Впереди — темное золото пустых дворов, россыпью сокровищ на черном бархате последней ночи октября.

К чему я никогда не привыкну (и, наверное, к лучшему — нет ничего глупее, чем привыкать к чудесам) — так это к местным способам передвижения. С тем же благоговением, что и раньше (хоть и без прежнего страха), я нашариваю в кармане истертую бумажку и протягиваю улыбнувшейся мне стражнице, получив взамен заветный билет.

И вот — только тонкая грань отделяет меня от живой говорящей тьмы. Я бы прилипла носом к стеклу, как маленький ребенок, но обережные надписи не дают мне этого сделать — хотя местные жители как-то обходят писаный запрет и преспокойно дремлют, облокотившись прямо на текст запрещающих заклятий.

Через полчаса восторженного полета сквозь тьму я снова выскальзываю в бодрящую ночь.

И вот — я в сердце города. Здесь за каждым поворотом — картинка из сказки. Необитаемые дворцы, таинственно мерцающие в узких темных переулках. Центральные улицы со звездопадами — синие звезды срываются с неба и сияющим дождем сыплются прямо на мостовые. Бульвары с удивительными деревьями, способными менять цвет листвы — красно-рыжие оттенки то и дело сменяются на насыщенный синий или глубокий фиолетовый цвет. Порталы прямо на тротуарах — правда, я так и не поняла, как ими пользоваться, увы. Старинные крепости, грациозные храмы и странные здания, для описания которых я даже не могу подобрать сравнений.

Я осторожно касаюсь пальцами древних стен — доказываю самой себе, что я правда здесь, на улицах города, в который невозможно попасть, — города, существующего лишь в сказках.

Занятно: на окраинах будто глухая ночь, а здесь, в центре, жизнь еще кипит вовсю. Уличные представления и бродячие менестрели. А уж чего стоят «обычные прохожие», кого только не увидишь! Оборотни чуть ли не на каждом шагу — вот, дружелюбный медведь лезет ко мне обниматься. Вот у обычной с виду девушки — лиса на плече, не иначе ведьма.

На одной из центральных улиц на меня налетает совершенно невообразимая толпа: ведьмы, призраки, оборотни, да кого только нет! Даже вот кикимора, а их ведь так просто не вытащишь из болота, даже и в Самайн. Все, как на подбор, низкорослы, поэтому замечаю их, только когда они выныривают из толпы и окружают меня плотным кольцом: «Сладость или пакость?»

— Пакость, — отвечаю я, пристально глядя на них.
Компания в ответ смотрит на меня с явным удивлением.
— У меня ничего нет, — объясняю я.

Нечисть нерешительно переглядывается, потом самая бойкая ведьмочка (я только тут замечаю, что она очень юна) начинает делать руками пассы, видимо, собираясь меня заколдовать. Отработанным движением мысли я привычно ставлю барьер, хотя и не уверена: здесь, в этом мире — сработает ли? А нечистая сила уже разошлась: вопят и кружатся вокруг меня, и сдались им эти сласти, ну да ладно.

«Обернуться, что ли?» — лениво думаю я. Но — удерживаюсь от искушения, вместо этого хватаю с головы ведьмы, пытавшейся меня заколдовать, остроконечную шляпу. Ведьма смотрит на меня скорее обиженно, нежели возмущенно.
— Сейчас верну, — успокаиваю я ее и жестом фокусника извлекаю из шляпы полный мешок конфет. Нечисть восхищенно улюлюкает, деля добычу. И только юная ведьмочка провожает меня глазами — кажется, она сумела разглядеть шлейф блуждающих огоньков, то и дело срывающихся с подола моего платья, — а это не так-то просто. Я ловлю ее удивленный взгляд и подмигиваю своей юной коллеге по ремеслу, прежде чем раствориться в темноте ближайшего переулка.

Под фонарем достаю из кармана бумажку со списком мест, которые сегодня необходимо посетить. Лавки вот-вот закроются, так что начинаю с них.

Сперва — книжная лавка, покупаю сборник сказок (мне кажется, это забавно — сказки, купленные в сказочном городе) и чистую книгу для записей (не без оттенка самодовольного ехидства — немногие ведьмы могут похвастаться книгой теней из другого мира, правда?).
На этом я, конечно, не останавливаюсь, и час спустя я — счастливая обладательница браслета из неизвестного мне материала, охапок трав, которые, судя по всему, растут только здесь, и маленького флакончика духов.

Закончив с покупками, иду в свой любимый бар. Я приметила его еще несколько лет назад — в конце концов, негоже не выпить пряного сидра в ночь Самайна, даже если ты очень далеко от дома.

Когда я выхожу из бара, город уже пустеет. Но это и к лучшему — ведь по-настоящему узнать кого-то можно, только оставшись наедине, ведь так? К городам это тоже относится, не только к людям (и нелюдям).

И время останавливается, есть только я, и город, и безмолвный разговор между нами.

Жаль, даже долгая ночь Самайна в конце концов заканчивается. Еще темно, но я знаю правила. Нужно уйти, прежде чем рассвет начнет перекрашивать город в другие, неведомые мне краски.

Я бреду, глядя на темные окна домов, и отчаянно завидую им, жителям сказочного города, которые завтра проснутся, увидят его при дневном свете — уверена, днем здесь не меньше восхитительных чудес, о которых мне не узнать даже из сказок.

Я бросаю последний взгляд на золотые фонари и ныряю в прозрачную лесную мглу. Ничего, утешаю я себя. Я еще вернусь. В конце концов, Самайн — не единственная ночь в году, когда истончаются невидимые стены и преграды, древнее любых стен в мире — во всех известных мне мирах. Есть ведь еще Зимнее Солнцестояние — Самая Длинная Ночь, и короткая, но оттого еще более сладкая ночь Белтайна.

И еще кое-что помогает мне отогнать тоску: сегодня я наконец получила ответ на вопрос, занимавший меня много лет. Я уже расплатилась в баре и собиралась уходить, когда, вдруг решившись, спросила: «Как называется этот город?» Девушка за стойкой, кажется, почти не удивилась моему вопросу — наверное, специфика заведения сыграла свою роль. Как бы то ни было, она ответила.

И теперь я знаю, знаю. Я шепотом повторяю непривычное имя города. Еще и еще, как пароль, как заклинание.

Пора. Дверь между мирами (скорее, дверной проем, в обычные дни намертво заколоченный, а в такие ночи, как сегодня, прикрытый лишь занавеской из тончайшего тюля) пропускает меня легко и невесомо. Я уже различаю простирающиеся впереди вересковые пустоши. И на самом пороге своего мира я останавливаюсь, оборачиваюсь и шепчу в зыбкую темноту: «До встречи, Москва».