Ольга, мать семейства, едва не хлопнулась в обморок, отец строго сдвинул брови, но юноша обнял их поочередно, схватил рюкзак и был таков в сторону Кавказских гор, кратко сообщив меню крысы: «Ест все!»
Крысу посадили в птичью клетку и задумались…
Думали недолго, так как отец семейства вдруг вспомнил, что ему срочно надо на работу, а потом-сразу в командировку.
Таким образом Ольга осталась с мерзкой тварью один на один.

Животная почти ничего не ела, беспрестанно чесалась и не спала вообще. Единственный черный круглый глаз смотрел на Ольгу сначала затравленно (видно, в зооуголке крысе перепадало неслабо), а дня через три-с мольбой.
И Ольга сдалась!
С клеткой в руках она отправилась к звериному доктору.

Доктор взял тварь Божию в руки, осмотрел и выписал капли, таблетки и мази для шкурки. Ольга начала неравный бой с недугами, мучившими крысу. Несколько раз в день хозяйка поила страдалицу разными растворами, смазывала мазью от носа до хвоста и совала в старую кожаную рукавицу, чтобы крыса не слизывала мазь. Перед каждым новым применением мази крысу надо было тщательно вымыть. Это было нелегко. Во время процедур Шушера пищала и норовила укусить, поэтому Ольге приходилось надевать приобретенные в "Хозтоварах" брезентовые рукавицы.

Прошла неделя.
Отмывая очередную мазь, Ольга увидела на месте пролысин… новенькую шерстку! Дальше дело пошло проще. Зуд прекратился, а Шушера прониклась к Ольге неимоверной любовью и уже спокойно давала себя мыть и смазывать шкурку.
В скором времени доходяга превратилась в откормленную сосиску на тонких розовых лапках с шерсткой пепельного цвета, отливающей на свету серебром, как у самой благородной норки!

Когда глава семейства переступил порог дома, начисто забыв о новом жильце, ему навстречу вышла жена с крысой на плече!
Желание уехать в новую командировку было непреодолимым.

Но время лечит все.
Буквально по крысиному шажочку, с уважением и подобострастием взирающая на него из угла, подбиралась Шушера к рабочему столу хозяина, пока однажды не оказалась на старом письменном приборе, который стал ее вотчиной. Она сидела, ловя каждое движение хозяина, вскакивала вслед за ним, дежурила у двери ванной, пока он находился там, отгоняя писком кошку, как бы давая понять, что теперь в доме главная-она.
Из зверей.

Преданность не могла остаться незамеченной, лед отчуждения был растоплен, но крыса ни разу не позволила себе фамильярного сидения на плече хозяина.
Только Ольга!

Каким-то загадочным чувством Шуша ощущала приближение хозяина минут за 10 до его прихода. Шушера подбегала к двери и замирала столбиком, иногда попискивая. Ольга шла разогревать еду, она знала: Шушера не ошибается. Никогда! Как только хозяин заходил в коридор, крыса просто с ума сходила от радости: она бегала вокруг его ног, неслась на кухню, усаживалась на соседний стул и превращалась в соляный крысиный столп.
Это была не любовь, это было обожание!

Летом все семейство выехало в деревню. Шушера обследовала помещения, и понятие «мышь полевая-домовая» исчезло из лексикона семейства навсегда. Кошка от безделия стала стремительно набирать лишний вес, а крыса-охранник несколько раз на день барражировала вдоль установленных ею самой границ участка, нагоняя страх на деревенских хвостатых соплеменников.

Шушера сопровождала оставшуюся на хозяйстве Ольгу везде и всюду: на огород, за водой к ручью, в лес. Особо следует отметить совместное посещение деревенского магазина. Ольга шла по улице с крысой на плече, а местное население, плюясь, комментировало причуды городских. Однако, после того, как на ольгином подворье напрочь исчезли не только мыши, но и крысы, аборигены задумались, ведь грызуны в деревне-бич!

Через время Ольга обнаружила, что Шушера очень пополнела. Ольга догадалась: длиннохвостая девушка нашла свое счастье. Чем покорил сердце университетской красавицы местный ловелас, остается загадкой. История знает множество морганатических браков, и Ольга, как женщина женщину, поняла Шушеру. И простила. Впрочем, учитывая то, что крыс не только ушел, не откланявшись, но и пришел, не представившись, выходило, что он англичанин дважды, по крайней мере.

Вскоре появились крысята. И теперь Ольгу сопровождала не одна Шушера, за нею следовали маленькие крыски. Так они и в магазин ходили к негодованию деревенских собак: впереди-хозяйка, за ней-Шушера, а за длинным маминым хвостом-выводок, полностью повторяющий любое ее движение. Этакая серая живая лента!

