления мира. Соглашение по политическому урегулированию станет главным достижением этой военной кампании Москвы. В этом случае Россия однозначно станет влиятельным игроком, равным по значимости или даже более значимым, чем США, поскольку она преуспеет там, где Америка потерпела поражение. Признание военной мощи России и ее дипломатического мастерства распространится далеко за пределы Ближнего Востока и подкрепит ее претензии на статус ведущей мировой державы. Договорившись о мире в Сирии, Россия сможет убедить Европу и богатые арабские страны профинансировать восстановление этой страны. В результате близкие к Кремлю российские компании смогут заключить множество выгодных контрактов.

Но добиться установления мира так же трудно, как и добиться победы в войне. Чтобы договориться об устойчивом мире, России придется сдержать амбиции Ирана и Хезболлы и убедить Израиль и Турцию в том, что они будут в безопасности. Пока ни Европа, ни арабские страны не торопятся взять на себя гигантские расходы по восстановлению Сирии. Россия не сможет решить эту задачу, не разочаровав некоторых из своих друзей.

Россия вернулась в обширный и чрезвычайно взрывоопасный регион теперь, когда она начинает постепенно привыкать к неопределенности новой нормы, то есть Ближнего Востока после ухода США. Однако подавляющее большинство правительств этого региона не ждут, что Россия сможет заполнить вакуум, который оставят после себя США, когда они уйдут из региона и сконцентрируют свои ресурсы в каком-то другом месте.

Успехи военных операций России в Сирии и теплый прием, который Путин встретил в Саудовской Аравии, не могут скрыть тот факт, что российская экономика переживает тяжелые времена и отчаянно нуждается в инвестициях. Кремль видит в странах Персидского залива отличную возможность для привлечения инвестиций. Кроме того, ни для кого не секрет, что бюджет закупок российских вооруженных сил остается довольно скромным и что продажа оружия за рубеж — это один из важнейших источников дохода для российской оборонной промышленности. То же самое можно сказать и о российской атомной энергетике: несмотря на то, что российскую монополию «Росатом» много лет называют лидером в этой области, пока ему не удалось построить ни одной атомной станции, помимо Бушерской АЭС в Иране, которая строилась несколько десятилетий. В 2010 году «Росатом» подписал контракт с Турцией на строительство АЭС в этой стране, но сам процесс строительства начался только в 2018 году. Атомную станцию в Египте еще не начали строить. А Иордания аннулировала контракт с «Росатомом» в 2018 году.

Для России самыми важными отношениями на Ближнем Востоке являются отношения с тремя неарабскими странами — Ираном, Турцией и Израилем, которые довольно стабильны по сравнению с их арабскими соседями. Россия вряд ли может многое предложить арабским странам региона, которые нуждаются в безопасности, стабильности и возможностях для политической и экономической модернизации. Визиты высокопоставленных чиновников и контракты на продажу оружия не помогут достичь этих целей.

Тем не менее, возвращение России на Ближний Восток является весьма существенным изменением. Кроме того, вряд ли можно говорить о том, что ее возвращение представляет собой угрозу для интересов США. Когда США пересмотрят свои интересы и обязательства в регионе, они могут обнаружить, что в некоторых сферах интересы Вашингтона и Москвы вполне совместимы или даже совпадают. К примеру, США и Россия смогли сотрудничать в процессе работы над соглашением по иранской ядерной программе в 2015 году.

Россия вернулась на Ближний Восток и не планирует уходить оттуда. Большая часть тех успехов, которых Россия за последнее время достигла в этом регионе, стали следствием перегруппировки и пересмотра Америкой ее собственных интересов. Эти изменения дают США возможность выработать такую политику в отношении Ближнего Востока, в основе которой будут лежать более скромные, но в конечном счете более реалистичные и продуктивные задачи.

Углубляясь в постоянную историю отношений Запада и Советского Союза, самым напряжённым этапом Берлинского кризиса, безусловно, можно назвать период с 1958 по 1961 год.

