Когда же Анненков понял, что между ними всё серьёзно, сговорившись со священником, повез Полину венчаться в одну из своих деревень, тайно, без материнского благословения. Она видела, что его благородство и любовь к ней борются с чувством сыновнего долга. Нет, такой ценою она не хочет добывать себе право называться графиней Анненковой. Лучше остаться Полиной Гебль. И она остается ею, даже зная, что скоро будет матерью ребенка, отчество которого - Иванович. Она не хочет осложнять его жизнь, и это пока тайна для Жана.
Иван Анненков
А вот у него от Полины секретов никогда не было. За короткий период их знакомства он успел оценить не только ее женскую прелесть, но и характер: твердый, самостоятельный. Полина Гебль была, пожалуй, единственной из декабристок, которая знала о готовящемся выступлении на Сенатской. Анненков не скрывал от неё своего будущего: в лучшем случае крепость или Сибирь. И услышал: «Я последую за тобой повсюду». Но легко ли в это поверить, когда ты в одиночной камере в Петропавловке?
А в крепости Анненков думал покончить счеты с жизнью, потому что совсем пал духом. Безвестная продавщица вступила в борьбу с императором и Анненковым за самого Анненкова. Первые Полинины записки, переданные через подкупленную стражу с мольбою-требованием жить, верить и надеяться, съели то немногое, что она успела скопить в России.
А в апреле 1826-го у неё родилась дочь Александра. От всего пережитого Полина свалилась в горячке: без денег, знакомых, работы. Едва оправившись после болезни, Полина Гебль отправилась к матери Анненкова. Ей пришла мысль похитить Жана из Петропавловки. Она уже и человека нашла, который взялся изготовить фальшивый паспорт. Да деньги запросил такие, каких Подина никогда в глаза не видала - шесть тысяч.
Вышла от Анненковой Полина потрясенная: «Мой сын — беглец! Я никогда не соглашусь на это, он честно покорится своей судьбе». Быть может, старухой Анненковой руководила не жадность, а нежелание поступиться дворянской честью? Не все ли равно было тогда Полине - Иван в темнице. Она должна торопиться и обязательно увидеть его, сказать, что любит, что их разлука временна.
По Неве шёл ледоход, но 25 рублей - всё, что удалось выручить, сняв с себя цепочку и матушкино кольцо, подвигла лодочника перевезти эту странную женщину на другой берег к крепости. К воротам Петропавловки Полина подошла в двенадцатом часу ночи. На несколько мгновений ей удалось увидеть Анненкова. Того красавца кавалергарда не было, и больше никогда не будет. Угасающий человек со страдальчески подслеповатым взглядом вцепился в ее руку, будто только она и способна отвести от пропасти. Один из солдат, стороживших камеру, передал ей поутру записку. В ней было только три слова по-французски: «Встретиться или умереть!»
Чины полицейские, военные, гражданские удивлялись: для чего эта заморская пташка мчит по сибирским сугробам? В бумаге мадемуазель Полины Гебль значился ответ:«...для вступления в законный брак с государственным преступником Анненковым». Послушать саму Полину, так ничего приятнее или увлекательнее того путешествия не было. Счастливой, спасительной особенностью ее характера была способность не сосредоточиваться на тяжелом, обидном, унизительном.
При обыске она про себя посмеивается, как провела блюстителей порядка: деньги уложены в пышную прическу, запретное ружье хитроумно спрятано. Тяжёлая дорога, суровый климат – ей нипочем! «Всё это было для меня так ново, так необыкновенно, что я забывала совершенно все неудобства зимнего путешествия».
Полина Гебль спокойно подписала документ, извещающий, что у неё ныне нет никаких прав и свобод, как и у каждого ссыльнокаторжного. Прочитав, что обязуется на свиданиях с будущим мужем «иметь с ним дозволенный разговор на одном русском языке», не может удержаться от смеха. Если не принимать обстоятельства такими, какие они есть, если вступить с ними в изнуряющую и бесконечную войну, что останется тому, ради которого она примчалась сюда? Комок нервов, страдалица с полными слез глазами и разлившейся желчью?
