Екатерина: Ну что, Алика, 27 марта у тебя красивая дата? Баба-ягодка... Я тебя давно не видела, а сейчас смотрю — ты похорошела. Наверное, к 45 годам ты вышла на пик своей красоты. Абсолютно самодостаточная красавица, состоявшаяся, в расцвете сил, с потрясающими, красивыми детьми. Я считаю, это то, к чему стремятся все женщины! И с тебя им можно брать пример…

Алика: Согласна, пусть берут пример и рожают невзирая ни на что. Хорошего мужа и отца ребенка можно искать всю жизнь и выйти из детородного возраста. Я пришла к выводу, что надо полагаться только на себя. Современная женщина может все: быть матерью, иметь интересную работу и прекрасную физическую форму.

Екатерина: А как ты за собой ухаживаешь, расскажи.

Алика: Ничего особенно нового я не открыла, рецепт самый обыкновенный: режим дня, здоровое питание, хорошие мысли. А сейчас я еще занимаюсь йогой. Инструктор приходит ко мне домой, в зале я не могу заниматься — я же перфекционист, и если что-то т делаю, то либо хорошо, либо никак. А если вижу, что кто-то рядом делает лучше, чем я, у меня просто руки опускаются!

Екатерина: И давно ты йогой занимаешься?

Алика: Я вообще давно занимаюсь спортом, вернее фитнесом. До йоги это были аэробные и силовые нагрузки. И, конечно, бассейн. Я очень люблю плавать, в свое время занималась этим профессионально. Вода — это моя стихия, я ее не боюсь и люблю.

Екатерина: А я 10 лет отзанималась плаванием, но воду ненавижу. Алика: А кто ты по знаку?

Екатерина: Рак.

Алика: Удивительно. Значит, у тебя Луна какая-то другая. Для женщины ведь очень важно, в каком созвездии Луна. Вот я хоть и Овен, а Луна у меня в Рыбах, видимо, поэтому я люблю плавать. А у тебя Луна в каком-нибудь, наверное, Козероге…

Екатерина: Я просто, наверное, переплавала в детстве...

Алика: А для меня как было, так и остается: вода — лучший способ отдохнуть. Море, бассейн, баня… Но я, конечно, никому ничего не навязываю. Каждый человек для себя выбирает сам, какая физическая нагрузка ему ближе. Еще важный фактор хорошей формы — работа. Надо постоянно быть в строю, при деле. Родители меня настроили, что я должна учиться и трудиться. Воспитывая меня, они, может, и не делали акцент на том, чтобы я, допустим, умела готовить. И в результате этот пункт программы у меня хромает. Но что касается работы — я ее не боюсь и, к счастью, люблю. Хотя в детстве, наверное, думала иначе. У моего папы есть любимая история о том, как на вопрос, кем я хочу стать, я ответила: «БАМы строить не поеду, я буду детей выраживать». Всю жизнь хотела «детей выраживать»! Был бы у меня муж, я бы в этом процессе не остановилась, дошла бы до твоих высот (У Екатерины Рождественской трое детей. — Прим. ред.), а может быть, и перегнала…

Екатерина: Поскольку сама я замужем один раз, меня всегда интересовало — как это, бегать от мужа к мужу, иметь три, четыре, пять браков? Я просто пытаюсь это вообразить. Ведь к каждому человеку привыкать надо. И вот только привыкнешь — надо уже все сначала начинать? Зачем что-то менять? Зачем по сторонам смотреть?

Алика: Ну ты-то можешь не смотреть по сторонам, а мужчины-то, к сожалению, очень часто смотрят! В твоем случае первый брак оказался счастливым, потому что вы оба порядочные, хорошие люди и смотрите не по сторонам, а друг на друга. Я хочу сказать, ситуация не только от женщины, к сожалению, зависит. Уж не знаю, как у вас сложилось, тут ведь все индивидуально, но в моем случае первый брак был типичный ранний. Режиссер Сережа Ливнев сделал предложение, когда мне было 17 лет. А поскольку речь идет о конце советской эпохи, социальный статус имел значение. И интимные отношения с мужчиной вне брака считались неприличием. Во всяком случае, так было в моей семье. Мама нас с сестрой строго воспитывала, и мы достаточно долго несли свою чистоту, как флаг! И, когда Сергей сделал мне предложение, я хоть и была уже с формами, но еще абсолютно девственна... Мы дождались моего восемнадцатилетия и помчались в загс.