После передачи своей части Берлина в руки ГДР, СССР требовал окончания оккупации западной его территории французскими, английскими и американскими войсками. В случае отказа, Советским Союзом был выдвинут ультиматум, по которому будет заключён мирный договор, и контроль над городом перейдёт к властям Германской Республики.

Улучшению отношений между СССР и ГДР способствовало укрепление позиций тогдашнего лидера восточной Германии – Вальтера Ульбрихта. Он сумел не допустить раскола в немецком обществе, осудив и арестовав в 1956—1957 гг. многих оппозиционеров вместе с их лидером В. Харихом и приговорив их к длительным срокам заключения. В свою очередь, оппозиция выбирала совершенно противоположный Ульбрихту курс, который, прежде всего, включал в себя объединение Германии с последующим движением в сторону социализма.

В июле 1957 года руководством ГДР был оглашён план по воссоединению Германии. Основным шагом было создание конфедерации ГДР и ФРГ, образование общего германского совета, выход из НАТО и вывод иностранных войск со своей территории. Объединение предполагалось как пожелание немецкого народа. Ульбрихт хотел получить международное признание своей республики. На партийном съезде в июле 1958 года существовало утверждение о том, что прибыль от народного хозяйства ГДР должна быть выше западногерманского дохода на душу населения.

В своём стремлении перегнать ФРГ, Германская Республика напоминала гонку вооружений между Советским Союзом и Штатами. Жители ГДР в Западном Берлине видели некий ключ к спасению от суровых дисциплинарных порядков восточной части города, в результате этого всё больше возрастало число «беженцев социализма». Способствовало столь лёгкому перемещению народных масс и то, что работало метро, постоянно курсировали электрички, даже пешком можно было дойти до некоторых уголков города.

В 1958 году руководство ГДР пришло к выводу, что экономического кризиса уже не избежать. Были рассмотрены идеи о жёстком контроле над коммуникациями обеих частей Берлина. Ульбрихта не покидало желание всенародного признания независимости ГДР. В октябре 1959 года в состав символов Германской Демократической Республики был внесён чёрно-красно-золотистый флаг с находящимся посередине молотом и циркулем, обрамлённым венком из пшеничных колосьев.

Руководство Восточного Берлина повысило сборы за проход судов по водным артериям своей территории, это повлияло на спад в экономике Запада. Сразу 3 страны обратились к СССР с протестом. Советское правительство стало опасаться, что и его сотрудникам могут запретить въезд на Запад и заставило Ульбрихта отменить пошлину. Руководители ГДР и СССР не имели общего мнения по поводу отношений с ФРГ. Хрущёв считал, что Берлин должен быть вольным городом и тогда все его жители будут на стороне политики Кремля.

В 1960 г. между странами установилось сотрудничество в сфере культуры и экономики, но руководство ГДР предполагало, что жителей Западной территории города можно только принудительно заставить перейти на свою сторону. После отмены торгового соглашения между ФРГ и ГДР экономическое положение последних значительно ухудшилось, тем самым открылась экономическая зависимость от Западной Германии.

На фоне Берлинского конфликта Хрущёв пытался стабилизировать отношения с США, но в итоге вышло ещё большее усугубление ситуации. В первых числах января 1961 г. в своей речи он заявил о поддержке национальных войн и победе коммунизма в рамках всемирного масштаба, также напомнив о возможности подписания мирного договора с Восточногерманской республикой. Ульбрихт был ошеломлён двусторонней политикой советского руководства и 18 января отправил письмо, в котором подчеркнул основные проблемы экономики и отношений Восточной и Западной Германии. После встречи 31 марта 1961 г. в Москве, на котором присутствовал лидер ФРГ, было опубликовано официальное сообщение о мире с германскими республиками и о суверенитете Западного Берлина.

