Это было время, когда в России отцветал символизм с культом блоковской Незнакомки, а царская армии терпела поражения в мировой войне. Гимназистки переписывали стихи о куртизанках, об ананасах в шампанском и пили уксус для худобы и бледности. Экзальтированные барышни капали в глаза атропин для расширения зрачков, кутались в пестрые шали и принимали гостей полулежа на кушетках, с папиросой в длинном мундштуке. Это называлось «стиль Сафо».
На фоне патриотических вакханалий, когда империя билась в предсмертных судорогах, молодежь нюхала кокаин, который носила в пудреницах и портсигарах, и погружалась в иллюзорный мир, где нет жандармов, виселиц и неотвратимой революции... В Москве на Тверской жила гостеприимная семья прапорщика Владимира Холодного: жена Вера, молодая смуглая красавица, её мать, младшая сестра и две маленькие дочки. Однажды на пороге их квартиры появился изможденный солдат — шея длинная, тонкая, ноги в обмотках, гимнастёрка в пятнах.
Он вернулся с войны, где служил братом милосердия в передвижном госпитале, и привез Вере письмо с фронта, от мужа. Солдата звали Александр Вертинский. Его проводили в гостиную, напоили чаем. Вертинский стал приходить сюда ежедневно. Однажды предложил послушать его стихи и песни. Хозяйка честно высказала своё мнение: эти песенки — никуда не годные куплеты. Поэт не был злопамятным — более того, он с первого взгляда был сражён красотой Веры Холодной и предложил ей попробовать свои силы в кино.
Дирекции кинофирмы понравились грация и обаяние светской дамы, и её постепенно стали втягивать в работу. Не успел Вертинский и глазом моргнуть, как она уже играла картину за картиной, а её успех у публики возрастал с каждой новой ролью. Вчерашний солдат посвятил Вере свою новую песенку «Маленький креольчик», придумал и написал на нотах титул: «Королева экрана». Титул утвердился за ней. С тех пор так её называла вся Россия и так писали в афишах. Вертинский стал своим человеком в семье Холодных, дружил и с Верой, и с Владимиром, вернувшимся с фронта.
Часто играл в детской с их дочками, дарил им куклы. Вера устроила первое выступление Вертинского в Театре миниатюр. Солдатская шинель и онучи сменились костюмом печального Пьеро. От страха перед публикой, боясь своего лица, он делал условный грим: свинцовые белила, тушь, ярко-красный рот, и в таинственном «лунном» полумраке жеманно исполнял песенки, посвященные Вере Холодной. «Где Вы теперь, кто Вам целует пальцы?..» — пел безнадежно влюбленный Вертинский. Одним жестом, скупым и выразительным, артист передавал драматизм своего положения и иронию к самому себе. «Как пуст без Вас мой старый балаганчик, как бледен Ваш Пьеро, как плачет он порой!..»
Он утверждал и поэтизировал человеческую слабость. Он умел сострадать. Его забрасывали цветами, поклонницы гонялись за ним, и Вертинский сбегал из театра через чёрный ход. Фильм режиссера Бауэра «Песнь торжествующей любви» сделал Веру Холодную знаменитостью.
Посыпались предложения, был заключен контракт с Ханжонковым, владельцем московской кинофабрики. Сюжеты большинства фильмов были схожи и стары, как мир: бедная девушка неожиданно встречает большую любовь, а вместе с ней счастье и богатство. Вера Холодная всегда играла «жертву страстей» — вот она достает маленький дамский револьвер из широкой муфты и, медленно его поднимая, целит в лоб подлецу.
Актриса чувствовала в себе силы сделать в русском кинематографе нечто большее, но и без того пользовалась фантастическим успехом, сравнимым разве что с успехом её ровесницы Мэри Пикфорд — американской «золушки» и мировой знаменитости. Однажды Вертинский показал Вере свою новую песню, посвященную ей: «Ваши пальцы пахнут ладаном».
Но она замахала на него руками: «Что вы сделали! Не надо! Чтобы я лежала в гробу — ни за что! Это смерть, снимите сейчас же посвящение!» Вертинский даже немножко обиделся — почему она не поняла аллегории? Посвящение было снято, но тема смерти-избавительницы прозвучала сенсационно — как неприятие героической бравады, о которой кричали газеты, как протест духу взвинченного шовинизма. Песня была блаженно-кощунственна, а интонация, с которой пел Вертинский, меланхолическая и торжественная, звучала вызывающе.
Мотив фатальности и глубинной драмы русского общества имел ошеломительный успех. Вера Холодная гастролировала по многим российским городам, везде делая полные сборы, и много жертвовала в пользу политзаключенных. После октября 1917 года она сделала свой выбор: осталась на «измученной и истерзанной» родине. Вертинский же пока был на распутье. Незадолго до революции он приезжал в Малаховку и любил посидеть в летнем ресторане за рюмочкой шартреза. Блистательные дачницы в парижских туалетах рукоплескали печальному Пьеро, который пел в Летнем театре о неразделенной любви.
В начале февраля 1919 года в Одессе состоялся грандиозный спектакль и бал журналистов, на котором Вера много танцевала. Разгоряченная, она вышла на приморскую террасу, где ее моментально прохватило резким ветром. У нее началась «испанка», протекавшая как лёгочная чума, в тяжелейшей форме. В три дня молодая актриса сгорела, как свеча...
В номер гостиницы Ростова-на-Дону на имя Вертинского, дававшего концерт в этом городе, принесли телеграмму из Одессы: «Умерла Вера Холодная». Потрясенный, раздавленный горем, он вынул из пачки нотный лист с текстом «Ваши пальцы пахнут ладаном» и сделал надпись: «Королеве экрана — Вере Холодной». В её смерти в 26-летнем возрасте было что-то мистическое — и невольное пророчество Вертинского, и домыслы с кривотолками: то пала она жертвой политического убийства, то погибла от руки ревнивого поклонника, то задохнулась от запаха белых лилий...
И никто не знал, до какой степени актриса была не похожа на своих героинь — ведь прежде всего она была любящей и верной женой, нежной матерью, преданной дочерью, заботливой сестрой. Почти никому не было известно, что после ее смерти в Москве от горя скончались мать, а затем муж, что осиротели две маленькие дочки. Сестра Владимира Холодного увезла их в Турцию и отдала в русскую гимназию. Им, осиротевшим, очень одиноким на чужбине, пришлось многое испытать.
По одной из версий, Вертинский безуспешно искал их, будучи в эмиграции, скитаясь по «чужим городам». Но судьба разметала их по разным странам. Девочкам не удалось вернуться на родину и посетить могилу матери. В Одессе, на памятнике из черного мрамора — лаконичная надпись: «В память о киноактрисе Вере Холодной. 1893–1919». Когда-то молодая жена прапорщика благословила солдата — и со сцены запел Пьеро.
Его услышали на трёх континентах, им восхищались Шаляпин и Качалов, великие князья и принц Уэльский. И он все так же поёт об экзотических странах, где не бывает войн и революций, поёт четвёртому поколению о героине из сказки — «изысканной, изящной и простой». И незабвенной.
Куда же Вы ушли, мой маленький креольчик, Мой смуглый принц с Антильских островов?..http://www.liveinternet.ru/users/3166127/post285458622/