Екатерина: Ты говоришь — абсолютно девственна. А что, можно быть наполовину?

Алика: Я имею в виду, что была даже нецелованной. Это сейчас у молодых людей очень рано все начинается, а тогда — поздно. В СССР ведь действительно секса не было! В том смысле, что мы о нем и не думали. И я считаю, это одно из преимуществ Советского Союза! (Смеются.) В общем, у нас с Сережей была такая юношеская, молодежная история. Я бы даже сказала, что мой первый брак вообще не стал бы браком, если бы мы могли жить как бойфренд и герлфренд. Но и моя семья, и семья Сергея вряд ли бы это допустили. Его мама, Марина Голдовская, — знаменитый документалист, режиссер и оператор. Отец, Давид Григорьевич, преподавал в ГИТИСе актерское мастерство. Сережа, кстати, единственный из моих мужей — со мной, как говорится, из одной детской. И мы поженились, как только я поступила на факультет «Актер музыкального театра». И все время, пока училась, я была замужем. Железобетонно! Никаких приключений, никаких специфических студенческих радостей. К тому же я рано начала сниматься — на втором-третьем курсе, и сразу в главных ролях. Мое имя прозвучало, можно сказать, прогремело! Сразу после института стала членом Союза кинематографистов — из молодых до меня туда приняли только Олю Кабо. Это была большая радость, потому что в качестве «членов» нас стали пускать на премьеры, а как бонус — в легендарный ресторан Дома кино. А тем временем на нашей кухне Валера Тодоровский, Игорь Толстунов и Сережа создали студию ТТЛ… Тогда шел бурный процесс развития отечественного кинематографа. А я заплыла на «Казахскую волну»…

Екатерина: «Казахская волна» — это что еще такое?

Алика: Еще в 80-х годах Сергей Соловьев набрал казахскую режиссерскую мастерскую, и его ребята стали снимать очень интересное кино. И поэтому фильм «Женщина дня» снимался в Алма-Ате — там я в первый раз сыграла главную роль.

Екатерина: Казахских фильмов не помню… Зато помню, что в начале 90-х все фильмы снимались в круизах. Одинаковые какие-то сюжеты, одинаковые актеры, и пароход один и тот же, на котором все происходит. Это был просто какой-то позор…

Алика: Это называлось кооперативное кино. Нет, меня бог миловал от такого. Со мной случилась другая напасть — как почти со всеми, кто начинал в кино в конце 80-х. К сожалению, мы потерянное поколение. Помню, когда Сережа Ливнев или Валера Тодоровский (у которого Алика снималась в его дебютной картине «Катафалк». — Прим. ред.) затевали фильм, они мне говорили: «Ну, ты еще слишком молода для этой роли». Вот всякий раз одно и то же: молода, молода... А потом — опа! — годы как-то пронеслись… Теперь режиссеры опускают глаза и мямлят: мол, там партнеры такие молодые, ну как ты будешь с ними… Так что получается, что сначала я была слишком молодая, потом пошел период безвременья, а теперь мне говорят: «Нет для тебя материала, он весь молодежный». Правда, Сережа мне предлагает небольшие роли в своих голливудских фильмах. Он стал голливудским продюсером, в частности, снимал все серии «Любви в большом городе».

Екатерина: А чего вы с ним расстались-то?

Алика: Да мы как-то выросли друг из друга. Повзрослели. Хотя я, конечно, мечтала всю жизнь прожить с одним мужем, нарожать детей… Но у Сергея тогда в планах этого не было. Максимум, что он мог сделать, это жениться. В общем, мы расстались довольно спокойно. Не могу сказать, что вот прямо канкан танцевали и радовались — нет, нам было больно, естественно. Ведь мы прожили вместе лет шесть — а это срок! Я и сейчас к нему испытываю абсолютно родственные чувства, мы сохранили дружеские отношения. С другой стороны, нам и делить было нечего — детей не нажили, имущества тоже. Расходились налегке. И вот тут-то, после развода с Сережей, я, наконец, узнала, что такое свобода! Был и в моей жизни небольшой кусочек бурной молодости, о чем я совершенно не жалею, потому что, как говорится, есть что вспомнить… Но даже тогда я по-прежнему мечтала о семье и детях. И вот на моем пути встретился мужчина, о котором я никогда нигде не говорила. Так что, Кать, это твой эксклюзив! В общем, вторым моим мужем стал Гриша Беджамов. Представитель древнего народа — ассирийского, чем меня сразил и заинтриговал.

