Увы, я в самом деле не могу достойно развить тему. У меня всё сложилось по-другому. Началось трагично, травматично и задом наперёд. Но кончилось — сразу скажу, чтобы никто не нервничал, — удачно, прилично и логично. Наступила, помню, календарная весна. Потом наступила фактическая. Я надела длинную юбку, чтоб казаться ещё длинней. Вышла сдуру в свет. Тут рванула женская энергия и вышибла мой мозг. Мне казалось, что я в лесу, а кругом деревья; я как полезла к ним обниматься-целоваться (а это были живые люди, прикиньте); где, думаю, тот дуб, с которым мы были согласны? — и чуть было не всосала в себя воображаемую дубовую кору. Хорошо, что меня Валерий Панюшкин не видел, если вы понимаете, о чём я.

Под влиянием юбки мне вспомнилось множество проверенных народных мудростей о настоящих женщинах. Например: унитаз — лицо хозяйки. Я вдохновенно помыла лицо. В смысле — унитаз. И ещё раз, и ещё раз, и ещё раз, поскольку один раз не унитаз. Стала ужасно чувствительной. Прошла в интернете тесты «какая вы звёздочка?», «какая вы дудочка?», «какая вы тумбочка?» (результаты тестов: поздравляем, никакая). Купила икорницу, утятницу, салфетницу, менажницу, лимонницу, бульонницу, тортовницу, кашпо, кашне и канапе. Сшила игольницу, чехольчик для игольницы, мешочек для чехольчика для игольницы и сплела ремешочек для мешочка для чехольчика для игольницы. Приготовила муклянд, конде, писсаладьер и смузи. Наш уголок я убрала цветами и выучила романс «Наш уголок нам никогда не тесен»; другой уголок расширила и выучила романс «Наш уголок я убрала цветами». Перечитала «Джейн Эйр», решила пойти в гувернантки. Пересмотрела «Красотку», решила пойти в проститутки. В животе у меня порхали бабочки, ползали гусенички и шевелили мандибулами куколки.

Когда мне в лицо бросили грубое слово из трёх букв (страшно сказать: «кыш»), я от неожиданности получила микроинфаркт. Вся эта боль — моя лишь боль; но сколько боли! — будто макро. Сердце перевернулось с боку на бок, словно насквозь пронзённая курица-гриль в своём персональном аду. Дальше уже была не жизнь, а минное поле. Невозможно было угадать, что ещё на меня произведёт впечатление. Смотришь, бывало, расчленёнку по НТВ, и хоть бы хны, сидишь себе, спокойно под это дело суши лепишь по фэншую. А при просмотре мультика «Цветик-семицветик» я выронила пяльцы и рыдала до колик. Вы видели «Цветик-семицветик»? Не смотрите, это рвёт душу в клочья. Почти как про мамонтёнка. И зайчики кровавые в глазах.

Месяц я приходила в себя. Ну, как приходила, — приду, посижу и уйду. Нервы были ни к чёрту. Чудом не окочурившись (спасибо Матронушке Московской, что не допустила), я задалась вопросами, как всегда, роковыми: кто виноват, что делать и отчего в России мало авторских талантов. Виновата была, понятно, юбка — провокатор, катализатор, агитатор и организатор. С неё всё началось. Я поняла, что должна сделать. Юбку нужно было уничтожить. Сжечь проклятую, как ведьму, и к чертям её развеять над Чертаново. Чтоб не напоминала. А ещё катастрофе способствовали туфли и блузка, они разнузданно с юбкой коррелировались. Ещё была сумка, сучка с ручками и цветочками. Женственная, короче. Сумку я тоже ненавижу, но меньше — потому что уж очень вместительная, удобная, дрянь такая. Да, что касается третьего вопроса, — отчего в России мало авторских талантов, — дело вот в чём: хотя талант есть вдохновение природы, однако ж ему должно раскрыться ученьем и созреть в постоянных упражнениях. Автору надобно иметь не только собственно так называемое дарование, — то есть какую-то особенную деятельность душевных способностей, — но и многие исторические сведения, ум, образованный логикою, тонкий вкус и знание света. Сколько времени потребно единственно на то, чтобы совершенно овладеть духом языка своего? Это уже четвёртый вопрос, так что пока закроем тему.

Я стала возвращать всё на круги своя. Это было непросто: круги своя моя твоя не понимай. Моё естество было пропитано женственностью, как картошка-фри подсолнечным маслом. Я призвала экзорцистов, бесогонов и шаманов. Упорно, целенаправленно я изгоняла юбки из своей жизни и заново привыкала к брюкам. Но трудно дважды войти в одну и ту же воду, если в ней уже ноги мыли и эту воду пили. Вместе с брюками я посещала психотерапевта (брюки лежали на соседней кушетке и привыкали ко мне). Потом неделю я ходила в левой брючине, неделю — в правой. И наконец настал тот день, когда я в полном смысле слова надела брюки. Для верности — со стрелками. Подпоясалась офицерским ремнём. На штатских плечах проступили погоны. Сначала мне было не по себе, хотелось расстегнуться; я подумала было, что женская энергия опять рыпается, а оказалось — я в бёдрах раздалась; бёдрам было тесно, но мыслям, мыслям-то как стало просторно!

