После победы Владимира Зеленского Саакашвили, которому вернули гражданство, подчеркивал, что не намерен бороться за власть, но заверил в своей поддержке нового президента. И спустя почти год его терпение было вознаграждено.

Михаил Саакашвили возвращается на украинскую политическую сцену – об этом он сам сообщил в соцсетях. Говорит, что теперь займется уже не отдельной областью, а всей страной.

В ситуации усугубляющихся внутренних проблем, а также трений с Западом и международными структурами (с тем же МВФ по поводу очередного кредита) это, конечно, выглядит хватанием Владимира Зеленского за соломинку — однако иного выбора у него просто нет.

Куда интереснее другой вопрос: неужели у Запада не нашлось более пристойных фигур для продвижения на Украине своих интересов?

Для понимания существа происходящего стоит иметь в виду, что Михаил Саакашвили — рафинированный продукт западной системы подготовки политических и управленческих кадров для постсоветского пространства. В его биографии фигурируют такие структуры, как Международный институт прав человека (Страсбург), Колумбийский университет (Нью-Йорк), Национальный юридический центр Университета Джорджа Вашингтона (Вашингтон), Академия международного права (Гаага) и другие весьма внушительные организации.

Иногда Запад просто десантирует эмигрантов на ключевые должности в государства, к которым имеет интерес. Это частенько практикуется в Прибалтике. На Украине ярчайший пример — Наталья Яресько, постмайданный министр финансов, ныне продвигающая волю Вашингтона в Пуэрто-Рико.

Экс-президент Грузии Михаил Саакашвили пообещал стране $5,5 млрд за перенос процессов по его делам. В эфире радио Sputnik генеральный секретарь Всемирного конгресса народов Грузии Владимир Хомерики рассказал, что стоит за этим обещанием.

В то же время возможности подобной технологии невелики — просто в силу ограниченного числа подходящих кандидатов.

Именно поэтому вот уже много десятилетий Соединенные Штаты и Европа применяют иной подход: отбор перспективных молодых людей на местах и вовлечение их в различные проекты (в первую очередь образовательные), позволяющие обеспечить индоктринацию участников прозападными убеждениями и соответствующей лояльностью.

Буквально неделю назад разразился скандал, когда выяснилось, что в США застряли десятки российских подростков, участвовавших в программе школьных обменов, которую американцы продолжали реализовывать в России втайне от отечественных властей, отказавшихся от этого проекта еще в 2014 году.

Речь идет о той самой мягкой силе, что долгое время была важнейшим козырем Запада при работе с геополитическими противниками.

Однако эффективность данного инструмента далеко не стопроцентная и падает с годами. С возрастом у людей меняются жизненные интересы и карьерные планы, мировоззрение и политические убеждения. Да и Запад сам по себе сильно подрастерял свое очарование. То, чем завороженно восхищались граждане распавшегося СССР в 1990-е, сейчас у большинства вызовет равнодушное пожимание плечами.

Экс-губернатор Одесской области Михаил Саакашвили заявил, что получил предложение стать вице-премьером по реформам в правительстве Украины. Пресс-секретарь Всемирного русского народного собора Юрий Кот оценил перспективы Михаила Саакашвили на этой должности.

Фактически Михаил Саакашвили — высшее достижение этой машины по промыванию мозгов и подготовке искренне преданных зарубежным державам местных кадров на постсоветском пространстве.

Так что объяснение очередному карьерному взлету авантюриста-лузера, прославившегося длинной чередой скандальных провалов, очень простое: у Запада действительно нет никого лучше.

«В этом отношении наши сограждане вели себя, как и все люди, они думали о себе, то есть были в этом смысле гуманистами: они не верили в бич Божий», — цитирует Вермерен «Чуму» Альбера Камю, замечая, что французские лидеры перестали читать подобные произведения ещё до их исключения из программы Института политических исследований, занимающегося подготовкой кадров для руководства страной.