Екатерина: А где вы познакомились?

Алика: Он меня увидел где-то, и я ему очень понравилась. Но я была несвободна и отказала Грише. Это его очень впечатлило. Он всеми правдами и неправдами стал организовывать нашу встречу и сразу сделал предложение. Гриша выглядел человеком серьезным, основательным, я думала, что он будет чудесным мужем и уж точно никуда не денется. Но я ошиблась... Оказалось, Гриша был не готов к серьезным отношениям, с ним хорошо было дружить, гулять и веселиться. Но замуж за него выходить — ни в коем случае! По крайней мере, мне. Потому что смириться с тем, что мужчина может все, а женщина — ничего, я не в состоянии. Недаром его семья была против нашего брака, говорили, что ему нужна «черненькая»...

Екатерина: А ты разве блондинка?!

Алика: Ну вот и я тоже недоумевала, что они имеют в виду. Говорила: «Так я же вроде как раз черненькая?» Потом я поняла, что они были абсолютно правы, потому что Грише нужна была женщина с другим менталитетом. Кстати, в итоге у него жена хоть и не ассирийка, но подходит ему гораздо больше, чем я. Да и он, думаю, со временем изменился. Что касается меня, то мужчина, который говорит: сиди дома, я добуду мамонта, а ты его поджаришь, мне, видимо, не подходит. Я-то тоже хочу на мамонта с копьем идти! Могу и в засаде сидеть, и свистеть, и отвлекать мамонта — мне тоже нравится этот процесс! В моем понимании муж и жена — это друзья, соратники, компаньоны по жизни. Словом, мы с Гришей как-то не поняли друг друга... Ситуация осложнялась тем, что, когда это выяснилось, мы были в браке и я ждала ребенка. Гриша позволил себе исчезнуть, считая это совершенно нормальным для мужчины, я перенервничала, и в итоге беременность прервалась. Еще когда начались первые симптомы, что с ребенком не все в порядке, я объявила Грише: «Если наш ребенок родится, то я с тобой останусь. Если нет, то это конец». Так все и произошло. Наш брак продлился всего несколько месяцев, хоть до этого мы встречались два года. Гриша просил прощения, каялся, что переборщил, но было поздно. Зато, благодаря ему, я сделала важный жизненный вывод: не всякий мужчина готов и способен стать полноценным отцом детям. И не надо его за это винить…

Екатерина: Собственно, и Веня оставил твою маму...

Алика: Это были их отношения, но он и после развода оставался идеальным отцом! Папа всегда знал, где я, что со мной, что я ем, что пью, куда поеду летом. Он ни на миг не переставал быть заботливым папой! Екатерина: И все-таки перед твоими глазами был пример родительского развода. Может, ты как-то перенесла его на свою жизнь?

Алика: Может быть, я и перенесла его на свою жизнь. Но я всегда мечтала о муже, домовитом и чадолюбивом. Таком, чтобы с ним одним — навсегда! Просто у меня не получилось. Ну вот не встретила! Может, не туда смотрела, не там искала...

Екатерина: А что произошло с третьим мужем?

Алика: С Николаем — отцом Артема ­— мы не расписывались, а венчались. (Когда Алика была беременна вторым сыном от другого мужчины, их развенчали. — Прим. ред.) После неудачного замужества с Гришей мне казалось, что печать загса пустая формальность, которая ничего не дает и ничего не гарантирует.

Екатерина: Как вы познакомились с Николаем? Опять ты ему попалась на глаза на каком-то мероприятии, после чего он стал выходить с тобой на связь? Алика: У меня так получается — видимо, это судьба известного человека... В общем, у нас все закрутилось, и я очень быстро забеременела. Решила: не важно, будет Николай со мной или не будет, но мне уже за 30 лет, в любом случае пора рожать. И я ему сказала прямо и честно: «Ты не Рокфеллер, чтобы мне сейчас взять и тебя на себе женить. Но ребенка я оставляю. Хочешь — живи со мной, не хочешь — не живи». Он захотел. И мы с ним около семи лет провели вместе. Жили на даче, которую я специально купила, чтобы ребенок рос на воздухе.