А потом к ольгиному дому как бы невзначай стали подходить соседи, заводить длинные разговоры на разные темы, которые, собственно, сводились к просьбе поделиться крысиным потомством. По причине ограниченности числа крысят возникали междворовые и межуличные конфликты.

Потомство было благополучно роздано.

Как-то однажды в разговоре сосед пожаловался, что один кролик у него занемог: стал очень худым, хотя съедает все, шерсть клочьями, сидит, забившись в угол. Не заболел ли часом? Кролики очень восприимчивы к болезням, как бы чего не вышло.

Ольга, не будучи специалистом, все же поддалась уговорам и отправилась в соседский сарай. Кролик действительно выглядел неважно.
Зато ее приход был встречен радостным писком ольгиного «внука», сына Шушеры.
Узнал!!!
Крысенок, напротив, выглядел великолепно: свеж, как раннее утро, чрезвычайно упитан и активен.

Ольга посоветовала хозяину осторожно понаблюдать за поведением животных.
На следующий день сосед рассказал, что увидел. Он принес еду, разложил по клеткам и спрятался за углом. Крысенок проводил его взглядом и ринулся на прутья, отделявшие его клетку от кроличьей! Трусливое создание, будучи в два раза больше, испуганно и привычно забилось в угол, а крысенок стал протаскивать кроличью долю в свою клетку.

Он ухватил краюху хлеба и попытался протолкнуть ее между прутьев. Краюха встала поперек. Перевернувшись на спину, работая всеми четырьмя лапками, крысенок быстро повернул хлеб нужным образом и протащил-таки в свои владения.
Кролик испуганно дергал носом.
Крысенок еще раз грозно пискнул в его сторону и принялся поедать все, что добыл: и свое, и чужое.

Кролик долго проходил курс реабилитации в уютной клетке уже вдали от бесстрашного хвостатого чудовища.

Пришла осень, и семейство переехало в город. Дети Шушеры остались в деревне, поражая своим интеллектом местное население.

Шушера пробежала по комнатам городской квартиры, обнюхала углы: дома!

Двери моих хлебосольных друзей были всегда распахнуты для гостей, Шушера встречала их вместе с хозяйкой, сидела у нее на плече во время разговоров, как бы принимая участие в общей беседе.

Только к ольгиной подруге она не благоволила: дважды погрызла обувь, за что была наказана. Во время пребывания этой женщины в доме Шушера уходила в коридор и оттуда, поблескивая глазом, неотрывно следила за подругой и ее мужем.
Ольга стала убирать обувь гостей от греха подальше, но воспитанная и интеллигентная Шушера вскоре изгрызла сумочку подруги. Та была возмущена.

Прошло время.
Шушера тихонько угасла на даче, многократно и искренне оплаканная безутешными хозяевами. А преданная подруга при поддержке собственного мужа нанесла Ольге удар в трудную минуту роковых девяностых.

Остается только гадать, как могла какая-то крыса «раскусить», что перед ней-подлое существо, мерзкое и гадкое, несмотря на отсутствие хвоста и шерсти на теле?!

Человек не в состоянии понять язык животных. Потому, наверное, четырехлапые и предпочитают поступки словам.

Наталья Храмченко

Алкоголика скрутили, надавали по почкам, посадили. Аня осталась с годовалым сыном одна.

Что делать дальше она не знала. Правда, когда она, рыдая, уткнулась отцу покойного мужа в плечо, то он, хмуря кустистые брови, сказал: «Дочка, не бойся, одну мы тебя не оставим. Ты смотри за Сашкой, мы присмотрим за тобой».

Сашка, несмотря на «безотцовщину», рос спокойным, смышленым ребенком. Бывали детские драки во дворе, шалости в садике, но и соседи, и воспитатели, понимая ситуацию Ани, на мальчика не ругались.

- Мам, а кто раздувает звезды? – однажды серьезно спросил он ее, когда она укладывала его спать. Перед сном он не любил слушать сказки, считая себя уже взрослым для этого. Он засыпал, глазея на звездное небо за окном, разглядывая причудливые рисунки, образованные созвездиями, улыбаясь, когда звезды ему подмигивали.

- Сынуль, как это кто? – слегка опешила Аня, - никто не задувает. А чего ты спросил?

- Моей звездочки сегодня не видно. А вчера, позавчера, позапозапоза….. в общем, всегда она видна была. Наверное, она погасла, надо раздуть как костер, а то умрет… - грустно произнес Саня, глядя на маму сонными глазенками.

- Родной мой, она не погасла, она просто легла спать, а завтра проснется, - придумала Аня, - так что, давай-ка и ты баиньки.

Саня вздохнул, повернулся к стенке и, уже засыпая, пробормотал:

- Спокойной ночи, мамуль….

С утра Анюта завезла Сашку в садик и поехала на работу. Как всегда беготня, заявки, разрывающийся телефон, злые и нетерпеливые водители – обычные будни логиста, оператора по заявкам.