Нет, она не уступит судьбе. Она даже не назовет ее злосчастной. Напротив, эта окруженная тайгой деревенька, где главная достопримечательность - острог и бревенчатая церковь, в которой Полина будет венчаться,- все, что называется Читой, стало местом свершения ее давней, еще девчоночьей мечты.
Их свадьба состоялась 4 апреля 1828 года. Все жители, и стар, и млад, пришли к церкви. Весть о необыкновенной невесте разнеслась по округе, и народ любопытствовал: что за краля прикатила к ссыльному? Ничего не скажешь, хороша, только лицо у нее для свадьбы не по правилу веселое, голос звонкий, речь быстрая. И то правда, на нее глядя, самому улыбнуться хочется. Вот и каторжные с женами вроде повеселели.
Но вот всеобщий говор и шум стихли, точно повинуясь какому-то знаку. Все смотрели на группу приближающихся людей - Анненкова вели под конвоем. Кандалы были не по его высокому росту, и шел он неловко. Звяканье цепей нарушило мертвую тишину. На паперти кандалы сняли...
«Церемония продолжалась недолго, - вспоминала Полина Гебль,- священник торопился, певчих не было. По окончании церемонии жениху и шаферам, надели снова оковы и отвели в острог. Дамы проводили меня домой. Квартира у меня была очень маленькая, мебель вся состояла из нескольких стульев и сундука, на которых мы кое-как разместились. Спустя некоторое время плац-адъютант Розенберг привел Ивана Александровича, но не более, как на полчаса».
Так окончился день их свадьбы. Во всех историях о любви здесь принято ставить точку - «и стали они жить-поживать...» А, между прочим, зря, ибо именно после звона свадебных колоколов начинается незримое и жестокое испытание любви. Иван, как и его товарищи, в остроге. Всего-то и счастья - сготовить обед, сунуть чугунок в узкое окошечко и вернуться в одинокое жилище, из которого стужа уже вытянула тепло.
В сущности, каждый день шла борьба не только за то, чтобы выжить, а выжить достойно, не опуститься и не распуститься. Белкой с утра до вечера крутилась Полина Егоровна, Множество неожиданных задач свалилось на плечи. Во-первых, питание. Нехватка средств не позволяла Анненковой рассчитывать на купеческие поставки, стоившие в этой глуши втридорога.
Между тем цинга уже гуляла по казематам острога. Чтобы ее Жан и его товарищи не страдали, Полина Егоровна вскапывает забайкальскую землю, засевает её семенами, прихваченными из Москвы, и скоро, на удивление местных жителей, грядки стали полниться овощами. Урожай отменный, и в острог заключенным пошел зеленый «добавок».
Из небольшого набора продуктов сочиняет она всё новые и новые блюда. Правда, плиты в избе нет, и мечется Полина Егоровна между тремя жаровнями, поставленными в сенях, зато Жан ест и не нахвалится. Он заметно поздоровел, хандру, как рукой сняло.
Под руководством неунывающей француженки шили, перешивали, старались принарядиться жены ссыльных. Очень скоро Полина сделалась всеобщей любимицей. Покоряли ее неизменное дружелюбие, готовность прийти на помощь, услужить.
Это качество, так характерное для Анненковой, обернулось благом для всего декабристского братства. Ибо злой, с тяжелым нравом человек - сущая погибель в условиях, в которых жили декабристы. А они и их жены умудрялись в заточении, под жандармским доглядом, в недостатках, в скудности быть счастливыми. Да-да, быть счастливыми! Это слово чаще других повторяется в их записках.
Они ходят друг к другу в гости, не смущаясь скудностью угощения, делятся последним, восхищаются достоинствами своих товарищей и их жен, не замечают недостатков. Оказалось, что есть более ценные и нужные человеку вещи, чем богатство в титулы. И, создав заслон всем горестям способностью работать, дружить, верить в будущее, декабристы не забывали особо отметить в этом заслугу Полины.
Они называли её «замечательной личностью», подчеркивали её спасительное влияние на мужа: «Без неё с своим характером он бы совершенно погиб. Его вечно всё тревожит, и он никогда ни на что не может решиться».