Екатерина: А Коля что, не помогал дачу строить?

Алика: Поддерживал морально.

Екатерина: А кем он работал?

Алика: Не знаю, как ответить на этот вопрос. Николай, скажем так, искал себя.

Екатерина: Какое у него хотя бы образование, скажи.

Алика: Наверное, лучше у него спросить. Николай — просто хороший человек. Очень теплый, я с ним отогрелась после всех своих неудачных историй. Но при этом у нас с ним все было как-то слишком рационально. И с Колиной, и с моей стороны. Он взвалил на себя какие-то бытовые вопросы — например, кухонные, он в этом деле был специалистом. Я же тем временем много работала. И вместе мы растили ребенка. Все удобно, спокойно, даже счастливо, но интимность из наших отношений ушла. А без нее редко какой брак сохраняется… Мне не хватало любви, какой-то женской истории. Так что появление третьего угла треугольника было прямо-таки неизбежным! И вот он возник — просто принц на белом коне: во цвете лет, сил, красоты, обаяния, возможностей.

Екатерина: А этот как возник? Все тем же способом?

Алика: Да, тем же. Я вела какое-то мероприятие, приглянулась ему, и он организовал встречу. Я даже не успела опомниться, как разбилась моя комфортная семья с сыном, домиком, собакой и мужем. И вот я уже с Артемом и вещами перебираюсь в дом нового возлюбленного. Причем больше всего на свете он мечтает, чтобы я родила ему сына, и мы молились об этом. Потом я действительно обнаруживаю, что беременна, и… Впрочем, этот сказ о царе Салтане — как меня оклеветала таинственная баба Бабариха (кто сыграл ее роль в моем случае, я так и не узнала, но, видимо, кто-то из ближайшего окружения моего жениха) и как беременную меня «посадили в бочку» и отправили куда глаза глядят — я пять лет назад рассказывала в «7 Днях». А может, и не было никакой Бабарихи, а что-то другое случилось… В общем, я родила второго сына одна. Странно было бы не родить после того, как мы просили о нем Бога. Врать не буду, я надеялась, что мой возлюбленный в конце концов придет — не ко мне, так к нашему сыну. Но Макару скоро будет шесть лет, а они так до сих пор и не встретились. Что, может быть, даже и к лучшему...

Екатерина: Ты до сих пор так и не поняла, что это было?

Алика: Разве что в общих чертах. Скажем, этот занимающий довольно высокую социальную позицию человек почему-то ненавидит женщин. Ему непременно надо было оставить меня одинокой матерью с ребенком на руках. Как я могу объяснить это иначе? Похоже, он изначально не ребенка хотел, а испытывал странную потребность и со мной (как и со многими другими, о чем я узнала позднее) во все это поиграть да бросить, притом изощренно.

Екатерина: Он что, моральный урод?

Алика: Не хочу никого оскорблять, но, думаю, у человека есть какой-то медицинский диагноз. Может быть, он пережил какую-то травму, заставляющую его действовать именно так, и нуждается в постоянном реванше... Ведь он не просто бросил меня беременную. Он еще и стал мстить. Масса каких-то судебных дел была сфабрикована на меня, на папу, на маму, на сестру. То налоги какие-то мы якобы не заплатили, то какие-то миллионы долларов я кому-то якобы должна — всего не перечислишь… Все это сгущалось, сгущалось… Из-за этого у меня пропало молоко, я не смогла, как собиралась, кормить ребенка грудью. Нас планомерно запугивали, чтобы мы молчали о том, кто отец ребенка, и ничего у него не требовали. Хотя мы даже и не собирались! Какой-то бред! Казалось бы, ну бросил нас с сыном — так оставь в покое. Тебе ничто не угрожает, никто не делает экспертиз ДНК… Хотя чего там ДНК? Достаточно посмотреть на ребенка! «Эффект Беккера» — на лице все написано. (Борис Беккер — теннисист, вокруг которого в свое время разгорелся скандал из-за внебрачной дочери, очень на него похожей. — Прим. ред.) Но это уже не важно. Я не имею и никогда не имела к этому человеку никаких материальных претензий. Я вообще никогда ни у кого ничего не просила. Мне кажется, это ужасно — просить! Если мужчина что-то хочет дать — он даст сам. А если ты станешь требовать, особенно — в нашей стране, особенно — от мужчины, которому есть что дать, в конце концов, еще и со своим расстанешься.