Брюки меня не подвели. Женственность ретировалась и репатриировалась. Я резко заматерела и заматерилась. Почувствовала себя равной мужчине. Иногда даже казалась, что вознеслась выше я главою непокорной. Ап! — и тигры у ног моих сели. Ап! — и тигры упали-отжались. «Ты — иди сюда, ты — сиди здесь, а ты вон пошла!» — командовала я. И мысленно длинно сплёвывала на пол (в реальности я пока так плевать не умею). Задумав выразительно поиграть желваками, слишком сжала челюсти и от усердия сломала себе зуб. Окурки я гасила о ладони. Близких родственников. Отмутузила подругу. За речь о том, что Шуман круче Шуберта. Это было только начало новой брючной жизни. Рукоположение, так сказать. Буквально все меня робели, но любили, — думая, должно быть, что раз я их бью, то и я их люблю. На автобусной остановке я поколотила приятеля. За то, что он вместо «крем» говорил «крэм». Я сделала из него крэм-брюле в крэманке. Отмахалась урной от подоспевших ментов. На дружеской пьянке процитировала: «Он же гений! — и оглядев собравшихся, продолжила: — как я да я». Пояснила, что никаких гениев, кроме себя, не наблюдаю, потому-то язык мой и отказался произнесть авторское «как ты да я»: супротив меня все были дурачки, мне это было ясно и как простая гамма, и как хроматическая. А товарищи мои говорили промеж собой уважительно: «Белюшина бычит!». Одного из них я густо обругала, потому что он сказал, что роман Эренбурга «Хулио Хуренито» неудачный. «Это что ещё, мать твою, за гимназические возгласы? Сам-то ты кто? Сам-то ты кто, салабон? Ответишь щас за Хулио!» — в частности, заявила я; — «По сравнению! По сравнению с "Тринадцатью трубками" неудачный!» — оправдывался приятель, отползая. Слабак! После таких случаев я всегда невольно задумывалась, не слишком ли сурово обхожусь с окружающими. И неизменно приходила к выводу, что не слишком: интеллигенции нужна сильная рука. Только обладателю сильной руки (или сильной ноги) эти внутренне пропудренные культурой граждане мечтают открыть душу. Недаром Пастернак хотел побазарить со Сталиным о жизни и смерти. Но Сталин в тот день хотел о бабах, водке и Мандельштаме.

Я купила перстень-печатку, сумку-барсетку, сверло, долото, резак, тесак, точило, зубило, шпатель, шомпол, вертел, штопор, шампуры, мачете, кастеты и кастаньеты (последнее — по приколу, на сдачу). Покурила травы. Отсидела ногу и пятнадцать суток. Пила с моим народом там, где мой народ, к несчастью, пил. Насосалась жигулёвского пива, наелась чесночных сухарей, писала стоя, и ставьте ударение куда хотите. Кстати, вы знаете, что Набоков писал стоя? Тоже ставьте ударение куда хотите, тут не ошибётесь. Вы скажете — это всё литература; но как же, мол, любовь, женское счастие, где же принц на белом коне, почему не едет? В моём случае явился князь на красном вине. Князь Тьмышкин, помесь князя Мышкина и князя тьмы; а кто ещё может понять сердце женщины, особенно вдовой? — тут ударение на первый слог, лошары фейсбучные. Князь Тьмышкин упал передо мной на колени, — не столько от чувств, сколько удобства ради, потому что я уже лежала, — облобызал мои брючины, ключицы, локти, уключины, получил веслом в глаз и сказал: «Вы не виноваты, Наталья Анатольевна, а я вас обожаю». Сошлись, разошлись, съехались, разъехались, поженились, развелись. Пошли дети (к счастью, нафиг). В общем, чего там говорить. Жизнь наладилась. Спасибо брюкам! Спасибо стрелкам! Для достижения лучших результатов перехожу к треникам с лампасами, в надежде на будущую тренерскую работу. И к майкам-алкоголичкам — в предчувствии счастливого, уверенного алкоголизма.

Примечание. Этот экзерсис по случайности оказался основан на реальных событиях, но несколько хаотично и с нарушением причинно-следственных связей. Всем свидетелям и участникам событий приношу неглубокие, но искренние извинения за некорректность изложения. Использованная литература: А. Ахматова, «Все мы бражники здесь, блудницы...», «Так не зря мы вместе бедовали...»; Л. Толстой, «Война и мир»; В. Мазуркевич, «Уголок»; Е. Белогорская, «Осень»; Б. Ахмадулина, «О, мой застенчивый герой...»; А. Пушкин, «Борис Годунов», «Маленькие трагедии», «Я памятник себе возник нерукотворный...»; Н. Чернышевский, «Что делать?»; А. Герцен, «Кто виноват?»; В. Ленин, «С чего начать?»; Н. Карамзин, «Отчего в России мало авторских талантов?»; Ветхий Завет (Книга Екклесиаста); «Гераклит Эфесский. Фрагменты»; М. Щербаков, «Аллегория для голоса с хором», «Моё королевство 1»; Н. Некрасов, «Подражание Шиллеру»; И. Ильф, Е. Петров, «Двенадцать стульев»; Ф. Достоевский, «Идиот»; Б. Пастернак, «Сложа вёсла»; В. Жаботинский, «Пятеро»; и ещё всякое разное.