После обеда коллега позвала Аню к телефону.

- Там тебе из садика звонят… - растерянно пробормотала она, уставившись на Аню.

- Анна Владимировна, голубушка, - затараторила воспитательница Сани, - беда! Сашеньку машина сбила, увезли в «тройку», он за мячом на дорогу выскочил, я даже заметить не успела….

Трубка с громким стуком ударилась о пол. Аня в панике заметалась по кабинету, потом, схватив сумку и кофту, кинулась к выходу.

Сердце выпрыгивало из груди от страха, кровь билась в висках, все ускоряя ритм. Аня всю дорогу кричала на водителей, не уступающих ей дорогу. Они орали вслед что-то ругательное, но ей было не до этого.

Самое интересное, что слез не было – грудь от испуга сжало так, что плакать было невозможно.

Аня вбежала в приемный покой третьей больницы и рванулась к регистратуре. После минут пяти нерасторопных поисков, седая, ворчливая регистраторша нашла данные Саши. По коридору отделения реанимации Аня неслась так, что сломала каблук, но, не обращая на это внимания, заковыляла дальше, пока ее не ухватил за плечи высокий врач в белом халате и в маске.

- Девушка, вы куда? Тут реанимация, вы понимаете?

- Сын… у меня здесь сын… Сашенька… - пытаясь отдышаться и глотая слова, затараторила Аня.

- Возраст? Пять? К нему нельзя, он… его спасают, девушка.

- Как!? От чего!? – схватила врача за лацкан халата Анюта.

- Множественные переломы, серьезная черепно-мозговая травма, возможны повреждения внутренних органов. Мне, наверное, не стоит об этом сейчас говорить, но… как вас зовут? Аня? Давайте без иллюзий, Аня. Мы за него боремся. У вас есть с кем тут побыть? Звоните, зовите. Держитесь. – врач мягко сжал плечо девушки и быстрым шагом направился в палату, над входом в которую тускло горела красная лампа.

Отец Вадима примчался в больницу через пятнадцать минут после звонка Ани. Они просидели в обнимку на скамье в коридоре до вечера – она ревела, наконец-то дав волю слезам, он ее успокаивал, гладя по голове и шепча теплые слова надежды.

Первое, что увидел Саша, приоткрыв глаза – это небо. Огромное, звездное небо. Звезды были так близко, что до них, казалось можно дотронуться.

Повернув голову, он обнаружил, что лежит в густой, мягкой и сочной траве. Саня услышал тихие шаги, и перед ним вдруг вырос высокий силуэт.

- Ну здравствуй, сын. – услышал мальчик тихий, но уверенный голос. Он видел отца только на фотографиях, но, приглядевшись, подскочил как ошпаренный и бросился мужчине на шею.

- Папка! Папочка! Я так ждал тебя! Ты вернулся! Ура! – затараторил Саня, размазывая по щекам счастливые слезы.

- Сашкин, я, к сожалению, не вернулся, но зато ты у меня в гостях, - грустно улыбнулся Вадим, обнимая ребенка, - ну что, пойдем, научу тебя раздувать звезды.

Взявшись за руки они пошли по мягкой траве к горизонту. Небесные светила заливали все вокруг теплым, нежным сиянием, тишина, казалось, звенела от их лучей.

Когда звезды стали так близко, что их можно было взять в ладони, Вадим остановился и показал сыну на темное пятно на небосводе.

- Видишь, Сашкин, вон она, твоя звездочка. Дуй, родной, дуй изо всех сил, и она разгорится.

Саня втянул в себя полную грудь воздуха и, целясь в свою звезду и сложив губы трубочкой, резко выдохнул, так что аж заболели легкие. Звезда начала медленно разгораться. Вначале она горела тусклым, ярким светом. Потом начала желтеть, а после вспыхнула так, что смотреть на нее уже было больно. Саня зажмурился.

- Пульс! Доктор, пошел пульс! – сквозь глухой шум услышал он женский голос. Приоткрыв веки, он обнаружил, что его звезда все еще ярко сияет, только ее от него отделяют какие-то люди в белой одежде и в масках. Ничего не понимая, он опять зажмурился и провалился в неожиданно наступившую в его голове темноту.

Ане разрешили зайти к сыну только через несколько часов после операции.

- Анна, три минуты. И не давайте ему говорить – он пока еще очень слаб. – Сказал ей тот же врач, который поймал ее в коридоре.

Сашка лежал в огромной кровати, весь перебинтованный. Увидев Аню, он слабо ей улыбнулся, а когда она подошла к нему, он тихо, но уверенно прошептал:

- Мамочка… Мамуля… Теперь я знаю, кто раздувает звезды. Это мой папа.

Yan4ello