Екатерина: И брачные контракты, наверное, не выход. Да и не в нашем характере их подписывать. Ведь когда вы с любимым начинаете говорить о таких вещах, получается, что вы словно уже договорились о том, что рано или поздно разведетесь…

Алика: Я с тобой согласна. Тем более что у нас это не может работать, потому что в принципе не работает закон. Что ни подписывай, а все равно будет так, как захочет сильнейший. И в моих судебных делах, при всей бредовости обвинений, все могло закончиться плохо, если бы не благородная помощь влиятельного человека. Он остановил машину бесконечных судебных исков. Но суды — только часть той кампании, что была тогда против меня развернута. Появились гадкие заказные статьи, в которых я представала этакой хищницей, разорительницей. Видимо, это был упреждающий удар на случай, если я начну качать права. Мне придумали новые факты биографии и новых мужчин. Было, конечно, обидно. Особенно поражало, когда некий вымышленный персонаж — вообще несуществующий на свете — рассказывал, что он — отец моего будущего ребенка. Как сейчас помню, статья называлась «Откровения отца будущего ребенка Алики Смеховой». Там я обвинялась в каких-то чудовищных вещах, абсолютно не имеющих отношения ни ко мне, ни к моей семье. До сих пор не могу поверить, что за всем этим стоял человек, которого я еще не так давно любила. Он вел себя, как какой-нибудь энкавэдэшник из 37-го года. Была бы возможность — он бы меня с удовольствием расстрелял, беременную, в живот. Или — на 10 лет без права переписки, а ребенка — в детдом для врагов народа. Но поскольку в наше время это все-таки проблематично, то дело ограничилось гадкими статьями, которые до сих пор висят в Интернете и которые, видимо, будет читать Макар, когда подрастет...

Екатерина: А ты уже решила, что будешь говорить сыну, когда он лет через десять спросит обо всем этом?

Алика: Я, как Скарлетт О’Хара, подумаю об этом завтра. Кстати, Скарлетт тоже была Овном. Катюш, на самом деле я думаю об этом. И пока не знаю, как решить проблему. Ну, допустим, спросит он меня, кто его отец. Я покажу ему наши совместные фотографии — у меня они сохранились, как бы там ни пытались их уничтожить — и все объясню, Макар умный, он поймет. Публично я никогда имя этого человека не назову. Не потому даже, что боюсь его, хотя, я знаю, он может и отомстить, а потому, что мне за него стыдно! Остается только Бога молить за его душевное равновесие и здоровье. Раньше я так и делала…

Екатерина: Может, чего-то и вымолила?

Алика: Не знаю. Но больше молиться за него не хочу — пусть сам разбирается. Потому что эта проблема, совершенно очевидно, не моя. Если есть болезнь души, надо лечить. То ли таблетками, то ли молитвами — я не знаю, я не врач и не священник. А окружение, наоборот, пестует в нем эту болезнь, подкармливает его бесов. Но при всем этом я благодарна этому человеку. Не было бы этой любви, этой безумной страсти — не родился бы Макар. Он взял от биологического отца обаяние, физическую силу, живучесть. Я его родила раньше срока. Не могла уже ходить, не было никаких сил держать оборону и вынашивать ребенка. Папа мой (еще одно подтверждение, что папа всегда оставался папой), как одинокий мушкетер, сидел у палаты родильного отделения — мы боялись, что или меня, или ребенка придут убивать, ненависти этому человеку хватило бы! Ну а что? Родила, мол, мертвого младенца или сама умерла при родах — дело житейское… И накануне какие-то статьи жуткие появились в Интернете. Якобы за мной охотятся. Все выглядело так, будто общественность готовят к чему-то. И вот мой папа сидел у палаты и караулил нас с Макаром. Это был единственный мужчина рядом со мной! А забирали меня все Смеховы скопом: папа, мой сын Артем Смехов, троюродный брат Марк Смехов, племянник Леня Смехов, а на руках у меня был Макар Смехов. Оба моих сына носят мою фамилию. Правда, у Макара нет отчества.

Екатерина: А так разве бывает?

Алика: Бывает. Ну а зачем ему отчество чужого человека? Вот когда будет получать паспорт, выберет себе отчество, какое захочет.