Была у Полины Егоровны гитара, а к ней приятный голос и любовь к романсам. Не беда, что некоторые русские слова ей не давались. Она артистически заменяла их французскими, а слушатели были в восторге. «Надо признаться, - вспоминала Анненкова,- что много было поэзии в нашей жизни - много лишений, труда и всякого горя, зато много было и отрадного. Все было общее - печали и радости, все разделялось, во всем друг другу сочувствовали. Всех связывала тесная дружба, она помогала переносить неприятности и заставляла забывать многое».
Незлобивость сердца, отсутствие ожесточения к тем, кто был виноват перед ними - вот суть Анненковых. Свою дочку, родившуюся в Сибири, они называют в честь бабушки - Анной. Сам Анненков отнюдь не «клеймит» своих судей и тюремщиков, а вполне добродушно над ними подтрунивает. А ведь и спустя восемнадцать лет после приговора, уже выйдя на поселение, чтобы, скажем, съездить на базар за провизией, он должен был подавать начальству рапорт и писать объяснение, отчего его взрослая дочь отлучилась с места ссылки без разрешения.
«Нас очень забавляло, как старик, наш комендант, был смущён, когда узнавал, что мы беременны, а узнавал он это из наших писем, так как был обязан читать их... «Но позвольте вам сказать, сударыни, что вы не имеете права быть беременными...» Потом прибавлял, желая успокоить нас: «Когда у вас начнутся роды, ну тогда другое дело»,— вспоминала Полина Гебль и со свойственным ей юмором прибавляла: «Не знаю, почему ему казалось последнее более возможным, чем первое». Однако за шутливым тоном скрывалась драма женщины, из восемнадцати детей которой, осталось в живых только шесть.
Быть может, потому от портрета тридцатишестилетней Поливы Анненковой веет непередаваемой печалью. Перед взором художника можно дать волю своим чувствам, усталости, всему тому, что накопилось за десять лет нещадных испытаний и утрат. Иного времени предаваться грусти у нее нет. Она видит, как все отрешеннее становится взор Ивана Александровича всякий раз, когда маленький гроб опускается в землю.
В январе 1850 года в Тобольск, где Анненковы отбывали ссылку, привезли из Петербурга политических преступников. И вот местная тюрьма приняла новых постояльцев: обмороженных, голодных, измученных. Кого шла спасать Полина Егоровна, неся в тюрьму теплую одежду, пищу, деньги? Не все ли равно? Это люди. Несчастные люди. Главное - всеми правдами и неправдами проникнуть в острог, усыпить бдительность стражи.
Тогда Анненкова не знала имени спасенного ею узника. Мы знаем - Фёдор Михайлович Достоевский. Его всемирная слава гения, книги, которые заставили задумываться все человечество над смыслом бытия, были впереди. В темной норе камеры эта женщина явилась ему вестницей жизни. Тяжелейшие четыре года своей жизни Достоевский согревался в тепле семейства Анненковых.
Неизгладимое впечатление произвела на него их старшая дочь - красавица Ольга. Она была так похожа на родителей не только внешне, главное - сердцем, Достоевский не мог забыть этих людей никогда. В его письмах Полине Егоровне постоянное: «Я с благоговением вспоминаю о вас и всех ваших...»
Шли годы. Анненковы старели, но и в старости оставались красивыми. Он - седой как лунь, статный, не потерявший военной выправки. Она - располневшая, но по-прежнему «парижанка», обаятельная, порывистая, излучающая тепло и доброжелательность. Недаром, перебравшись в Нижний Новгород после окончания ссылки, они стали для всего города центром притяжения, людьми, глубоко уважаемыми и чтимыми. Это недавние-то «государственные преступники»...
Судьба, которая так больно била, ссудила им долгие годы. Супруги вместе вступали в восьмое десятилетие. Не влачили дни - жили. Счастливо! Не мог ошибаться Достоевский, написав об Анненковых, что «такие прекрасные души… должны быть счастливы - несчастны только злые». А счастье, утверждал он, «в светлом взгляде на жизнь и в безупречности сердца».
Лишь однажды провинилась Полина Егоровна перед своим мужем - ушла раньше его, оставила одного. Заснула и не проснулась. А Иван Александрович не любил, да и не умел жить без своей Полины. «Встретиться или умереть...»
http://www.liveinternet.ru/users/bahit/post280574783/