В начале июня 1961 г. на венской встрече между Хрущёвым и Кеннеди не произошло общей договорённости по Германскому вопросу. И как следствие этой встречи, 15 июня лидер СССР напомнил о завершении в конце года срока на ратификацию договора о мире с ГДР и ФРГ. В этот же день промелькнуло первое заявление о возведении Берлинской стены из уст Вальтера Ульбрихта, этому мало кто придал значение, но уже через месяц 24 июля начались первые приготовления к её возведению. Наутро 13 августа весь мир увидел огромную бетонную стену на границе Западного Берлина с Восточным.

Берлинская стена
Сооружение Берлинской стены стало полной неожиданностью для Западных стран. Американцы пригрозили Советскому союзу демонтировать стену любой ценой. Одной из таких попыток, и самой опасной для двух стран — мобилизация военной техники к КПП Чарли — американские и советские танки находились всего лишь в десятках метров друг против друга. Мир замер в напряжении. Обеим сторонам была дана команда открывать незамедлительно огонь, в случае если огонь откроет противник.

Напряжение между сторонами было очень высоким, поскольку все прекрасно понимали, что один залп из танкового орудия или выстрел из пулемёта, может привести не только к боестолкновению в Берлине, но к обмену ядерными ударами между СССР и США, с дальнейшим возможным началом Третьей мировой войны. Танки США и СССР простояли друг на против друга почти сутки. А тем временем по дипломатическим каналам шли переговоры между Кеннеди и Хрущёвым. Первыми свои танки утром 28 октября начали отводить советские танкисты. Через некоторое время Фридрихштрассе покинули и американские боевые машины.

Танковая драма в Берлине в конце октября обошлась без жертв и кровопролития, но стала, тем не менее, первым эпизодом в истории, фактически, прямым военным открытым противостоянием между войсками СССР и США.

После военного противостояния у КПП Чарли — США и СССР было недолгое затишье — новое военное противостояние между США и СССР не заставило себя долго ждать, оно произошло на следующий год и вошло в историю как Карибский кризис.

Фактически с окончанием инцидента у КПП «Чарли» окончилась и активная часть Берлинского кризиса 1961 года начавшаяся с сооружения Берлинской стены. Формально западные страны признали четко обозначенные границы Берлинской стены, однако юридически это признание было закреплено только спустя 10 лет, в 1971 году, в ходе Четырехстороннего соглашения по Берлину.

КПП «Чарли» после демонтажа Берлинской стены в 1990 году было решено оставить в качестве исторической достопримечательности города. Он уже не несет никакой пограничной функции, а привлекает внимание большого количества туристов посещающих город и является живым символом и некогда передовой Холодной войны, а также событий 27-28 октября 1961 года. Рядом с КПП находится Музей Берлинской стены, который повествует о жизни города во время Холодной войны.

Появление Берлинской стены стало камнем преткновения в и без этого натянутых отношениях между странами Запада и Социалистического пространства. Она долгое время служила памятником холодной войны. И всё же с её помощью Ульбрихту и правительству ГДР удалось поставить точку в проблеме Берлинского кризиса, значительно снизив отток населения со своей территории.

***

По свидетельству разведичка К. К. Мельника, координатора французских спецслужб при премьер-министре Дебре: «Мир был близок к ядерному конфликту. Политически де Голль поддержал американцев и западных немцев. Но вообще-то он понимал, что их политика в этом вопросе была опасной. Они решили, что если и на этот раз события будут развиваться по сценарию первого берлинского кризиса, когда СССР установил блокаду Западного Берлина, то они прибегнут к ядерному оружию. Де Голль хотел предупредить об этом Москву. Он попросил меня передать КГБ эту информацию. Но у нас с КГБ не было контактов. Мы доложили об этом президенту. И де Голль пригласил к себе советского посла в Париже и проинформировал его о возможности ядерной войны. „Тогда мы умрём все вместе“, — ответил посол».