Екатерина: Удивительная, конечно, история. И ведь живет же где-то отец Макара и по-прежнему, небось, идет к своей цели по головам…

Алика: Знаешь, у него, как выяснилось, очень много детей — от разных женщин, хотя официально два ребенка от одной жены. А неофициально всех не перечесть. Недавно опять родил. Только вот радости от всех этих детей нет! Кого-то жалует, кого-то балует, кого-то не признает... А так, чтобы соединить всех за большим столом и со всеми примириться — для него это невозможно. И это счастье, что я не попала в этот террариум.

Екатерина: И не надо тебе туда, подальше от этого всего держись!

Алика: Абсолютно! Но зато как вся эта история меня вдохновила, Катя! Я написала книгу, называется «А и Б сидели на трубе». Мой духовник меня благословил на ее написание, сказав, что, может быть, таким образом я помогу кому-то. И были уже девушки, которые сказали, что эта книга очень помогла им разобраться в ситуации. Там же есть намеки, понятные тем, кто знает этого человека. Кроме того, мы с папой стали играть два замечательных спектакля. Таким образом папа хотел меня поддержать и не дать мне впасть в уныние. Первый — «Двенадцать месяцев танго». Я пою старые польские танго на новые папины стихи, и он еще читает поэзию Серебряного века. У нас замечательный оркестр молодых музыкантов с современной аранжировкой. А вторую программу мы выпустили недавно — «Старомодное признание». Папа читает любовную лирику поэтов XIX века, я пою старинные русские романсы под аккомпанемент прекрасного гитариста. Кстати, 16 марта в Доме актера и 11 апреля в ЦДЛ — тот редкий случай, когда мы будем все это делать в Москве. Не говоря уж о том, что за это время я снялась и продолжаю сниматься во многих фильмах и сериалах — «Дневник доктора Зайцевой», «Бальзаковский возраст...» и многих других. Мой график уже расписан до конца года.

Екатерина: А детей не будете подключать к семейному делу?

Алика: Они уже снимались со мной в рекламе. Макар как модель снимался для одного журнала, заработал себе красивую одежду. Вообще в нем бездна и обаяния, и внутреннего содержания. Надо сказать, что мой папа, который никогда не хвалил ни меня, ни сестру — у нас это как-то не принято в семье, расхваливать своих детей перед другими людьми, — про Макара говорит: «Он будет артистом».

Екатерина: Ну, твой старший, Темочка, тоже очень трогательный — такой замечательный парень!

Алика: Артему, конечно, пришлось несладко, потому что, когда появился Макар, пришлось отдать свою комнату, поделиться своими игрушками, и мамой тоже поделиться. Мама ведь всем должна достаться! Зато любовь у них необыкновенная. Они друг друга зовут не по имени, а «брат» и «братик». Так и говорят: «Доброе утро, брат!» Еще старший прекрасно понимает, что у младшего нет папы, и старается его оберегать от этой темы. Даже слова такого — «папа» — мы в доме не произносим! И, когда Артем встречается со своим собственным отцом, зовет того по имени

Екатерина: А ты? Ты-то с кем-нибудь встречаешься?

Алика: Сейчас я одна. Не буду врать, есть мужчины, которым я нравлюсь, но я не отвечаю им взаимностью. Ситуация с отцом Макара, видимо, как-то слишком сильно на меня повлияла.

Екатерина: Ну как же ты можешь быть одна? Посмотри на себя в зеркало! Ты в расцвете лет, красавица!

Алика: Окружающие уже подшучивают: «Как это? Так сказать, секс-символ, а мужчины нет!» Я отвечаю: «Ну правильно, сапожник без сапог!» (Смеется.) Екатерина: Ну ничего, найдешь кого-то.

Алика: Так я хочу, чтобы не я нашла, а меня нашли. И не просто — кто-то.

Екатерина: Тебя, между прочим, не раз уже находили, и чем это кончилось? Ты лучше сама найди! Может быть, не очень яркого, но душевного, хорошего… Алика: Вот-вот, душевного и порядочного. И Юля Меньшова говорит: «Алика, надо что-то делать. Ты, главное, ходи куда-нибудь почаще — в химчистку, в магазины!» Екатерина: Надо же, это как в фильме Юлиного папы «Москва слезам не верит»: примерно то же самое героине Юлиной мамы подруги советуют — в библиотеке знакомиться... Все правильно! Вполне хороший совет.

сплетник.ру