Знаменитый инженерный корпус, без консультаций которого не обходилось ни одно политическое решение с XIX века до времён Де Голля, также пал жертвой новой политики государственного управления, уверен автор.

В последние десятилетия управление «правовым государством», подкрепляемое сокращением промышленного производства и отменой финансового регулирования в соответствии с требованиями Европейского союза, стало делом юристов, и для его функционирования достаточно государственных советников и финансовых инспекторов, полагает специалист.

Экономическая политика, предусматривающая отмену финансового регулирования, породила гигантский долг, продолжает Вермерен. Задолженность осмотрительного французского государства, в 1970-м году не имевшего долгов, в 2010 году достигла 100% ВВП.

Поскольку французская промышленность стала ещё одной побочной жертвой «чистки» в области науки техники, страна не в состоянии сегодня произвести ни масок, ни тестов, ни медикаментов, ни оборудования в достаточном количестве.

Последовательно отстранив от власти военных, писателей и профессуру, государство сохранило статус лишь за врачами, однако постепенный упадок государственной системы здравоохранения и обслуживающих её профессионалов демонстрирует их истинную ценность для властей, считает автор.

«Франция стала крупнейшим поставщиком доходов, субсидий и экономической ренты, благодаря исключительной налоговой доходности, источником которой стала наша глобализованная экономика услуг и наш государственный долг», — констатирует эксперт, замечая, что единственная надежда, как и в 1920-е годы, возлагается на платежи со стороны Германии, на этот раз в форме евробондов, от которых Берлин, к притворному удивлению Парижа, отказывается.

Столпы, на которых держится французское правовое государство, — «полифонический оркестр» официальных и официозных СМИ и уполномоченных представителей правителей, несущих народу «благую весть» от государства вместо того, чтобы «сопровождать граждан в мире, который от них ускользает», Министерство внутренних дел, чья основная функция — «вернуть к реальности» граждан, на которых не подействовало государственное убеждение, и «легально-рациональная» бюрократия по Веберу, благодаря которой краткость и точность законов уступила место «кафкианскому монстру», созданному для отвлечения граждан и умов.

Война, объявленная президентом вирусу, призывает французов найти «квадратуру круга».

С одной стороны, чрезвычайное положение в области здравоохранения заставляет их последовательно подчиняться всё более жёстким ограничениям, с другой стороны, сам аппарат, руководящий страной, в крайней степени дезориентирован.

Как напоминает автор, в последние годы Франция перенесла своё фармацевтическое производство и часть машиностроения в Китай, распродала по дешёвке 1,5 млрд медицинских масок и упразднила 100 тыс. больничных мест. Помимо этого, она лишила «жизненных сил» военную медицину, закрыв ряд военных госпиталей.

В то время как в Германии насчитывается 30 тыс. мест в палатах интенсивной терапии, во Франции их было всего 5 тыс. Военные же могут обеспечить дополнительно всего несколько десятков таких коек, когда потребности исчисляются тысячами.

«Мы оказались в заключении с нашими обездоленными латинскими сёстрами», — сетует Вермерен, добавляя, что Германия способна сдержать эпидемию, благодаря тестам, а США и Великобритания, хоть и столкнулись с тем же злом, что и Франция, хотя бы избавлены от ограничений со стороны властей.

По мнению автора, по окончании кризиса здравоохранения будет сделано всё, чтобы вернуться к обычной рутине, однако масштаб экономического кризиса будет таким, что простая реконфигурация государственного аппарата не будет вариантом, прогнозирует историк.

Европейцы же «вдруг» столкнулись с экспоненциальным ростом заболевших и умерших, с резкой перегрузкой аппарата здравоохранения (фактическим провалом национальной медицины), разрастающейся паникой и недовольством населения бездействием властей. Впереди замаячил экономический коллапс уже не в результате карантина, а в результате массового заражения. Карантинные меры всё равно пришлось ввести, но они запоздали и борьба с эпидемией, а также степень негативного влияния эпидемии на экономику, резко выросли.

Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что национальные правительства наиболее пострадавших стран попытаются свалить вину на кого угодно, лишь продемонстрировать, что они-то герои и достойно вышли из внезапно обрушившегося на них кризиса, спасли свои народы от страшного вируса, который распространился благодаря чьей-то безалаберности или злому умыслу.

Европейцы тут же начали обвинять друг друга и Евросоюз в целом в недостаточном уровне солидарности перед лицом опасности. Посыпались заявления вроде «такой Союз нам не нужен». Особой угрозы ЕС такие действия не несут (британская практика показывает, что выход из ЕС — очень сложная и неприятная процедура), но они сеют в умах населения евроскептицизм и служат ослаблению внутриевропейских связей. Например, может усилиться поддержка идеи ликвидации «зоны евро» и возвращения к национальным валютам, чтобы обеспечить правительствам большую свободу финансового манёвра.

Второй (более перспективный) способ объяснения причин европейского провала — намёки на искусственный характер вируса. Европейские правительства не берутся утверждать, что вирус искусственно создан. На фоне заявлений матёрых вирусологов со всего мира это выглядело бы профанацией. Они просто поощряют публикацию прессой намёков на искусственный характер вируса и не стараются такие публикации опровергать. Если же им задают прямой вопрос, они разводят руками и честно говорят: «Не знаем. Мы в этом деле не разбираемся. Если кто-то что-то и сделал, то это Россия, США или Китай». Поскольку все знают, что самостоятельно европейцы не то, что вирус создать, но даже гвоздь забить не в состоянии, народ верит, что это не они, но не верит в то, что «не знают», слишком уж часто они врали.

Начиная искать «чёрную кошку в тёмной комнате», пытаясь выяснить, кто же «создал» смертоносный вирус, народы европейских стран делают именно то, что выгодно их правительствам — снимают с них ответственность за неподготовленность, ведь «нападение» произошло внезапно.

По этому же пути пошёл Трамп (немедленно поддержанный европейскими союзниками). Трамп прямо обвинил Китай. Но Трамп умный, поэтому он обвинил Китай не в создании вируса (как думают некоторые), а в сокрытии размеров эпидемии и опасности вируса, что, мол, и не дало Западу возможности эффективно подготовиться. Китай-то, как раз, предупреждал, но кому это интересно, если Трамп пообещал судебный иск к КНР на 20 триллионов долларов. Сейчас всех интересует будет ли иск, каков окажется вердикт суда, какими словами Китай пошлёт Трампа и что США будут делать потом.

А Трампа это меньше всего заботит. У него выборы в ноябре. В результате его информационной кампании (мужественной борьбы президента США с «китайским» вирусом) его рейтинг растёт и он, согласно последним замерам, уже обошёл Байдена, который в феврале опережал его на 8%. Трампу надо дотянуть до ноября, выиграть выборы, а уж затем можно будет решить, то ли вообще «забыть» об иске на 20 триллионов. То ли попытаться использовать это судебное решение (пусть оно ещё будет вынесено) в качестве разменной монеты в глобальном торге с Китаем.

Специально для тех, кто всегда говорит: «Вы напишите, как в России», — скажу, что российским властям информационное лукавство свойственно не меньше, чем другим. Только работают они искуснее. Например, власть совершенно не мешала социальным сетям и журналистскому сообществу возмущаться «туристами» и «шашлычниками», которые принесли в страну коронавирус (причём я лично знаю нескольких человек истово возмущавшихся тем, как другие нарушают режим самоизоляции, но делавших то же самое, когда им это требовалось, «потому, что мне надо»).

Возмущение общественности «туристами» и «шашлычниками» снимало вопрос о том, почему, имея опыт своевременного закрытия китайской границы и эвакуации граждан из Уханя только через карантин, власть не сделала того же самого на западном направлении.

Я, кстати, понимаю, что закрыть западную границу, а тем более ввести жёсткие карантинные мероприятия сразу было невозможно (без отработки механизмов, которые до сих пор далеки от совершенства). Слишком большого количества граждан РФ это бы коснулось и возмущение закрытием границ было бы массовым. Я просто обращаю внимание, что справедливо стараясь не метать бисер (долго и упорно разъясняя причины принятия тех или иных решений тем, кто всё равно не поймёт и не оценит), власть не мешает обществу отвлекаться на реально существующие, но второстепенные проблемы.

Интереснее всего наблюдать за ситуацией в Белоруссии. Там Лукашенко за долгие десятилетия привык к тому, что любые его действия оказываются мудрыми и верными в трактовке местной прессы, а другие СМИ в Белоруссии не шибко жалуют. Поэтому вначале он вообще объявил коронавирус выдумкой. Затем выяснилось, что белорусы от этой «выдумки» болеют и умирают не хуже всех остальных. Тогда Лукашенко заявил, что его слова извратили (главные претензии были к российским СМИ) и что он говорил лишь о том, что вируса не надо бояться, поскольку в режиме карантина человек ослабевает и становится его лёгкой добычей, а если гулять по свежему воздуху и вести обычный образ жизни, то никакой вирус не страшен.

Не прошло и нескольких дней, как выяснилось, что страшен, а ВОЗ, вопреки бравурным заявлениям Лукашенко, действительно высоко оценив уровень белорусской медицины, признала недостаточными и неадекватными методы борьбы с вирусом, практикуемые в Белоруссии и порекомендовала социальное дистанцирование и пресловутую самоизоляцию. В ответ в Белорусcии два дня никто не заболевал коронавирусом, но когда скандал стал приобретать международный характер, количество заболевших сразу покрыло трёхдневную норму.

Последовало очередное заявление Лукашенко, посетовавшего, что над ним смеются, особенно в России, пообещавшего «при необходимости» достать смеющихся, потребовавшего от белорусов верить только государственным СМИ (потому, что с них спросить можно), похвалившего (кстати справедливо) белорусскую медицину и занявшего непонятную позицию по вопросу о том, что же всё-таки делать с коронавирусом в Белоруссии, если он, коронавирус, отказывается слушаться Лукашенко, а «спросить» с него нельзя.

Естественно такие пируэты не способствуют доверию медицинской статистике, поступающей из Белоруссии (хоть, как по мне, она пока укладывается в общую схему развития заболевания, с учётом численности населения и возможностей белорусской медицины). Маленькое недоверие перерастает в большое. Тем более, что в России Лукашенко за последние пару лет серьёзно подорвал свои позиции. Раньше большинство россиян верило ему безоговорочно и считало Батьку одним из самых выдающихся (вторым/третьим после Путина) государственным деятелем постсоветского пространства. Сейчас количество его фанатов резко поуменьшилось.

Между тем поддержка российского общества создавала Лукашенко особые условия на переговорах с российским руководством. Его нельзя было слишком сильно «обижать», чтобы не ввергать в недоумение собственных людей. Последние раунды переговоров в Сочи и в Москве показали, что этот аргумент Лукашенко утратил.

Сейчас для него жизненно важно, чтобы Белоруссия прошла эпидемию без серьёзных потрясений. Иначе вера в его способность решать любые проблемы одним волевым усилием будет подорвана даже на родине.

Впрочем, как можно более безболезненное прохождение эпидемии сейчас важно для власти любой страны. По итогам народ будет судить о её способности эффективно действовать в кризисный период. И работа с информационным пространством (не пустая пропаганда «сидите дома», а именно творческая работа по сбору и обработке информации, отправке и получению сигналов, налаживанию прямой и обратной связи с обществом) очень важна в данной ситуации.

Пока что руководство абсолютно всех государств, погружённое в проблемы чисто медицинского и экономического характера, вызванные эпидемией, недооценивает роль информационного фактора и пытается на данном направлении забивать гвозди микроскопом. Кто быстрее научится правильно работать в информпространстве получит преимущество в дальнейшей глобальной борьбе, а она будет обостряться по мере углубления системного кризиса.